Борис задумался и тихо ответил:
– Спасибо за похвалу, извинения были лишними: по своей религиозности я пытаюсь быть простым человеком и иметь лёгкое сердце. Я не только не опозорю вашу семью, но и попытаюсь вам помочь…
Тут они приехали в церковь, и лицо Светланы, образно говоря, озарилось горним свечением молитвы. С каким благоговением и слезами чистоты перекрестилась и вошла в храм Светлана! Борис залюбовался, а потом сам вошёл в храм.
– Вы веруете? – спросила Светлана.
– Верую…
– Какое счастье, что я нашла друга-единомышленника! Будет с кем поговорить изредка… – воскликнула радостно Светлана, а потом оба принялись усердно молиться, слёзы капали у них от раскаяния и тихой грусти, но ласковые мысли о друг друге изредка проскальзывали, как лебеди на пруду, и радовали Светлану и Бориса. Теперь они любили не только Бога и себя: невинной и юной, как подснежник, любовью, они любили друг друга.
Прошло какое-то время, которое Борис и Светлана провели в мыслях друг о друге и дружеской переписке: у них оказалось много общего: и православие, и мечтания, и любимые книги. Они в письмах, которые были украшены стихами, библейским цитатами о чистой любви, портретами друг друга, изображением голубей, лебедей, роз и ангелов, ворковали, как голуби, но признаться друг другу в любви они не смели, не смели признаться себе, и не надеялись на ответное чувство.
Лето улетело синим голубем, но ранней осенью, когда солнце прощально играет лучом на желтовато-коричневой листве, тоже легко дышится, и Борис Артемьев пригласил Светлану на конную прогулку. Она была очень мила в платье из шоколадного атласа и в горностаевой накидке.
Воздух был необыкновенно свеж, белые лошади, постукивая копытами, бежали рысью – всё располагало к длительной беседе. Поговорив о Шекспире, его пьесах и сонетах, посмеявшись над комедиями Мольера, поговорив о жизни и трудах святых отцов православной церкви, голубки замолкли. Потом решили пройтись пешком.
– Знаете, – вдруг промолвила Светлана, – Борис Максимович, вы писали, что любите читать стихи Пушкина, прочтите мне одно, про любовь…
И тут Борис встал на одно колено перед Светланой и начал читать стихотворение Александра Пушкина «Я вас любил…» с такой нежностью, грустью несбывшейся надежды и, главное, любовью, обращённой на Светлану, что девушка поняла: он любит её, но попросила закончить:
– Извините, что прерываю, но вы слишком эмоционально читаете, мне вас жалко…
– А мне вас жалко, что ваш муж не будет любить вас, как я люблю! Искренно! Ласково! С уважением к вам! – воскликнул опечаленный и растерянный Борис.
Дальше переписка оставалась прежней: те же голуби и розы по краям, те же милые комплименты и анекдоты…
Но зимой им была суждена ещё одна встреча: Борис узнал, что в честь рождества Христова после поста у Дмитровых будет бал-маскарад, где все должны быть в русском костюме времён крещения Руси.
Долго готовился Борис, мечтая хоть увидеться со Светланою, светочем его жизни: учил танец того времени шил костюм из парчовой рубахи, порток, сапог, шапки с лисьим мехом и вышитого лебедями синего корзно.
Когда он появился таким на бал, все были в восторге, он очень хорошо смотрелся со Светланою, которая была в золотом венце с коралловыми розами, косой с жемчугом и парчовом наряде княжны с золотым распятием. Они прекрасно смотрелись вместе, все любовались ими, а потом гости устроили катания на тройке белых коней. Солнце счастья согревало в этот момент Светлану и Бориса, которые сидели, прижавшись к друг другу, накинув на плечи он – рысью, а она – песцовую с лисьей оторочкой шубы.
А на Пасху влюблённые договорились вместе украшать снедь, вместе пойти на ночную службу, а утром разговеться и поделиться снедью с бедными. Красить куриные яйца в свекольном соке было весело, а разрисовывать красками и весело, и интересно вдвойне, и беседа лилась родничком. А на ночной службе Светлана даже расплакалась, и утешил её только салют.
– А от чего вы заплакали, Светлана Глебовна? – удивился Борис.
– Я плачу от того, что мы не можем обвенчаться, и должны будем когда-то прекратить общение. Ах, если бы мы могли сочетаться законным пред Богом Христом браком, и быть такими счастливыми всегда! – объяснила свои эмоции Светлана.
Уже год дружили Светлана и Борис, но в любви признаться ни себе, ни людям не смели. Он ходил за ней по пятам, подкладывал милые записочки и её любимые цветы: белые розы, а раз он приехал на бал к своей невесте Лизе и увидел там Светлану во всей красе с пером павлина в причёске и с веером из павлиньих перьев. У Лизы и Светланы шла оживлённая беседа, но Борис долго любовался Светланой, только потом подошёл к девушкам.
– Мы хотим поставить древнегреческую пьесу «Елена Троянская и Парис» – начала щебетать Лиза – Пока единственная претендентка на роль Елены – Светлана Глебовна, а вот на роль Париса я предлагаю вас, князь…
Несмотря на возмущения, всем идея эта понравилась, подготовка завертелась колесом, и скоро Светлана в золотом лавровом венке с розами и белом платье с золотой шалью стояла на сцене вместе с Борисом, который был в золотых доспехах и тоге.
Пьеса, написанная на основе сюжета произведений Гомера, шла своим чередом, когда настал кульминационный момент, и Парис с Еленой должны были признаться в любви. И Светлана, и Борис немного замялись и дрогнули: как же не выдать окружающим, что они любят друг друга не только на сцене?
Заминка растянулась, как пластилин, все насторожились, и вдруг Борис изрёк:
– Тебя, златокудрая Светлана, люблю я больше жизни! Ты – свет очей моих, моя отрада и судьба, дороже ты мне молвы, и славы, и злата. Прекрасна ты и мыслей и красотой, и юностью, и мудростью – всем ты мне отрадна! Так будь звездой жизни моей, а не ускользающей тенью, стань женой моей, и раздели счастье любви великой и вечной моей!
Все ахнули от удивления: да, Борис произнёс монолог Париса, как предполагала постановка, но замена имени смутила всех, все ждали ответа Светланы: к кому она обратит свой монолог: к Парису, или Борису?
– Борис, мой рыцарь благородный, герой отважный, заботливый и нежный, люблю тебя… – дрожащим голосом произнесла Светлана и убежала со сцены, не докончив пьесы.
Лиза Урусова с гневным видом попросила Бориса говорить с ней в дальней гостиной, где было мало людей. Князь Артемьев чувствовал себя виноватым перед ней, но разговора избегать не стал.
– Я знала, что вы любите графиню Дмитрову, знала! Все знали это, потому что вы ходили за ней по пятам! Ваше чувство было невозможно не заметить! Но так явно опозорить меня! Я этого не потерплю! Я отказываюсь быть вашей невестой, я вычёркиваю вас из своего сердца и выхожу замуж за ненавистного вам учителя танцев, который давно добивается моего расположения! – эмоционально выразила свою обиду Лиза и нервно поправила ленту.
Борис, немного зардевшись, выпрямился по-офицерски, поклонился Лизе и тихо со спокойствием сказал:
– Прошу великодушно простить меня, но сердцу не прикажешь, я полюбил Светлану Глебовну, и не виновен в чувствах своих, лишь прошу прощения за то, что так долго обманывал вас. Раз мы разрываем помолвку по обоюдному согласию, вы вольны выходить замуж за кого угодно. Надеюсь, этот человек будет достойнее меня, прощайте…
Лиза, успокоившись после столь вежливого извинения Бориса, ушла к гостям, а Борис подошёл к окну в задумчивости…
… В друг на мраморном крыльце усадьбы показались Гордон, Валентин и Светлана. Борис заволновался, пытался услышать, о чём они говорят, но это было тщетно. Вдруг Борис вскипел от того, что увидел: Гордон опять толкнул Светлану.
Борис быстро с трепещущим сердцем побежал к Светлане и застал тот момент, когда жених, опозоривший Наталью, сказал с напыщенной важностью:
– Скажите вашей сестре, Наталье Глебовне, что я раскланиваюсь, и что она мне больше не невеста!
Гордон надменно отвернулся от Светланы к брату и промолвил:
– То же самое я говорю вам, изменница Светлана: я отказываюсь от брака, а завтра весь дворянский свет будет знать о позоре Натальи, и вас, и вашу сестру никто не возьмёт замуж!
