– Фрекен, коляска-то ваша совсем плоха. Да и в грязи намертво застряла. Коли вытащите ― так совсем развалится.

Признать правоту старика-лавочника не позволяло упрямство и злость на то, что все сложилось именно так.

– Так и будете возиться? Или на подмогу кого позвать?

Руки были грязные, два ногтя сломались, а в ботинках булькало жидкое нечто.

– А лучше оставьте-ка вы эту рухлядь. Я у вас ее куплю, буде так угодно. За седло, скажем. И вы можете на коне скакать себе дальше.

Старик вытянул шею в ожидании ответа. Оставив ненавистную коляску, я села на груду камней и опустила руки. Во всех смыслах.

– Делайте, что хотите. Отдам коляску за хорошее седло.

– Ага, фрекен, ― обрадовался лавочник. ― Вы подождите, я за ним сбегаю.

Пока он ходил, я лениво осматривала унылый пейзаж вокруг, мерзкое серое небо и чахлые кустики вдоль дороги, и размышляла об обстоятельствах, которые поставили меня в такое жалкое положение. Мои родители, младший брат или мое нежелание жить как все люди.

Многие девушки моего возраста (как я не люблю это слово) умерли бы от счастья, если бы родились в моей семье, а точнее, в королевской семье. Слуги, наряды, почтение и никаких обязательств, кроме придворного этикета. Да, и еще замужества. Собственно, с него-то все и началось.

Отец и мать баловали меня, несмотря на то что я была старшая. Брат рос в большей строгости, как и положено наследнику престола, но и он не был обделен любовью наших коронованных родителей. И все было прекрасно до тех пор, пока они не задумались о наших браках.

За год, пригласив ко двору нескольких претенденток, выбрали невесту брату, а вот со мной получилось не так гладко. Дело в том, что на середине процесса нанесения взаимных визитов я поняла, что вообще не хочу замуж. Нет, я, конечно, знала, что это необходимо, и так все делают, и всем людям необходима пара и семья, однако мое внутреннее «я» было с этим в корне несогласно и подкидывало мне неудобства в поведении и общении.

В результате противоположный пол в лице принцев, а потом уже и просто графов и баронов (трудно представить отчаяние моего отца) разбежался, а я осталась в мире с тем самым «я» и с чувством, что я плохая и неблагодарная дочь.

Помню, как мой брат накануне своей свадьбы сказал мне:

– Вообще, я даже рад, что ты разогнала всех женихов. Теперь не надо беспокоиться о том, кто будет нянчить наших с Норой детей. Они будут называть тебя тетушкой Гретой, а когда ты состаришься ― помогать искать твое пенсне.

– Смотри, чтобы тебя благодаря твоей Норе в будущем не прозвали королем-подкаблучником. Так и войдешь в историю.

– Лучше я буду Рихардом Подкаблучником, чем Гретой Старой девой, ― хихикнул братец.

– Это тебе обязательно надо жениться, а я вольная птица. ― Плохо, что я повысила голос. Значит, ему удалось меня разозлить.

– Ага, вольная… Словно неуклюжий дракон раскидала своими крыльями всех, даже самых захудалых женихов. Странно, что отец не пообещал тебя выдать за какого-нибудь мрачного кузнеца… ай! ― это я стукнула брата плотной подушкой.

– Что за дурацкие шутки, какого еще кузнеца?

– Ну как… ― Рихард весело посматривал на меня из-за своего убежища-стола. ― В некоторых королевствах так и делали. Говорят, что это способствует улучшению восприятия окружающего мира и осознанию собственного места в нем.

– Какая чушь! Сказки все это! Родители никогда со мной так не поступят! ― Я чувствовала, что мой голос срывается на плач, но ничего не могла поделать. И почему меня так задел этот разговор?

– Гм… Не знаю, не знаю… Из милосердия тебе могут дать выбрать ― либо нянчиться с племянниками, либо замуж за кузнеца.

– Не желаю слушать тебя! ― закричала я и убежала в свою комнату.

Смешной детский поступок. Уж в двадцать пять лет можно было ответить пожестче. Тем более сопливому мальчишке, которому едва сравнялось девятнадцать.

Сейчас, сидя на холодном камне и дожидаясь лавочника с седлом, я снова почувствовала гнев и беспомощность, которые тогда не давали мне уснуть.

Свадьбы Рихарда я не дождалась. Проведя ночь в библиотеке, к утру я сбежала. И виной тому были злость, обида, осознание собственного ничтожества, а также старая хроника, найденная случайно среди покрытых пылью книг.

Умудренные опытом седые старцы, вроде того, что предложил купить сломанную коляску, посоветовали бы мне вернуться в колыбель, чтобы вырасти из бабкиных сказок. Потому что только ребенок поверит в истории подобные той, что я прочитала в этой книге.

Кряхтя и отдуваясь, старик нес седло, а с ним шел мальчишка, который тут же кинулся распрягать коня. Я молча смотрела, как они освобождали коляску и прилаживали седло.

– Все готово, фрекен, ― поклонился старик. ― Можете продолжать свой путь.

Я залезла в седло, которое оказалось не таким плохим, как я предполагала и, отказавшись от еды и мытья рук, поехала дальше. Есть не хотелось, а руки и без того были настолько грязные, что вода из местного корыта их все равно не спасла бы. Скоро должен показаться город, а там наверняка найдется приличная гостиница. Я сверилась с картой, предусмотрительно прихваченной из отцовских запасов. Она была явно моложе книги, по которой я ориентировалась, но я надеялась, что расхождения в географии окажутся незначительными.

Увидев красивый, ухоженный и на редкость цивилизованный город, я воспрянула духом. «Ничего, ― бормотала я себе под нос, спешиваясь возле первого же здания с вывеской «Гостиница». ― Я вам всем покажу, как надо мной смеяться».

Улыбчивый хозяин взял деньги и проводил меня в комнату, не высказав ни единого замечания насчет моего внешнего вида. До чего вежливый человек!

Горячая ванна расслабила меня окончательно, и я, преисполненная самых обнадеживающих мыслей, задремала.

Во сне мне привиделся город. Только теперь он был не таким красивым и ухоженным. Его словно полили грязными красками, похожими на ту несуразную смесь, которую мы с Рихардом в детстве умудрялись сотворить на уроках живописи. Нечто коричнево-серое. По улицам бегали какие-то странные создания: то ли собаки, то ли крысы, то ли что-то среднее между ними. Они забирались на стены и крыши домов, чтобы оттуда спрыгнуть на редких прохожих.

Испугавшись тварей, я забежала в ближайшую открытую дверь и оказалась в библиотеке. По крайней мере, об этом можно было судить по множеству книг на полках. Я кинулась искать ту самую книгу, которую прочитала у себя в замке, забыв, что взяла ее с собой в дорогу.

Испачкав руки и одежду в коричнево-сером веществе, что покрывало все вокруг, я отыскала толстый том и жадно бросилась листать его. Удивительно, но в этой книге попадались страницы, которых не было в моем экземпляре. Попытка прочитать их в полутьме вызвала головную боль, с которой я и проснулась в уже остывшей ванне.

Я ошеломленно озиралась, пытаясь разграничить сон и явь. Комната светилась чистотой. Встав и наспех обсушившись полотенцем, я накинула нижнюю рубашку и подошла к окну ― ничего похожего на грязный кошмар, представший передо мной недавно.

Невольно вспомнился наш придворный составитель гороскопов и его рассказы о снах. По его мнению, к снам следует прислушиваться, поскольку именно в них заключены решения большинства жизненных проблем. Так неужели я видела какое-то предостережение?

Однако минуты задумчивости прошли, и я стала решительно собираться к ужину. Мне предстояло еще выяснить последнюю щекотливую деталь в моем гениальном плане ― узнать, не является ли старая хроника, на которую я ориентировалась, от начала до конца сказкой. Случись так ― и я буду вынуждена терпеть насмешки брата и удрученные взгляды родителей до конца своих дней.

На самом деле, времена настоящих волшебников давно миновали. Короли, конечно, подобно моему отцу, держали при дворе личностей, занимающихся предсказаниями судьбы и погоды, толкованием снов и тому подобного. Но они, по их же словам, были лишь бледной тенью прошлого. Даже история моего маленького королевства хранила кучу сведений о великих магах, что жили когда-то. А также о всяких происшествиях, о которых за давностью лет все позабыли. И именно на правдивость и совесть некогда жившего историка я возлагала все свои надежды.