В памяти,
В граните
Военврачей сороковых годов.
С петлицами зелёными
И шпалами,
С глазами утомлёнными
И впалыми,
От яростных бессонниц
Воспалёнными,
С руками,
Терпким йодом
Задублёнными.
В боях! -
С невосполнимыми
Утратами.
В огне! -
С госпиталями,
С медсанбатами.
Бессменно! -
С устремленьями
Высокими.
В борьбе
С кровопотерями
И шоками,
С нехваткой
Инструментов и бинтов.
Поправ в себе
Сомнения и страхи,
Коль надо,
Рвали на бинты
Рубахи
Военврачи сороковых годов.
На их руках
Солдаты умирали.
На их руках
Солдаты выживали.
Дано им знать
Жестокие уроки
Горчайших
Первых месяцев войны,
Как раны сердца -
Чёрные воронки
В снегах
Невероятной белизны,
Застывшие,
Несомкнутые веки
И мёртвый взор,
Идущий из глубин,
Как мрамор -
Отпечатанный навеки
На тех снегах
Живой гемоглобин.
Где битва шла,
В ночи не угасая,
У стен горящих сёл и городов
Стояли насмерть,
Раненых спасая,
Военврачи сороковых годов.
Военной медицины ветераны
Солдатам перевязывали раны,
Не покидая
Тяжкие посты,
Когда, кренясь
С бездонной высоты,
Кресты
Со свастикой
Сквозь жёлтые туманы
Бомбили наши
Красные кресты.
Друзья мои!
Коллеги фронтовые!
Я видел вас
В том праведном бою
В бессмертие идущими,
Живыми…
Я вас пою!
Не реквием пою.
Я вас пою -
Живыми и красивыми!
От имени всех Армий и Фронтов
Я вам поклясться в верности готов
Пред Вашими священными могилами,
Военврачи сороковых годов.
Годы Незабвенные, Великие!
Предо мною эпос их живой.
И стихи, как вещные реликвии,
Всё живут в тетради фронтовой.
Фронтовой газетой напечатаны,
Прочтены на дымных рубежах -
У зениток нашими девчатами
И бойцами в дымных блиндажах.
Может быть, сколочены – не слишком…
Но пред ними голову склонив,
Я их помещаю в эту книжку,
Ни одной строки не изменив.
ХИРУРГИ
Поэма
И снова к вам мой пятистопный ямб.
Давно живу дыханьем этой темы
Ещё никем не созданной поэмы
С высоким посвящением друзьям.
А вам, коллеги, трудно между тем:
Всё поиски и вечные дилеммы,
Как с неба низвергаются проблемы,
И вам тогда совсем не до поэм.
Тернист ваш путь. Всегда дерзать и сметь!
Ведь это мне по опыту знакомо,
Когда в ночи стоишь у Рубикона,
У грани той, где рядом жизнь и смерть.
Но эта жизнь – она в твоих руках!
Ещё идут по нервам биотоки.
Ещё в сосудах теплятся потоки.
И жизнь пока – ещё в твоих руках!
И нет превыше всех земных забот:
Преодолеть тот Рубикон «всесильный»!
Уже сестра салфеткою стерильной
Со лба хирурга вытирает пот.
Обильнейший, почти бессолевой.
От чистоты своей, от правоты – прозрачный.
…Не говори: исход вполне удачный -
Больной живёт, а ты едва живой.
Глядишь, и славы ты хватил сполна.
Судьба твоя, как говорят, при деле.
Успех, почёт, а нервы – на пределе,
И ночи, ночи – напролёт без сна…
Сомнения?..
Не быть у них в плену!
Иначе в жизни устоять едва ли,
Когда тебя под час клянут и хвалят,
И снова хвалят, и опять клянут.
И снова -
Неразведанной тропой!..
Как нелегки подчас все эти тропы,
Судьбы твоей барханы и сугробы!
Но старые наставники -
С тобой.
Они с тобой в сумятице боёв
За жизнь людей, в круговороте беден.
Уже в небытии Бурденко, Юдин…
Но вот уж смена – многие другие
Таланты нашей вещей хирургии!
Читатель скажет: всех не назовёшь.
И нужно ли? И разве в этом дело?
Да, корифеи шли в науке смело
И знали: их продолжит молодёжь!
Безвестная до некоей поры,
Она уже идёт по белу свету,
И смело принимает эстафету,
И открывает новые миры.
Ах молодость! Она своё берёт!
Не надо ей призвания другого -
Уверовав в наследье Пирогова,
Идти вперёд! Всегда идти вперёд!
Ветераны 21-й отдельной истребительной противотанковой артиллерийской бригады после боев.
(Л. Попов первый слева в нижнем ряду)
2
В рентгенограммах строгий кабинет -
Прибежище раздумий и свершений.
Хирург глядит в окно на день весенний,
Смакует привязавшийся сонет.
Вот-вот сквозь солнце
Крупный дождь прольёт.
Колышет шторы ветерок не хлёсткий.
Берёзки под окном. Они -
берёзки -
Стучат листвой в оконный переплёт.
Чем голова седая занята?
Увы, не допустить какой бы промах.
Он мыслит о классических приёмах.
А нынче смотришь – классика не та!
Её ещё не смели описать.
Вот взять хотя б сердечные пороки:
Все знают, что хирурги – не пророки,
Но им дано не только предсказать,
Но и от смерти нас – людей – спасать.
И тут уже себя нельзя жалеть.
Иль вот порок – сердечная триада:
Его пройти – равно пройти три ада!
Но надо ту триаду одолеть,
Порочное в природе покорить,
В неведомое тропы проторяя,
Предшественников в чём-то повторяя,
Идя на риск, искомое открыть.
И вот он, доктор, на своём пути!
Он смотрит ординаторов записки
И тысячу спокойствий олимпийских
Пытается в минуту обрести.
Ему ведь завтра у стола стоять,
Держать в руках трепещущее сердце
И слушать гул его тревожных терций.
А это сердце надобно понять.
Слить воедино волю и талант!
Он пальцы над столом сцепил тугие.
Пред ним оперативной хирургии
Почти непостижимый фолиант.
Он в сотый раз его перелистал
В каком-то неосознанном боренье.
Он до утра был в творческом горенье
И,
Если по-людски сказать, устал.
Но верил: не отрезаны пути!
И за исход уже не беспокоясь,
Решает он: идти на дерзкий поиск!
Навстречу жизни – не страшась! – идти!
Легко ль себя на подвиг побудить?!
Чтоб, голову не посыпая пеплом,
Сознательно идти в такое пекло?
Тут надо проще: надо победить!
Иначе и победы не видать…
И шутит от:
–Ну хватит петушиться!
… От дела на минуту отрешиться
И мир самозабвенно наблюдать!
Пред ним – в окне – старинный русский лес,
Весь солнечными бликами облеплен.
Царит во всём своём великолепье
Под голубою кипенью небес.
