Для джихадистов всего исламского мира Россия – часть «мира меча». Войну с нами они ведут со времен советской оккупации Афганистана, полагают, что в ней нас победили, и готовы добить в любой момент на нашей собственной территории после победы над Западом, альянс с которым позволил им добиться ухода из Афганистана СССР, а теперь они смогли изгнать из Афганистана и США. Теракты на Северном Кавказе, в Москве, Санкт-Петербурге и Волгограде, суицидальный террор и захват заложников явно имеют ближневосточное происхождение.
Проблема распространения ядерного оружия для России, при всей напряжённости ситуации в Северной Корее, – это проблема стабильности пакистанских ядерных арсеналов и приближения Ирана к ядерному статусу. Проблема наркотиков – бесконтрольное производство опиатов в Афганистане и их транспортировка в Россию через центральноазиатские республики. Проблема религиозного экстремизма – распространение на территории России радикальных исламистских идей, происходящих из стран БСВ, и замена умеренного российского муфтията экстремистами из числа возвращающихся в её пределы радикалов, обучавшихся в медресе и исламских университетах региона или участвовавших в джихаде в Сирии, Ираке и Афганистане.
Проблема границ – претензии Ирана на перераспределение бассейна Каспийского моря и агрессивная политика на постсоветском пространстве Турции. Военно-политический и экономический подъём Ирана и Турции сулит России ничуть не меньшие проблемы, чем противостояние с США и НАТО. И столкновение российских интересов с турецкими в Сирии осенью 2015 года, когда решалось само существование этой страны – и перспективы стабильности на Ближнем Востоке как таковом, – это доказало. Как, впрочем, Карабахская война в конце 2020-го и «Шушинское соглашение» Анкары и Баку лета 2021 года.
МИД РФ, структура осторожная, консервативная и, в отличие от советских времён, лишённая идеологического давления Политбюро, вовлекавшего страну в рискованные внешнеполитические авантюры, высказывая мнение Москвы по тем или иным конфликтным ситуациям БСВ, делает это сглаженно, стараясь не вставать ни на чью сторону. Однако полагать, что одинаково ровные отношения с арабским миром и Турцией, Ираном и Израилем, Афганистаном и Пакистаном можно будет сохранять вечно, было бы слишком наивно – и обойдётся слишком дорого. Старая британская поговорка «араба нельзя купить, его можно только арендовать» чрезвычайно точно характеризует одну из основных традиций региона, однако сохранение прочных партнёрских отношений со всеми без исключения силами, действующими на БСВ, существенно превышает объём наличности, циркулирующей в мировой финансовой системе. И уж тем более в финансовой системе российской.
Как и во все предшествующие эпохи, ближневосточные «центры силы» в третьем десятилетии XXI века соперничают между собой. «Великие державы» в расширенном составе продолжают очередной раунд «Большой игры». Международные организации реализуют масштабные проекты, значительная часть которых направлена на обеспечение финансирования самих этих организаций, не имея никакого отношения к реальным проблемам БСВ. События же в регионе разворачиваются своим чередом.
Как и процессы, идущие в Африке южнее Сахары, хотя она пока ещё более или менее варится в собственном котле, проблемы Ближнего и Среднего Востока касаются Европы и Соединённых Штатов, России и Китая, Индии и стран ЮВА напрямую. В том числе потому, что влияют на объём и ценовой баланс рынка углеводородов и состояние рынка вооружений, безопасность мировых грузоперевозок и уровень террористической угрозы. Они оказывают решающее влияние на эмиграцию из стран «третьего мира» в государства «золотого миллиарда» и на экологию планеты, перспективы режима ядерного нераспространения и будущее наркоторговли. Этим и объясняется внимание, которое мы уделяем событиям, происходящим на обширном пространстве от атлантического побережья Северной Африки до пределов Индостана, хотя казалось бы – кого они должны интересовать в Париже, Лондоне, Пекине и Москве, не говоря уже о Риге или Киеве?
Политологи всего мира вслед за Збигневом Бжезинским называют эту территорию «дугой нестабильности», что более или менее соответствует действительности. Все попытки привнести в эту дугу стабильность, которые в своё время с энтузиазмом, достойным лучшего применения, предпринимал Советский Союз, распространяя на её просторах социализм, а сегодня – Соединённые Штаты со товарищи, распространяя там же с тем же успехом основы демократии, провалились и явно будут проваливаться впредь. Причина этого в том, что регион, по глубокому убеждению автора, представляет собой настоящий котёл с неприятностями, а из ведьмина варева супа не сваришь, чего туда ни накроши. Известная поговорка про бочку мёда, которую портит ложка дёгтя, в применении к БСВ означает бочку дёгтя, которую так называемое мировое сообщество пытается исправить дозированными инъекциями мёда, искренне удивляясь, почему у него ничего не получается.
Отметим сразу: единого для всего мира подхода к тому, какая именно территория составляет Ближний Восток, не существует в принципе. Каждая имперская столица имела своё ви́дение мира, каждая академия унаследовала это ви́дение от своей империи, а современные постмодернистские научные школы привнесли в это немало путаницы, причудливым образом кроя планету по живому, в меру того, насколько компьютерные технологии позволяют экспериментировать с географией. В итоге наряду с классическими полушариями мы можем найти в Интернете мир, центром которого являются Австралия или Китай, Япония или Индия, Бразилия или Турция. Однако, отбросив экзотические варианты, мы обнаружим, что основные современные картографические школы планеты помещают на интересующем нас месте Ближний Восток и Большой Ближний Восток (английская школа) или Ближний и Средний Восток (русская). Что не есть одно и то же.
Было бы любопытно взглянуть на регион с точки зрения академических традиций Парижа, Берлина, Рима или Мадрида, однако французская и немецкая школы ближневосточных исследований (как и японская или китайская) при всей их значимости замкнуты в национальных границах, побеждены англоязычной и на протяжении десятилетий являются «вещью в себе». Что до итальянских и испанских материалов, интересы этих стран в регионе были слишком ограниченны, чтобы всерьёз повлиять на мировую картографию.
Ближний Восток большинства современных англоязычных атласов и учебников – порождение британской колониальной системы. Он с запада и юго-запада ограничен Египтом, а с востока – Ираном. Бывших французских и итальянских колоний, территорий, вошедших в состав Российской империи, а также стран, возникших на месте африканских колоний Великобритании и Британской Индии, на этих картах нет. Есть Кипр, но никаких следов Магриба, Сахеля или Афганистана. Что с точки зрения британской университетской школы, готовившей администраторов и дипломатов под конкретную задачу, понятно. Чужие колонии изучать бессмысленно, Судан и Африканский Рог – это Африка, Пакистан – Индия, а ими занимаются в другом департаменте. Ничего личного – только бизнес и сложившаяся система управления, приспособленная для нужд собственной империи. А для чьих ещё?!
Ближний Восток послевоенной американской школы куда шире. В его состав входит Большой Магриб, Судан и побережье Африканского Рога – до границ Кении, Афганистан и, по крайней мере на некоторых картах, Пакистан, который окончательно «прописался» на Большом Ближнем Востоке в составе американского АфПака в 2000-х годах. Что называется, где воюем, то и рисуем. Логика понятная и с американской точки зрения оправданная. Понимать надо. Отметим, не для развития темы американского империализма, а ради понимания перспектив, что с точки зрения США Большой Ближний Восток включает республики Центральной Азии и Закавказья, являющиеся северной периферией Турции, Ирана и Афганистана, и в этом качестве входящие в зону стратегических интересов Соединённых Штатов. У военных баз, путей тылового обеспечения и зон дислокации вооруженных сил своя география.
