– Сейчас? – уточнил Остап

– Нет, конечно, когда рабочая неделя начнется, дурак, а знаешь почему?

– Почему?

– Да потому что ты об этом мечтал, Чикаго! Человек имеет право на счастье, – девушка икнула.

– По-твоему это счастье ловить убийц? – удивился Остап, наливая себе и Марине «Ballantines», поскольку остальной алкоголь, стоявший на столе, у них закончился.

– Ну, я это, ик, фигурально… ну ты понял. Ой, слушай, я что думаю, у меня приятельница Полина Ищенко в ЦОРИ…

– Отличная фамилия, для опера, – Остап засмеялся.

Взгляд Марины неожиданно прояснился:

– Так вот, если ты ей отправишь бумажный запрос, она скорее всего ответит, что ничего не нашла и не установила. А вот если ее попрошу Я (Марина ткнула себя пальцем в белую кожу груди на уровне выреза платья), она сможет покопать сильнее на предмет похожих преступлений и лиц, которые их совершили. В базе может не быть информации, которая есть у нее на бумаге, она – тот еще Плюшкин24 – девушка закончила фразу и взгляд вновь покрылся масляной алкогольной поволокой.

– И что-же сделаешь?

– Разумеется.

Они сидели на кухне, пьяные, но довольные друг другом. Что чувствовала Марина, Остап не знал, но он чувствовал тепло и уважение, которые в этот момент в недрах его сознания пинались ногами желания трахнуть эту молодую оперативницу прямо здесь и сейчас.

Они проболтали еще около двух часов. В калейдоскопе общения, темы варьировались от первой любви до поэзии, и от рабочих сплетен до трудностей строительства отношений. Ему было хорошо и легко, он не испытывал ни трудностей в общении, ни желания ей угодить, с Мариной все казалось на удивление простым и понятным. Обычно стеснительная и скованная, она, как бутон цветка начала раскрываться навстречу Остапу, он ощущал этот аромат каждой частичкой своей кожи от затылка до кончиков пальцев ног.

В какой-то момент Марина поднялась с насиженной табуретки и взяла пустые бутылки, стоявшие на столе, чтобы отнести их до прожорливого мусорного ведра, традиционно обитавшего в ящике под раковиной. Когда она проходила мимо Остапа, ее мотнуло в сторону, и девушка неожиданно и для себя, и для мужчины оказалась у того на коленях. Остап одной рукой приобнял ее за талию, в то время, как другая, легла Марине на бедро. Рукой через тонкую ткань платья Остап почувствовал, что на девушке чулки, а вовсе не колготки, как он подумал изначально. Подготовка или совпадение?

Марина некоторое время затуманенными серыми глазами смотрела на Остапа, а затем предварительно поставив бутылки на стол, обвила руками его шею и нежно поцеловала. Губы алыми лепестками скользили по грубой коже его лица и носа. Остап ответил девушке, но та в какой-то момент остановилась.

– Чикаго, я совру, если скажу, что этого не хочу, но, пожалуйста, давай не сегодня, позволь мне сохранить хотя бы остатки гордости… На первом свидании – это блядство! Вот! Она чмокнула его в не раз поломанный нос.

– Конечно, моя королева, – ответил Остап голосом главного героя бульварного американского нуара, опутанного чарами роковой красотки (Ох, как тяжело ему далась эта фраза), – но я надеюсь на продолжение… Желательно скоро.

– Проводи меня до кровати, я боюсь, что не… дойду, – Марина сглотнула слюну, и, нехотя поднялась с коленей Остапа, он был уверен, что все это время она чувствовала его эрекцию.

***

У него не было секса почти месяц, но дружба, как оказалось, была пока в приоритете. Он отвел оперативницу в зал и, не снимая с нее одежды, уложил на диван ее родителей, укрыл одеялом, и уже через пару минут девушка умиротворенно посапывала, наблюдая сны, как он надеялся только самые приятные. Он некоторое время посидел на кухне, после чего взял со стола остатки «Ballantines» и выпрыгнул в мутный темный океан большого города.

Он хотел, было, вызвать такси, памятуя о том, что завтра планировал выйти на работу, но ехать никуда не хотелось. Впервые, за долгое время, может от приятных эмоций от встречи с Мариной, может от воздействия алкоголя (хотя пил он фактически каждый день), может от морозного воздуха огромного города, на кожу которого белым пеплом неожиданно выпал снег, он смог хотя бы на несколько минут влюбиться в Москву.

Так он и сидел перед подъездом, потягивая остатки виски из бутылки и созерцая невнятный шум и гул города, изредка мешавшийся с недовольным клекотом клаксонов и ревом мигалок. Город почему-то и не думал засыпать, а Остап вскоре все-таки вызвал такси и отправился домой, где, по традиции, в обнимку, с бутылкой, задремал, в пятый раз пересматривая «Драйв» с Райаном Гослингом.

***

Остап проснулся около одиннадцати утра в сидячем положении, нашел в телефоне сообщение с извинениями за плохое поведение от Марины. Попытки дозвониться до девушки успехом не увенчались. Он принял душ, съел остатки засохшей пиццы из холодильника, выпил кружку горячего растворимого кофе. Желания жить и тем более работать это не прибавило, голова традиционно после пятницы гудела от количества выпитого, хотелось опохмелиться, но Остап пресек это внутреннее желание, хоть и решил отложить поездку в отдел до вечера.

Голову не покидали воспоминания о вчерашнем вечере, он оставил терпкие теплые воспоминания с небольшим налетом кофейной горечи и разочарования. Разочарование было вызвано, не Мариной, разумеется, нет, скорее упущенными возможностями и тоской, он скучал по ней, хотя это для него было совсем несвойственно.

Промаявшись до четырех дня, Остап принял таблетку «Антиполицай», на случай, если вдруг в отделе неожиданно решит поработать кто-то из руководства, и выдвинулся из квартиры.

Заснеженная Москва выглядела чуть веселей чем обычно, снег нельзя было назвать первым, он уже выпадал в начале октября, но был шанс, что именно эти белесые и не успевшие покрыться грязью хлопья станут для кого-то началом новой сказки, легенды и истории. Сам Остап в сказки, разумеется, давно не верил, и по его личному наблюдению, «стакан был скорее пуст» уже года четыре.

До работы пешком было около тридцати пяти минут, он решил прогуляться, чтобы заодно проветрить голову. Именно сегодня, на улицах, проспектах и в дворах было почему-то людно: дети играли на площадках, в скверах целовались парочки, даже вездесущие вороны горланили не так зловеще, как обычно.

Уже издали, находясь за оградой отдела, он заметил укоризненное выражение заснеженных круглых фар его черного «Фольсваген Гольф» одна тысяча девятьсот девяностого года выпуска. Эту красавицу (да-да, Остап отождествлял машину именно с девушкой) он приобрел сразу по приезду в столицу, на деньги, вырученные от продажи предыдущего автомобиля и жалования, которое получил по увольнению с последнего места работы. Он сразу влюбился в эту крошку. Почувствовал некую связь с ней, и относиться, как к вещи, не мог и по сей день. Вот и сейчас, он подошел к автомобилю и обмолвился с ним парой слов, извинившись за свое вчерашнее поведение. Затем открыл водительскую дверь и, достав щетку, любовно смел с черного корпуса и фар снег. Далее на всякий случай завел двигатель проверить не промерз ли тот за ночь, и лишь убедившись, что машина больше на него не обижается, отправился в отдел.

Внутри было пустынно, работала лишь дежурная часть, да круглосуточные наряды патрульно-постовой службы. Дежурной следственно-оперативной группы видно не было, толи они были на выезде, толи закрылись по кабинетам и занимались своими делами.

Остап открыл дверь в свою берлогу, стряхнул со шляпы и пальто снег, после чего с нежностью определил их место на вешалке. В кабинете пахло смесью пота, пыли и бумаг. Остап открыл форточку окна, за что он всегда любил работать в выходные, так это за возможность покурить в кабинете. Его кабинет, по причине того, что был введен в эксплуатацию на месте какого-то служебного помещения, единственным в отделе, не обладал системой пожарной сигнализации, поэтому, работающие в выходные сотрудники с упоением проводили свое время в кабинете Остапа с сигареткой, а иногда и не только с ней.