… Расстроились мы с Афанасием, поникли немного, а бедный Пётр со слезами в карих глазах выскочил из домика нашего. Немного погоревав, стали мы с Афанасием думать, советоваться, как Нине помочь сейчас, ведь не на шутку они влюбились в друг друга с Петром…
– Я, радость моя, солнце моё, считаю, что лучше всего рассказать Ниночке правду, почему не женился на ней Пётр, успокоить, утешить, обласкать, как родители, пока она не смирится с этой новостью, а потом скорее жениха ей другого искать… – предложил Афанасий, и я согласилась с ненаглядным супругом.
Тут и Нина в дверях появилась, хорошенькая, как всегда, с румянцем и сияющими синими глазами, и с порога нас спросила:
– Ну, что, мамочка, папочка? Пётр свататься приходил, да? Вы меня за него замуж отдаёте? Ой, какая я радостная! Когда венчание наше будет?
Афанасий совсем поник и чуть-чуть отвернулся, поправляя седые бакенбарды, а я собралась с силами, вздохнула и начала речь:
– Хм, доченька, Пётр действительно свататься приходил, и мы с папой хотели уже благословлять вас на брак, но в ходе разговора выяснилось, что свадьбы быть не может, потому что он – твой двоюродный брат, сын моей сестры младшей, что там, в Санкт-Петербурге живёт. Так что, конечно, и тебе, и Петру тяжело на душе сейчас, со слезами он ушёл, но понятно, что нельзя вам венчаться, грех большой, да и дети больные родятся…
Нина с расстроенным личиком слушала это, а потом села и зарыдала.
И я, и Афанасий коре к ней подбежали, обняли стали успокаивать на перебой:
– Не переживай, не увивайся так, доченька, лапушка, это слава Богу, что до свадьбы узнали, что горя никакого не получилось, больно, конечно, обидно. Но ты не плач, родная, переживётся, забудется, найдём мы тебе замечательного жениха и мужа…
Нина немного успокоилась, посидела с печальным видом и ответила:
– Что ж, раз Богу так угодно, значит, так тому и быть, буду другому доброму человеку жена, разрешите мне пойти издали на прощание взглянуть на Петра…
Я кивнула головой, потому что сказать что-то не было сил у меня, и мы с Ниной пошли к офицерам, встали в сторонке…
…Вдруг кто-то из офицеров заметил Нину и крикнул в нашу сторону:
– О, какая девица! Давайте-ка, ребята, познакомимся поближе с ней!
Нина побелела от испуга, я, ошарашенная, скорее схватила Ниночку за руку, хотела бежать с дочерью скорее, но тут вдруг появился Пётр, ловко, в секунду, заскочил на стол, за которым сидели офицеры, достал револьвер и крикнул:
– Кто к моей двоюродной сестре хоть прикоснётся из вас, пьяницы наглые, тот будет со мной дело иметь!
И, правда, отступили офицеры, сели обратно кто куда, а у Петра и Нины слёзы текут, он только шепнул ей с текущими по щекам слезами из карих глаз:
– Прощай, Ниночка…
Я тут дочь и увела домой…
Какое-то время Нина страдала, конечно, плакала по ночам, не улыбалась днём, отвечала на вопросы односложно, мы с Афанасием переживали, молились за неё, и за месяца четыре прошло всё у Ниночки нашей милой, стала снова улыбаться, петь, танцевать, общаться со всеми, как обычно…
Мне уже пятьдесят лет исполнилось, а любезному моему Афанасию пятьдесят два, когда он тяжело заболел, две недели лежал в тяжёлом жару, ознобе, в сознание не приходил. Врач старался любыми способами помочь ему, но бесполезно.
– Сударыня, это простуда или грипп дали такие тяжёлые осложнения, я не ручаюсь, что выживет он…
… Так и отошёл ненаглядный мой муж Афанасий ко Господу, пришлось траурное одеяние мне примерить. Тяжело было, конечно, и мне, я, как будто солнце, радость в сердце потеряла, и Ниночке, которой день назад восемнадцать исполнилось…
Пролив слёз не мало, посоветовались мы Ниной и решили вернуться в Санкт-Петербург, жить в усадьбе отца моего, всё равно пустая она сейчас, Наташа у мужа живёт, а не в отчем доме, а нашу с Афанасием усадьбу со всеми богатствами конфисковали ещё когда я в Сибирь уезжала.
Сшили мы с Ниночкой платья себе по красивее, модные, под француженок и в карете приехали в усадьбу. Деньги у меня были, слуг наняли несколько…
Вот сейчас мы привыкаем с доченькой к жизни Санкт-Петербурга, и я озабочена тем, как бы поудачнее выдать замуж Ниночку, да дождаться внучат нянчить.
… Только всё, что я описала, уже никак из памяти моей, из души моей не вынешь…
Внимая глаголу её…
… С Богом человек – всё, без Бога же – ничто…
Пролог
Мои дорогие любимые читатели, наверное, по красивому названию вы уже догадались, что моя история будет посвящена какой-то девушке или женщине, которая обладала невероятно красивым ораторским талантом ( ну, и актёрским немного, естественно), что это была молодая особа, которая своей эффектной эмоциональной и грамотной речью, будоражила умы людей, меняла их миррвозрение, меняла судьбы своего окружения и, косвенно, влияла на ход истории. Да, моя героиня, милая юная чистая духовная девушка-христианка Елена, именно такая.
Что же я могу рассказать вам нового, спросите вы? Такие люди, как Елена, кто с помощью силы своей речи и артистизма, были, есть и будут в больших количествах. Из истории можно привести примеры Цицерона, Сократа, Соломона, Конфуция, Иоанна Предтечу, Владимира Ленина, Льва Троцкого …
Но вы не задумывались, откуда у человека прорезается такой дар, такой талант? Конечно, я думаю, что его даёт человеку Господь. Тогда задумайтесь: а зачем Господь даёт такой дар? Ну, уж, явно, не для того, чтобы тот учил своих современников какой-нибудь глупости, например, междоусобной вражде, революции или жестокости…
… Конечно, Господь хочет, чтобы человек использовал свои способности: ум, харизму, грамотную речь, ораторство и артистизм во славу Господа нашего Христа, во имя добра, милосердия…
… Именно об этом, как христианка использовала свой дар только в самых благих целях, моя история…
Итак, мои уважаемые читатели, давайте перенесёмся в Рим 4 века н.э. и окунёмся в уникальную историю юной христианки Елены…
Глава « Будем молиться и надеяться…»
…Несмотря на то, что утро ещё только началось, улицы Рима уже шумели, люди толпились, ругались, галдели, жара смешивалась с неприятно громкими криками толпы. Рим уже начал жить своей привычной жизнью огромного и беспорядочного города.
… Только в одном месте стояла тишина: в доме христианского священника Киприяна, где на утреннюю воскресную службу собралась вся большая христианская община. Киприян, пока ещё крепкий, но уже пожилой человек с большими голубыми очами, отражавшими его мудрость и доброту, окинул собравшихся внимательным взглядом…
В углу для семей стояли Татиана с мужем Феофаном и их дочкой Иустинией, Галина со своим супругом Константином и их тремя милыми мальчишками, другие семьи. В углу для неженатых юношей стояли пять закадычных друзей: Юлий, Денис, Георгий, Антонио и Иоанн. Потом Киприян посмотрел в угол, отведённый незамужним девушкам мыслью: «Фотиния на месте, Александра и Екатерина на месте…».
Вдруг по спине побелевшего Киприяна пробежал неприятный холодок ужаса: он понял, что не хватает Елены!
Елена была юная девушка- христианка двадцати лет, не роскошная красавица, далеко не Елена Троянская, конечно, но очень милая харизматичная девушка с очень длинными, до колен, русыми волосами и большими зелёными веждами, в которых отражался её ум. Её очень любили и уважали в общине за доброту, отзывчивость, общительность, набожность, благочестие и её невероятный ораторский дар, который она использовала во время христианских проповедей (проводить новичкам и не только новичкам такие проповеди было работой Елены в общине, за которую ей неплохо платили). Ну, ещё когда надо было спасти свою жизнь и честь от легионеров, жестоких воинов-язычников, которые служили такому же жестокому язычнику римскому императору.
Киприян со слезами в голубых очах в ужасе чуть вскрикнул:
