Он собрался домой, закрыл кабинет, оставив для проветривания форточку, после чего, не торопясь, пошел по коридору отдела, пропахшему притащенными за ночь бомжами и мигрантами, а также дешевым ремонтом.
Перегнав автомобиль к дому, остатки дня и выходных у Остапа не отличались особыми изысками. Пара бутылок виски, холостяцкая неказистая еда в виде пельменей, фильмы, просмотры новостей и криминальных хроник. Он был сильно удивлен тому, что ни в огрызок, оставшийся от субботы, ни в воскресенье, ни одна живая душа не захотела ему позвонить или написать, даже Марина, а он, несмотря на терпкий и горьковатый вкус одиночества, был этому счастлив. В воскресенье, уже около трех часов дня Остап отказался от употребления алкоголя, неделя предстояла трудная, и начинать ее с больной головы не хотелось совершенно.
***
В понедельник Остап без опозданий прибыл на работу, без проблем найдя место на небольшой парковке перед отделом полиции. Снег за выходные успел растаять, и газоны вокруг, представляли собой сырое грязное месиво, перемежающееся с жухлой травой, окурками и бытовым мусором, которые проходящие мимо жители Москвы не удосуживались доносить до баков, урн и контейнеров. Рассвет еще не наступил, и черное тяжелое небо гигантским скомканным листом бумаги затянуло свет. К отделу постепенно съезжались сотрудники полиции, группируясь небольшими кучками для перекуров перед традиционным для понедельника оперативным совещанием.
За что Остап любил оперативку в понедельник, так это за то, что на нем доводили положенное гражданско-правовое информирование. В отделе, с приходом подполковника Алешина, этому стали уделять куда большее внимание, в итоге доведение информации о взяточниках, подвигах, борьбе с терроризмом и самых резонансных преступлениях прошедшей недели, мировых новостях под эгидой «великолепной» политики Российского МИДа затягивались на добрые час-полтора. Остап, сидящий фактически на галерке, зря времени не терял и предпочитал проводить его с пользой, а именно, проспать. В случае необходимости проснуться, его всегда одергивала Марина, сидящая по соседству.
Остап докурил сигарету и прошел в здание отдела полиции. Понедельник был традиционно суетливым днем, всюду сновали не выспавшиеся и не успевшие отдохнуть мужчины и женщины в полицейской форме. Требование ее одевать на оперативные совещания также являлось управленческим нововведением вновь назначенного Алешина. Остап поднялся в свой кабинет, и попав внутрь, закрыл дверь на ключ, переоделся в форму (дурацкое все-таки требование), взял блокнот с ручкой и отправился на оперативное совещание.
Марина, чуть смущенная сидела на положенном месте, и тактично убрала ноги, пропуская его мимо себя. Остап проницательно взглянул на девушку, та исподлобья посмотрела в ответ:
–Привет, Чикаго, я себя плохо вела, да?
–Привет, да нет, подруга, ты вела себя отлично, и – начал было Остап.
–Плохо, Остап, а главное, – она с задумчивым видом уставилась мимо оперативника, – я ведь на этом не остановилась…
–Да ладно? – Остап широко улыбнулся, – Добро пожаловать в клуб!
–Какой?
–Анонимных алкогольвят, – Остап загадочно округлил глаза, произнося это слово.
–Фу таким быть, – Марина сморщилась, – Короче, Чикаго. Ты уехал, я спать легла (ну это-то я в курсе, подумал про себя Остап, а ведь вполне могла и не лечь), проснулась где-то в семь утра, нашла еще текилу, выпила ее, водой причем запивала, зачем-то музыку включила, причем «Максим», ты понимаешь? «Максим», – Марина уставилась на Остапа своими, казалось, полными отчаяния глазами…
–Я так привыкла жить одним тобой, одним тобой, – запел ей тихонько в ответ Остап, – Встречать рассвет…
–Тьфу, замолчи, – Марина выпучила глаза, поджав губы, а Остап откровенно заржал… – Так, соседи снизу прибежали, у них ребенок маленький, – Остап со смеха уткнул руки в ладони… – Говорят, вы что делаете, и я такая в мятом платье с размазанной косметикой, босиком, но зато с половиной бутылки текилы, бля, позорище…
Остап хотел ее подбодрить и рассказать какую-нибудь похожую историю про себя, нов этот момент в помещение гудящего десятками голосов актового зала, вошло руководство во главе с майором Алешиным.
–Ладно, потом, – Остап похлопал Марину ладонью по колену. Девушка смутилась, но ничего не сказала.
Следующий час прошел, как и ожидалось, великолепно, и Остап лишь чудом не захрапев, проснулся лишь один раз, когда сотрудник кадровой службы, ответственный за государственное правовое информирование, еще раз сообщил скупую сводку, касающуюся жестокого убийства, произошедшего на территории отдела. Майор Алешин к середине государственного правового информирования покинул актовый зал, но спустя десять минут вновь заглянул в двери:
–Марков, Сомов, срочно ко мне!
Вновь засыпающий Остап не обратил бы на этот вызов, если бы не Марина, которая от души приложила его локтем в бок. Оперативник осатанело уставился на девушку, и глупо смотрел на нее, пока та не пересказала требование руководителя отдела. Максим Михайлович, пыхтя и спотыкаясь, уже услужливо семенил на зов руководства. Остап аккуратно двинулся следом, причина вызова на девяносто пять процентов, ему была известна.
***
Не удостоив взглядом секретаршу, скучающую перед компьютером, Остап и Максим Михайлович проследовали из приемной сразу в кабинет Алешина. Тот являл собой просторное помещение с большим, почти панорамным окном, странным образом, не вязавшимся с общей архитектурой здания (как и сам номенклатурный Алешин – с руководством этой клоакой). Посреди кабинета стоял большой прямоугольный лакированный стол для совещаний, к нему вплотную, образуя букву «Т» был приставлен стол самого руководителя с небольшим ноутбуком марки «Яблоко» на своей поверхности. Было в кабинете несколько просторных шкафов, пара пальм в горшках. На подоконнике стояла пепельница (значит, не один я курю прямо в отделе, машинально отметил Остап). Алешин стоял возле своего стола был мрачен и даже слегка озадачен. Он машинально предложил Максиму Михайловичу и Остапу сесть, затем сел сам.
–Максим Михайлович, с сегодняшнего дня Остап Евгеньевич официально откомандирован для работы по убийству, – сбивчиво начал Алешин не то подтверждая данный факт, не то ставя его под сомнение.
–По пятничному? – старый бульдог, казалось, выглядел шокированным.
–Да соответствующий запрос, кхм-кхм, причем устный, поступил из Центрального аппарата Следственного комитета, руководство округа согласовало. Максим Михайлович, изымите материалы из производства Сомова…
–Так кому я передам Сергей Анатольевич? У людей и так по двадцать – двадцать пять материалов.
–Да я-то откуда знаю, передай Халитовой, все равно она ничего не делает, – Остап и Максим Михайлович одновременно помрачнели, а Алешин продолжил, – Остап Евгеньевич, что-то можете пояснить по данному поводу?
Остап начал вставать, но начальник движением пресек этот жест.
–Ну так получилось, что на место выезжал я, может, следователь оценил…
–А вы как бы и не в курсе? – вопрос руководителя отдела был скорее риторическим, и прозвучал не без доли холодной, как сталь ножа, иронии.
–Да оставьте вы у меня материалы-то, одно другому не мешает… – возмутился Остап (естественно мешает, но Марину было жалко).
–Максим Михайлович, изъять у Сомова материалы и передать Халитовой, это понятно?
–Может, между ребятами разбросать, не все же на нее? – Максим Михайлович развел руками, – ну человек работает, еще две линии ведет.
–Нееет, – протянул Алешин, от его показного спокойствия Остапа трясло, причем разумеется не от боязни, а от ярости, он представил, как ударом в челюсть сбивает руководителя под стол, но досчитал до трех, чтобы успокоиться. – Они же друзья у вас, вот Марина и поможет другу, прикроет, так сказать, спину, правда Остап Евгеньевич? («Люда – сука, она и это донесла», – мелькнула мысль в голове Остапа).
Остапу в начале разговора показалось, что руководство решение об откомандировании приняло, если не благосклонно, то, по крайней мере спокойно, но сейчас желчь и яд брызгали в его направлении, заливая стены и пол, а в воздухе стоял, казалось, кислый запах. Остап сделал глубокий вздох, и до боли прикусил нижнюю губу, чтобы держать себя в руках и не терять связь с реальностью.
