Капа уже шагнула вперед, сжав кулаки (все-таки безумная отвага – это про нее), но тут из-за угла аптеки вышла девица. На фоне общей серости улицы и одинаковости обывателей она выглядела самой настоящей модницей: оранжевая юбка с широким поясом, сиреневая блузка с большими пуговицами и остроносые черные туфельки. Яркий платок на голове, повязанный замысловатым узлом, глаза сильно подведены, а губы, и без того чувственные, краснели помадой. Броский макияж ничуть не опошлял красоту незнакомки, наоборот – подчеркивал.

– Товарищ, вы ведете себя не по-джентльменски, – голос красотки был приятным и каким-то обволакивающим.

– Чего? – пробурчал мужик, продолжая сжимать свой трофей.

– Я тут стала случайным свидетелем вашего, так сказать, некрасивого поступка. Могу прямо заявить: вы – совсем не денди. Нет благородства ни в вашем облике, ни в поведении.

– Чего?! – разъярился мужик. – Еще всякая стиляга будет оскорблять?! Разоделась как попугай и меня, честного человека, обзывает всякими дендями?!

Девушка поморщилась от его крика. Поправила сумочку на тонком ремешке, висящую через плечо.

– Ну, ничего-ничего, – мстительно продолжал мужик. – Сейчас милиция приедет и разберется с тобой! Возьмут тебя за твою пеструю задницу и на Колыму! Вот там тебе самое место, а вместо тряпок этих буржуйских – ватник и кирза! И кайло в ручки белые! Вот там ты узнаешь, какой я денди! Я бы сказал, кто ты, да воспитание не позволяет! А оно у меня – пролетарское!

Девица пожала красивыми плечами.

– Мешок верните девочке.

Хам быстро состряпал фигу и сунул ей под нос.

– А вот это видела?! Накоси-выкуси!

Воспользовавшись моментом, Капа в два прыжка оказалась возле обидчика, пнула в коленку и вцепилась в мешок мертвой хваткой. Мужик, снова оказавшись на земле, напрочь забыл о своем пролетарском воспитании (или, наоборот, вспомнил) и матерно выругался. Впрочем, мешок он не выпустил – волосатые пальцы сдавили лямки еще сильнее.

– Это что ж такое делается, товарищи?! – заголосила тетка в платке, обращаясь к быстро рассасывающейся толпе зевак. – Товарищи! Товарищи! Эх, товарищи-и-и…

На помощь Капе пришла красотка, и они уже почти отвоевали мешок, но тут по витрине аптеки заиграл свет фар приближающейся машины. Пришлось выпустить лямки и прикрыть глаза руками.

– Милиция! Милиция! – заголосила тетка, увидев синюю «Победу» со здоровенным рупорами на крыше и красной полосой вдоль кузова.

Красотка склонилась к уху Капы и шепнула:

– Бежим!

Ни Капе, ни ярко одетой девице встреча с милицией не сулила ничего хорошего, поэтому обе, схватившись за руки, понеслись прочь, оставляя кричащего мужика на земле.

– Ловите их, это банда! – плевался вслед он. – Одна отвлекает своим непотребным видом, другая грабит!

Пробежав метров сто, Капа и ее новая знакомая спрятались за парковую скамейку, пытаясь перевести дух.

Из подъехавшей милицейской машины вышли два человека в одинаково синей форме. Один строго взглянул на сидящего на земле гражданина, а другой оглядывался по сторонам. Говорили они громко, в ночной тишине было отчетливо слышно каждое слово.

– Кто милицию вызывал? – поинтересовался милиционер.

– Я! – выступила вперед тетка. – Девчонку-детдомовку поймали! Воровку!

– Разберемся! Вставайте! – приказал милиционер мужику.

Тот встал и протянул ему с боем отвоеванный трофей.

– Вот, товарищи! Рискуя жизнью отбил у бандитов! – проникновенно и не без гордости сказал он и тут же торопливо добавил. – Вы не подумайте, я туда даже не заглядывал – законы знаю. Знаю и уважаю.

Милиционер развязал затянутые в узел лямки и заглянул внутрь мешка. Скривившись в недоумении, вытряхнул содержимое на капот милицейской машины.

– Это что такое? – спросил он мужчину.

Тот уставился на горстку сухарей, консервы, рукавицы, старый компас с треснувшей крышкой и высыпавшуюся из газетного кулька соль.

– Мне кажется, это набор диверсанта, – он в задумчивости почесал ухо.

– А мне кажется, кто-то отрывает милицию от важных дел! – рявкнул милиционер, затем шумно втянул носом воздух. – Да вы никак выпивши, гражданин хороший?!

Мужик насупился и назидательно замахал перед носом милиционера волосатым пальцем.

– После трудного рабочего дня имею право выпить пару стаканов… пива! Я – рабочий человек! Я на доске почета висю… вишу… висел когда-то, поэтому не надо тут! Права не имеете!

– Поедете с нами, гражданин! – милиционер открыл дверь «Победы» и сделал пригласительный жест.

Неудачливый ловец диверсантов перешел на крик, тряся губами и шевеля усами.

– Милиция, называется! Я всегда знал, что вам не стоит доверять! Слуги народа, вашу милицейскую маму!

Он придвинулся к тетке в платке и сказал проникновенно:

– Будете свидетелем милицейского произвола, женщина! А надо будет, то и в суде засвидетельствуете! Не дадим разгуляться несправедливости!

Тетка испуганно замахала руками и попятилась:

– Да ты что, сбрендил совсем?! Мне домой надо! Вот еще мне по судам бегать, ага!

Она быстро и не оглядываясь пошла по улице, затем боком занырнула в переулок. Впрочем, никто ее не задерживал.

Уязвленный такой подлостью пролетариат шагнул вперед с выражением неописуемой горечи и разочарования, вытянул сложенные вместе руки.

– Что ж, лейтенант, вяжи меня. Давай вяжи! Но учти, что наш советский суд разберется! Наш гуманный суд – самый советский в мире! Всех накажет: и виновных, и невиновных, причастных и непричастных! Никто не уйдет от справедливого возмездия! Бери меня, лейтенант! Я – твой!

Его затолкали в машину, затем смели сухари и прочую «экипировку диверсанта» обратно в мешок, бросили ему на колени. Заурчал двигатель, зашуршали шины, и через несколько секунд на улице стало пустынно – лишь на земле блестели осколки разбитой водочной бутылки.

Модница с любопытством глянула на тяжело вздохнувшую девочку.

– А зачем тебе это все?

– На Север еду, – убитым голосом ответила Капа. – Покорять.

Глаза красотки моментально стали серьезными.

– Так он же, вроде, покорен? Челюскин, Шмидт, Папанин, Амундсен…

– Там знаете, сколько еще белых пятен? Покорять и покорять! – в сердцах топнула Капа. – Мешок жалко!

Аргумент был, конечно, железным.

Девушка ласково погладила ее по стриженой голове.

– Может, попозже немного? Тебе сколько лет?

– Какая разница?! Много!

– А зовут как?

– Капа. Капитолина. А вас?

– А меня Валери́. Ударение на последнюю букву.

– Валери? Это что за имя такое? – удивилась Капа.

– Ну, вообще-то меня Валерией зовут, но Валери – мне больше нравится. У нас у всех такие имена.

– У кого у «вас»?

– У моих друзей. Оззи, Кэти, Джон, Ирен, Логан. Была еще Молли, но она теперь уже не с нами.

– Умерла?

– Почему сразу умерла? Жива и будто бы даже здорова. Только она сейчас, конечно, не Молли, а Лида Лодочкина, сотрудник бригадмила.

– Сотрудник чего?

– Бригады добровольного содействия милиции.

Валери стащила платок с головы. Капа с удивлением увидела ее короткие, совсем как у нее, волосы.

– Видишь? – горько спросила Валери. – Лодочкина постаралась. Выловила меня одну и волосы остригла.

– Зачем?! – удивилась Капа.

– Считают нас тунеядцами и прочими неблагонадежными гражданами, подрывающими устои советского общества… – пожала плечами девушка и аккуратно повязала платок. Вынула из сумочки маленькое зеркало и придирчиво посмотрела в отражение. – Вот какие мы тунеядцы, а? Я вот, например, студентка, в медицинский поступила. Решила пойти по стопам мамы – она военврач, полевой хирург. Ирен и Логан – в сельскохозяйственном учатся, Оззи работает на шарикоподшипниковом заводе, Кэти – на швейной фабрике. Джон… Ну, тот у нас вольный художник, подрабатывает, да. Но не тунеядец же!

Валери показала ей сумочку.

– Вот смотри, разве может такое сделать тунеядец?

Сумочка была красивой: маленькая, изящная, из мягкой замши, с аккуратными клепками и длинным тонким ремешком.