Жар, нестерпимый жар, опаляющий не только внешнюю оболочку, но и все внутренние органы. На улице падал первый снег, температура опустилась до минусовой, вовсю разгулялся поздний октябрь, а им было жарко. Горело здание, перекрытия, плавились отделочные материалы. Кругом дым и копоть. Это навевало не просто страх, а животный ужас, готовый все поглотить. Именно это и произошло бы с ней, если бы на руках не держал крепкий, надёжный как скала мужчина.

Он четким, уверенным шагом нёс ее из огня в безопасную зону, где дежурили машины скорой помощи. Она крепко держалась за его шею, сжимая в кулаках грубую ткань защитного костюма,Э и бесконечно повторяла как заевшая пластинка:

– Мама, мама, там мама, ее спасите, мама, – с тихими всхлипами.

Слезы стекали по щекам, смешиваясь с сажей, образуя на лице грязные разводы. Они удалялись от эпицентра пожара, а она только крепче сжимала кулаки и повторяла свою просьбу.

Врачи скорой были заняты, работы оказалась предостаточно, у пострадавших обнаружились травмы различной степени. Ее пока осмотрели визуально, не обнаружили серьезных травм и просили подождать. Это заняло несколько минут.

А огонь, пожирающий все на своем пути, продолжал свирепствовать, уничтожая не только неживую конструкцию, но и людей, оставшихся внутри.

Голос из-под маски был приглушен, поэтому она не сразу его расслышала:

– Этаж у вас какой?

– Третий, она в дальней комнате, я побежала за помощью, там в комнате много дыма было, я растерялась, – сбивчиво стала объяснять.

Он не стал дослушивать, развернулся в сторону горящего здания, бросил через плечо:

– Шансов мало, – и быстрым шагом отправился в горящий дом.

Полина вынырнула из воспоминаний о жуткой ночи. Чтобы окончательно сбросить с себя оковы неприятных сновидений подошла к шкафу, чтобы найти форму.

Всю школьную жизнь она занималась художественной гимнастикой, больших высот не достигла, хотя задатки, пусть небольшие, но были. Спорт, как считала мама, дисциплинирует и помогает развиваться сильной, волевой личности. В какой-то мере это так и было, Полина привыкла каждое утро делать пробежку и растяжку, тренировки она не пропускала, когда выросла из детского возраста, и стало понятно, что спортивную карьеру ей не построить, тренировки не бросила, продолжала заниматься "для себя".

Нашла в объёмном шкафу синий топик и такого же цвета лосины. Натянула кроссовки и стала спускаться по лестнице вниз на первый этаж. Там был оборудован большой спортзал. В одной стороне стояли различные тренажёры от велосипеда и беговой дорожки до снарядов для работы со штангой. Стену занимала шведская стенка. На другой половине зала располагался своеобразный ринг, застеленный синими матами. В углу висела большая боксерская груша.

Самое большое очарование этого места было в окнах, они были во всю стену и выходили в сад. Какой вид из них был летом, Полина не знала, но зимой было очень приятно заниматься на беговой дорожке и любоваться заснеженным двором. Двор у дома был обширный, территория ухоженная, за этим следил специальный человек. Каждое утро чистил дорожки, посыпал песком.

Сегодня снова повезло, ещё нет семи часов, поэтому спортзал пуст. Отец им пользовался редко, а вот его начальник охраны и братья были здесь частыми гостями.

Они к Полине относились не сказать, чтобы плохо, нет, ее не обижали, старший брат – Никита, которому было тридцать лет, на нее внимания обращал мало, она была для него чем-то вроде предмета мебели. Он работал вместе с отцом, был его правой рукой, постоянно общался с кем-то по телефону, поэтому был все время занят, и все их общение сводилось к тому, чтобы поздороваться.

Младший же брат – Влад, перекаченный буйвол двадцати шести лет был по мнению Полины хамлом по жизни. Он часто отпускал сальные шуточки о девушках, выражался о них пренебрежительно, называл тёлками, сосками, давалками. Не стеснялся при ней обсуждать свои похождения и постельные развлечения. Каждый раз, когда Полина слышала его разговор с очередной подругой, она краснела от стыда и не знала куда себя деть.

За два месяца жизни в этом доме она узнала столько о половой жизни, сколько не узнала за все свои семнадцать лет. Когда Влад начинал эти разговоры Полина старалась поскорее уйти. Иногда ей казалось, что он делает это специально, чтобы ее смутить.

Сегодня в спортзале не было никого, поэтому она тихонько включила музыку на телефоне, сделала небольшую разминку и встала на беговую дорожку, надеясь, что предстоящий день пройдет неплохо.

Полина закончила бег на дорожке и перешла к растяжке. Мышцы работали привычно, когда в спортзал ввалился Влад в спортивной форме:

– О, малая, чё не спится? – и не дожидаясь ее ответа продолжил, – это потому что ты одна спишь, а я вот сегодня с двумя такими чиками спал, – закатил глаза к потолку, скорее всего демонстрируя степень удовольствия.

Полину обдало волной отвращения. Хотелось побыстрее закончить упражнения и скрыться в комнате. Туда никто не входил, даже отец. Влад же, не обращая внимания слушает она его или нет пошел к тренажерам и продолжил свои разглагольствования.

– Прикинь, малая, у одной буфера были четвертого размера, – руками изобразил два больших шара в районе груди, – она между ними член так зажала и потерла, я чуть сразу не кончил.

Полине стало противно, она прекратила делать упражнения, направилась к телефону, чтобы его выключить и забрать бутылку воды. На Влада старалась не смотреть.

Тот же продолжал распаляться о своих постельных подвигах:

– А у второй попа такая разработанная, в нее член прям как по маслу скользил, кааайф.

Полина не стала комментировать его рассказ, забрала телефон и воду и вышла из зала.

Приняла душ в комнате и начала подбирать наряд в школу. В пожаре сгорели все ее вещи, отец купил ей новые брендовые шмотки. Полина с матерью жили не бедно, им всего хватало, и вещи они покупали не дешевые, старались выбирать качественные и ноские. Сейчас ее гардероб состоял только из дорогих вещей, купленных в бутике.

Выбрала юбку-карандаш грифельного цвета и белую блузку с длинным рукавом. Жакет брать не стала, в школе была довольно комфортная температура, хоть на дворе и стоял декабрь.

Несмотря на глобальные изменения, произошедшие в ее жизни, отец не стал переводить ее в другую школу в последний учебный год. Поэтому ходила она в свою родную. До которой добираться было далековато, но на это у нее теперь был водитель и по совместительству телохранитель Константин. Обращался он к ней строго Полина Витальевна, личного пространства не нарушал, лишних вопросов не задавал. Молча привозил в школу и по окончании уроков так же молча забирал. Из всего нового окружения Константин и кухарка Валентина раздражали меньше всего. С ними удалось поддерживать приемлемые человеческие отношения. С остальными обитателями дома Полина либо просто не общалась, либо игнорировала – сюда относился братец Влад.

Когда все утренние ритуалы были соблюдены, вкусный завтрак, приготовленный Валентиной съеден, Полина уселась в машину к Константину и отправилась в школу, не догадываясь, что день, грядущий ей, готовит.

У крыльца на нее налетел маленький ураганчик – лучшая подруга Элька. Элька в отличии от Полины – которая была ближе к среднему росту сто шестьдесят шесть сантиметров, была совсем кнопкой и рост ее был всего сто сорок семь сантиметров. За это ей и дали прозвище кнопка. Постарался для этого один из их одноклассников Максим Ящеров. Сам он был детинушкой, вымахавшим под два метра ростом, занимался борьбой, был из обеспеченной семьи и считался не только в их классе, но и в школе авторитетной личностью. К тому же директор школы приходился ему каким-то родственником, не то дядей, не то дедушкой. Поэтому прозвище к Эльке прицепилось быстро, Полина его не считала обидным, ей наоборот казалось, что из уст Макса оно звучит даже как-то ласково. Элька же, когда он так ее называл краснела от злости, что с ее светлой кожей и рыжими кудрявыми волосами происходило легко, начинала пыхтеть как ёжик и поносить Макса ругательными словами, иногда могла чем-нибудь кинуть или, когда совсем выходила из себя, кинуться в драку. Выглядело это смешно, маленькая Элька и амбал Макс. Он обычно ее в таких случаях сграбастывал в объятия и что-то говорил на ухо, отчего она сразу успокаивалась и краснела ещё больше.