– Миленько у вас здесь, – проворчала я, освобождаясь из его захвата. – Облезлая площадь, Лес Самоубийц… Правда, Дань, спасибо за предупреждение, но мне надо идти.

В фиалковых глазах на мгновение появилось какое-то странное, остервенело-голодное выражение, а затем Котик моргнул и посмотрел на меня уже нормальным, немного грустным взглядом, в мягкой улыбке приподнял и без того короткую верхнюю губу и немного смущённо выдохнул:

– Прости. Не хотел тебя разозлить.

– Я не злюсь, честно.

– И пугать не хотел.

– Даня, все в порядке, – поспешила заверить я.

– Тогда пойдёшь со мной в пятницу на вечеринку?

Он изловчился и снова поймал мою руку.

Вечеринки – это не то, с чем мне приходилось сталкиваться ранее. Однако нынешняя ситуация, к огромному моему сожалению, никак не благоприятствует тому, чтобы исправить это досадное упущение.

– Даня! – простонала я. – Давай в другой раз… Мне…

Что ему сказать? Что в пятницу меня здесь уже может не быть? Что я пока ещё не договорилась со своей совестью? Что я ещё не взвесила всё окончательно перед тем, как стать предателем и совершить подлость?

– Пойдём, – он умоляюще заглянул мне в глаза и легко сжал пальцами мою ладонь. – Ну, пожалуйста… Это единственный свободный вечер в неделю. В субботу с утра Колесо Фортуны, и неизвестно, может, мы вообще на следующей неделе не увидимся…

Я вздохнула, капитулируя перед его настойчивостью, но всё ещё пытаясь возражать, пояснила:

– Мне и надеть-то нечего…

– Ерунда, – он отмахнулся от этой вечной женской проблемы, как от надоедливой мухи. – Я что-нибудь придумаю… И это… Я тебе пришлю запрос, можно? Подтвердишь?

– Ладно, – проворчала я, рассчитывая на то, что до пятницы ещё много воды утечёт. В конце концов, я всегда могу сказать, что передумала.

Хоть режьте, но настроения ходить по вечеринкам у меня не было никакого. Не сейчас, когда с одной стороны на меня давит Цезарь, а с другой – Север. Сдохнуть можно от такой жизни!

А я, овечка такая, втихаря зачитываясь романами, мечтала о приключениях и имела наглость осуждать малодушие героев, когда они смели задуматься над тем, стоит ли расстаться с жизнью во имя светлой цели или ну её нафиг. Мне всегда больше нравились персонажи, которые, не раздумывая, шли на смерть – во имя ли любви, во славу ли родины… Или для того, чтобы спасти от смерти свою глупую ласковую Тень… Без разницы. Они совершали это красиво, решительно и гордо восходя на окровавленный эшафот славы.

Я так не могла.

Я хотела жить, и, лучше бы, жить счастливо. Но о каком счастье может идти речь, если твоя кровь отравлена ядом предательства?

Простившись с Данилой и отказавшись от его предложения проводить меня до общежития, я, едва переставляя ноги, брела к себе в комнату, саморефлексируя и ненавидя себя, когда наладонник вдруг мигнул зелёным. Я не сразу сообразила, что это Книга лиц реагирует на личное сообщение, потому что после случая с Пончиком личных сообщений мне не присылали. Указательным пальцем ткнула в клавишу приёма и чуть не грохнулась в обморок, прочитав в некотором роде анонимное послание. Нет, писавший представился, назвавшись Севочкой, но это был чёрный ник. И это напугало меня до чёртиков, потому что мастаков, умеющих обойти декодер, в Яхоне было не так уж и много. Кроме того, если верить Цезарю и официальной статистике, все они были на учете у СБ.

Севочка решил прыгнуть сразу с места в карьер, без предисловий и вступлений. Он просто написал: «Не думаю, что ОН станет рисковать ЕЁ здоровьем. Представляешь, какой вой поднимется, если с Лялечкой что-то случится?»

В горле пересохло, а в голове раздался сигнал тревоги. Бежать. Срочно бежать, куда угодно. Подальше от Детского корпуса и от того, кто меня раскусил. Но как? Ведь Тень стояла за Сашкиным плечом, он обнимал её на глазах у всех, она не произнесла ни звука, а когда она молчит, отличить нас практически невозможно… Да и Светлана вон вчера говорила, что не так уж я нынешняя на себя официальную и похожа… Оно и понятно – без макияжа, без укладки, без парадных платьев…

Проклятье, только этого Севочки мне сейчас не хватало! А он словно следил за мной со стороны, потому что наладонник мигнул еще одним сообщением: «Будь хорошей девочкой и не дёргайся». Да чтоб вы провалились все со своими советами! Я с ненавистью посмотрела на наладонник, экран которого вдруг посинел, сообщая, что в Книге появился запрос. Скрипя зубами, я открыла гостевую и увидела улыбающуюся фотографию Котика, окончательно взбесившись из-за его безмятежного вида.

Я зло сощурилась и, недолго думая, выбила прямо в эфир: «Когда тебе советуют быть хорошей девочкой, больше всего на свете хочется послать всех нахер и поступить в точности наоборот».

Не самый плохой вариант для первой записи в Книге лиц. Денег с неё вряд ли накапает, точно не на нал – кому может понравиться такая злобная, не насыщенная особым смыслом ерунда? Но зато будет чем перед Мастером отмазаться, если она вдруг заявит о моей социальной неактивности. Ну, и ещё я надеялась, что мне полегчает.

Не полегчало. Я вздохнула и спрятала левую руку поглубже в карман, решив, что глупо было отказываться от старых привычек и брать наладонник с собой. В конце концов, во Дворце я прекрасно жила и без него. Додумать мысль о том, что наладонники и таблетки привязывают нас поводками друг другу, мне не позволил безрадостно взвывший желудок, грустно напомнив, что я не во Дворце, и окончательно подкосив и без того плохое настроение. Есть хотелось просто от слова «жрать», до болезненных спазмов прямо. Настолько сильно, что я даже едва про таинственного Севочку не забыла, который, судя по всему, был прав.

Все указывало на то, что Цезарь блефовал. Не станет он сейчас пренебрегать спокойствием в государстве. Если подумать, то сейчас Тоська находилась в большей безопасности, чем тогда, когда я была рядом с нею. А все потому, что народ Яхона и жители Кирса, в первую очередь, нежно и беспричинно любят свою цесаревну, называя её ласково Лялечкой, а Сашка слишком хитрая, слишком жестокая и слишком продуманная сволочь, чтобы рисковать… как они её называли? Суррогатом? Скоты! Не станет он рисковать Тоськой, пока не получит меня обратно. Это и есть, видимо, тот самый запасной вариант, о котором они тогда говорили. Непонятно было, правда, как они поступят, когда придется давать торжественный обед или толкать речь в честь открытия очередной платформы или ещё какой-нибудь ерунды, где Цезарь неизменно появлялся в моем присутствии.

Тень была моей точной копией исключительно до того момента, когда приходило время открыть рот и что-то сказать. Ртом Тоська пользовалась, в основном, для еды.

Я горько улыбнулась, мысленно прося прощения у своей глупой сестры. Она ведь даже не поймёт, что мой поступок очень сильно похож на предательство. Ведь я её бросила там одну…

«Не думать, не думать, не думать об этом сейчас!» – прошептала мысленно я. И попробовала спрятать лицо в ладонях, но вздрогнула от неожиданно грозного рычания, которое раздалось где-то в районе моего пупка.

Несколько секунд понадобилось на то, чтобы осознать: рычит не страшный хищник, каким-то мифическим способом пробравшийся через все кордоны и защитный периметр Корпуса – рычит мой собственный оголодавший желудок.

И с этим надо было что-то делать.

Индикатор на запястье снова подмигнул синим, сообщая мне о том, что Берёза просит доступа в мою Книгу. Я сегодня, прямо, популярна как никогда. Движением пальца одобрила запрос и вздрогнула, потому что за спиной раздалось радостное и беспечное:

– Ну что, Старуха, готова стать плохой девочкой?

– Что, простите? – Зверь сиял, как мой первый выменянный на пэп золотой, и потряхивал бутылкой с мутной жидкостью. – Это что такое?

– Ну, ты ж сама сказала, что достало тебя быть правильной и ты готова хоть сейчас предаться самому развратному разврату!

– Я?? – примерно в этот момент я поняла, что фигуральное выражение «взрыв мозга» ни капельки не фигуральное, потому что мой мозг взорвался и струйками потёк по внутренним стенкам черепа. – Я такое сказала?