– Сделаем тетиву из нитей. Может быть, пару выстрелов выдержит. В конце концов, у нас всего два наконечника.

Бектер буркнул что-то в ответ и потянулся за другой молодой березкой, гибкой, толщиной в большой палец.

– Тогда держи ее покрепче, братец, – ухмыльнулся он, занося тяжелый нож. – Уговорил ты меня: сделаю лук, которого хватит на пару выстрелов. А потом будем жрать траву.

Хачиун нашел Хасара высоко в лощине между холмами. Старший брат сидел так неподвижно, что мальчик, карабкаясь по скалам, чуть не упустил его. Взгляд Хасара был прикован к месту, где речушка разливалась небольшим озерцом. Хасар сделал удилище из длинной березовой ветки. Хачиун свистнул, чтобы дать знать о своем приближении, и подошел так тихо, как мог, глядя на прозрачную воду.

– Я видел их. Не больше пальца, – шепнул Хасар. – Правда, червей, похоже, они не хотят заглатывать.

Оба уставились на вялый кусок плоти, висящий на крючке. Хачиун задумался, нахмурившись:

– Одной рыбы нам будет мало, если мы хотим вечером накормить всех.

– Если у тебя есть другие предложения, говори, – хмыкнул в ответ Хасар. – Я же не могу зайти в воду и заставить рыбу заглотить крючок.

Но Хачиун не ответил. Мальчики наслаждались бы сейчас тишиной, если бы под ложечкой так не сосало. Наконец Хачиун встал и стал разматывать свой желтый кушак. Он был длиной в три роста взрослого человека. Мальчик, может, и не догадался бы, что кушак может пригодиться, если бы Тэмучжин не положил свой в общую кучу. Хасар посмотрел на него, и на губах у него появилась улыбка.

– Поплавать решил? – спросил он.

– Сеть будет получше крючка, – ответил Хачиун. – Давай перегородим ручей кушаком.

Хасар вытащил из воды полудохлого червяка и отложил драгоценный крючок.

– Попробовать стоит, – решил он. – Я поднимусь выше по течению, буду бить палкой по воде и идти назад. Если у тебя получится перегородить ручей, то, наверное, поймаешь несколько штук.

Мальчики с неохотой посмотрели на ледяную воду. Но делать нечего. Хачиун вздохнул и намотал ткань на руки.

– Ладно, все лучше, чем так сидеть, – сказал он и, поморщившись, вошел в воду.

Он ахнул и вздрогнул от холода, но брат помог ему, и они быстро привязали кушак поперек течения. Один его конец зацепили за корень, а другой – придавили камнем. Сложили кушак пополам и перетащили на другую сторону речушки. Ткани было предостаточно, и Хачиун даже забыл о холоде, когда увидел, как одна маленькая рыбка подплыла к оранжевому заслону и устремилась назад. Хасар отрезал кусок ткани и примотал нож к палке – получилась маленькая острога.

– Молись, чтобы Отец-небо послал нам большую рыбу, – сказал Хасар. – Надо бить наверняка.

Хачиун остался в воде, стараясь не слишком сильно дрожать. Хасар ушел, скрылся из виду. Ему не надо было повторять дважды.

Тэмучжин попытался было взять лук у брата, но Бектер ударил его по пальцам рукоятью ножа.

– Этот мой, – зло сказал старший брат.

Наблюдая за тем, как Бектер сгибает лук и пытается надеть петлю тетивы на другой конец, Тэмучжин поморщился в ожидании треска, означавшего бы, что ломается вот уже третий лук. Его возмущала злость, с которой Бектер пытался изготовить оружие, словно и дерево, и нитки были врагами и их требовалось усмирить. Всякий раз, как Тэмучжин хотел прийти на помощь, Бектер грубо отталкивал его, и только когда у старшего уже три раза ничего не получилось, он позволил брату придержать лук, пока сгибал его. Результаты их трудов были некрепки и ломались, тетива рвалась при первой же попытке ее натянуть. Солнце поднималось над головами, и терпение мальчиков иссякало от постоянных неудач, следующих одна за другой.

Новая тетива была сплетена из трех ниток, выдернутых из кушака Тэмучжина. Она была по-детски толстой и грубой. Бектер отпустил лук, надел тетиву, и она завибрировала. Он поморщился, ожидая, что тетива вот-вот порвется. Но она не лопнула, и подростки вздохнули с облегчением. Бектер дернул большим пальцем тетиву, извлекая резкий низкий звук.

– Ты стрелы сделал? – спросил он.

– Только одну, – ответил Тэмучжин, показывая ему тонкую березовую ветку с костяной иглой, крепко вогнанной в дерево.

Ему понадобилась целая вечность, чтобы придать кости такую форму, воткнуть и примотать ее, оставив небольшой кончик торчать из расщепа. Он работал, затаив дыхание, зная, что, если сломает острие, замены ему не будет.

– Давай сюда, – потребовал Бектер, протягивая руку.

– Сделай свою, – ответил Тэмучжин. – А эта моя.

Он увидел гнев в глазах брата и подумал, что Бектер сейчас ударит его луком. Тот и ударил бы, но удержался. Видимо, только потому, что помнил, сколько времени они промаялись.

– Чего еще от тебя было ждать, – скривился Бектер.

Он намеренно положил лук подальше от Тэмучжина и стал подыскивать камень, чтобы сделать собственную стрелу. Тэмучжин стоял и смотрел, раздосадованный тем, что приходится помогать дураку.

– Бектер, олхунуты дурно говорят о тебе. Ты это знаешь? – спросил он.

Бектер фыркнул, плюнул на камень и продолжал двигать наконечником взад-вперед.

– А мне плевать, что обо мне говорят, – угрюмо откликнулся он. – Стал бы я ханом, в первую зиму устроил бы набег. Я бы им показал, чего стоит вся их гордость.

– А ты обязательно расскажи об этом матери, когда вернемся, – предложил Тэмучжин. – Она будет счастлива узнать о твоих планах.

Бектер поднял на Тэмучжина маленькие кровожадные глаза.

– Мальчишка, – сказал он через некоторое время. – Ты никогда не смог бы вести за собой Волков.

Тэмучжин вспыхнул от гнева, хотя и не показал этого.

– Теперь мы никогда этого не узнаем, – произнес он.

Бектер уже не слушал его, а стачивал кость, придавая ей форму наконечника.

– А ты не торчал бы тут впустую, а поискал бы лучше нору сурка.

Тэмучжин не стал отвечать. Он отвернулся от брата и пошел прочь.

Ужин этим вечером был скудный. Оэлун удалось разжечь костер, хотя влажные листья дымили и шипели. Вторая ночь на холоде могла погубить их, но она боялась, что кто-нибудь увидит огонь. Ложбина в холмах скрывала их, однако мать все равно настояла, чтобы сыновья собрались вокруг огня и закрыли собой свет. Все они ослабели от голода, а у Тэмуге губы были зеленые: он пытался есть дикие травы, и его вырвало.

Этот день принес им двух рыб, пойманных в запруде, скорее благодаря удаче, чем умению. И хотя эти хрустящие полоски были маленькими, мальчики глядели на них с жадностью.

Тэмучжин и Бектер молча ненавидели друг друга после неудачного дня. Тэмучжин нашел нору сурка, но когда Бектер отказался дать ему лук, в ярости набросился на брата. Они покатились по грязи. Одна стрела сломалась, та, что оказалась под ними. Услышав треск, мальчики прекратили драку. Бектер попытался схватить вторую стрелу, но Тэмучжин успел первым. Он решил попросить у Хачиуна нож и сделать завтра свой лук.

Оэлун дрожала, ей было не по себе. Переворачивая над огнем палочки с рыбой, она думала, кому из ее сыновей нынче придется остаться голодным. Конечно, Хачиун и Хасар заслужили в награду по кусочку рыбы. Но она понимала также, что ее сила – это самое важное, что у них есть. Если она начнет падать в обморок от голода или умрет, то и дети погибнут.

Оэлун посмотрела на двоих старших сыновей и сердито поджала губы. У них были свежие синяки, и ей хотелось взять палку и как следует отколотить их за глупость. Они не понимают, что сейчас никто не придет к ним на помощь, никто не даст отсрочки. Их жизнь зависела от двух рыбок, которых едва хватило бы на один зуб.

Стараясь не показать своего отчаяния, Оэлун попробовала ногтем запекшуюся рыбу. По пальцу побежал прозрачный сок, и она подхватила капельку ртом, закрыв глаза от наслаждения. Но не стала слушать свой голодный желудок, а, разломив рыбку пополам, протянула Хасару и Хачиуну. Но Хачиун покачал головой: