Как ни странно, Мише стало легче. Он ещё не чувствовал каких-либо изменений в своём организме, но ощущение, что смерть отступила, спрятала свои острые кошачьи коготочки, которыми до этой минуты держала его жизнь цепко и безжалостно, было явственным и сомнению не подлежало. Небо над головой, бывшее секунду назад единственным сосредоточием его желаний, снова стало обычным фоном. Сейчас Мишу интересовал странный незнакомец. Рассматривая его лицо с мелкими чертами, Миша наконец-то осознал, кого напоминал ему этот человек. Невзрачный мужчина был похож на его отца и одновременно на дядю – родного брата отца. Казалось, лицо странного человека неуловимо меняло свои черты. Вот мужчина похож на отца Миши, а через секунду на дядю. От этой беспрерывной череды образов, Мишу затошнило, но рвотный рефлекс быстро стих, оставив место лёгкому головокружению. Миша удивлённо наблюдал за сменой ликов двух самых близких ему людей.

Отец и его брат были близнецами. Однояйцевыми. Миша различал их легко, несмотря на почти полную идентичность внешностей. Облик отца, погибшего три года назад в автомобильной аварии, был молодым, каким запомнил его Миша в двенадцатилетнем возрасте. Причиной, по которой этот облик был самым ярким в Мишиной памяти, оказалась смерть матери. Он, будучи подростком, запомнил не смерть мамы, ведь умерла она в больнице, где угасала долго, больше месяца, а лицо отца. Отца, хоть он и ждал кончины своей супруги, звонок из больницы застал врасплох. Он выслушал говорящего на другом конце телефонной линии человека, положил трубку на телефон, повернул к Мише побледневшее лицо и застыл, будто парализованный. Его взгляд проходил сквозь Мишу, словно сына не существовало, словно он стал невидимым. Именно таким Миша запомнил отца на всю жизнь.

Сегодня, вспоминая папу, Миша мог дать руку на отсечение, что отцовский взгляд не остановила даже стена, находившаяся за Мишиной спиной. Взгляд папы словно проследовал дальше, в бесконечность, туда, где в туманной искрящейся мгле следовала за призрачным поводырем в неизвестный мир мамина душа. Миша, будучи закоренелым атеистом во всём, в вопросе маминой смерти искренне верил, что папа в тот момент провожал мамину душу в Рай.

После смерти отца, Мишу забрал к себе дядя и пестил его, как родного сына. Своих детей у дяди и его жены не было, что позволило им отдать Мише всю нерастраченную любовь и ласку. Дядя умер от рака лёгких через два года после своего брата. Миша запомнил дядю таким, каким видел в больнице – иссохшим и слабым. Теперь, эти два лица мельтешили перед его глазами, меняя одно другое.

Человек с двумя лицами посмотрел в Мишины глаза, удовлетворённо кивнул сам себе, выпрямился и, сделав несколько шагов в сторону, начал безучастно озираться по сторонам. Приближающийся звук сирены внезапно стих, а через несколько секунд рядом с джипом остановилась машина скорой помощи. Два медработника, выскочив из машины, опустились рядом с Мишей на колени, закрыв от него окружающий мир, и начали осмотр Мишиного тела. Пока один считал пульс, второй включил фонарик и посветил им в Мишины зрачки.

– Где болит? – спросил медик, пряча фонарик в нагрудный карман форменной куртки.

– Нигде, – отрешённо ответил Миша.

Медики переглянулись. Один из них поднялся и вразвалочку направился к своей машине. Достав из машины носилки, он вернулся к Мише и расположил носилки на асфальте вдоль Мишиного тела.

– Помогите положить пострадавшего на носилки, – обратился он к водителям джипа и микроавтобуса.

– Так болит? – спросил второй медик, стоявший перед Мишей на коленях, и ущипнул его за тыльную часть кисти.

– Болит, – честно признался Миша, сам удивившись возникшим болевым ощущениям.

– Не понял? – в свою очередь удивился медик, ходивший за носилками. – А так болит? – он наклонился и сильно ущипнул Мишу за икроножную мышцу.

– Э-э-э! – запротестовал Миша и отдёрнул ногу. – Синяк будет!

– Его две машины сбили, а он о синяке от щипка беспокоится, – удивлённо произнёс водитель микроавтобуса.

Никто из них не заметил, как незнакомец, осматривавший Мишу первым, куда-то ушёл, исчез, словно не было его вовсе.

– Ребята, – обратился к водителям тот, что принёс носилки, – идите сюда. Когда водители подошли, он расставил их вдоль Мишиного тела, объяснил, что нужно делать. На счёт «раз, два, три» они все вместе быстро и аккуратно переложили Мишу с холодного асфальта на холодный брезент носилок.

Когда Миша был закреплён ремнями в салоне «скорой помощи», медики подошли к водителям.

– Ждите милицию, – промолвил безразлично один из них. Второй достал из кармана блокнот и ручку, и, не говоря ни слова, на всякий случай записал номера обоих автомобилей.

Во второй клинической больнице, молоденькая и симпатичная врачиха внимательно выслушав фельдшеров неотложки, бегло осмотрела Мишу. Она не прикоснулась к нему даже пальцем, словно брезговала его грязных майки и брюк, словно боялась нарушить хрупкое состояние его скелета. Пока врачиха заполняла формуляр, одна из находившихся в приёмном покое медсестёр, поставила Мише капельницу со стеклянной бутылочкой, содержимое которой напомнило Мише мочу. «Рrotein» прочитал Миша на перевёрнутой бутылке. Тем временем, врачиха заполнила бланк и вручила его санитарке вместе с распоряжением отвезти Мишу на рентген.

В палате, куда Мишу привезли после рентгена, было прохладно. Миша лежал на каталке и безучастно смотрел в потолок. Не то, чтобы потолок ему был так же интересен, как покрытое тучами небо каких-нибудь полчаса назад. Он анализировал свои ощущения. Зуб уже не болел. К слову сказать, болеть он перестал сразу после удара микроавтобуса. Сейчас он не болел совершенно иначе. Он не болел, как здоровый зуб. В целом, создавалось впечатление, что всё тело у него не болит по причине того, что было абсолютно здорово.

По какой-то причине Миша не помнил инцидента с мужчиной, у которого было два лица, поэтому, никак не мог соотнести свои ощущения с происшествием, в которое попал совсем недавно. Он лежал на медицинской каталке и силился понять, почему так явственно слышанный им хруст костей черепа, не проявился на поверхности головы хотя бы гематомным уплотнением. Миша уже несколько раз осторожно ощупывал голову, в надежде, что шишка уже вылезла, но тщетно.

В палату вошли двое. Тот, который шёл впереди, был одет в медицинский халат и держал перед собой рентгеновские снимки. Чуть позади него шёл мужчина в форме капитана милиции. Они оба проследовали мимо Миши к окну, и, как понял Миша, очередной раз стали рассматривать снимки, наложив их на большое оконное стекло.

– Я ещё раз говорю вам, что этот человек не пострадал в аварии. Вы уверены, что ничего не перепутали? – сердито произнёс врач, скатывая снимки в трубочку.

– У меня протокол с показаниями двух участников происшествия и протокол со свидетельствованиями фельдшеров реанимационного автомобиля – убеждённый в силе составленных им бумаг, громко заявил милиционер. Они оба повернулись к Мише и посмотрели на него, словно обвиняя в подлоге.

– Это вас сбила машина, или наши архаровцы опять что-то напутали? – подойдя к Мише, врач принялся по очереди сгибать и разгибать Мишины конечности.

– Меня, – неуверенно произнёс Миша негромким голосом.

– Ну, вот! – довольно воскликнул милиционер.

– Он абсолютно здоров! В смысле, скелет и мышечные ткани у него без повреждений! – всё так же сердито произнёс доктор. – Может его просто зря сюда привезли?

– Ну, не знаю, – милиционер открыл свою папку, минуту бегал глазами по написанному от руки тексту, а затем продолжил. – Микроавтобус сбил его первым. Ударом пострадавшего выбросило на перекрёсток, где на скорости шестьдесят пять километров в час с ним столкнулся джип «Грандчерокки». Тормозить джип начал сразу после столкновения, а пострадавший продолжил своё движение с заданной джипом скоростью, и, пролетев несколько метров, грохнулся об асфальт. Водитель джипа утверждает, что об асфальт пострадавший грохнулся головой. Всё. Труп.