Твоя душа грехом полна, Сама в огонь летит. Пожертвуй церкви литр вина И бог тебя простит".
"Но я, греховный сок любя, Когда пришла зима Грехи хранила для тебя, А ром пила сама.
С любимым лежа на боку, Мы полоскали рты..." "Так расскажи духовнику, В чем согрешила ты?"
"Дебат у моего стола Религию шатал. М 1000 ои греховные дела Гремят на весь квартал".
"Проступок первый не таков, Чтоб драть по десять шкур: У папы много дураков И слишком много дур.
Но сколько было и когда Любовников твоих? Как целовала и куда Ты целовала их?"
"С тех пор, как ты лишен стыда, Их было ровно сто. Я целовала их туда, Куда тебя - никто".
"От поцелуев и вина До ада путь прямой. Послушай, панна, ты должна Прийти ко мне домой!
Мы дома так поговорим, Что будет стул трещать, И помни, что Высокий Рим Мне дал права прощать".
"Я помолюсь моим святым И мессу закажу, Назначу пост, но к холостым Мужчинам не хожу".
"Тогда прощай. Я очень рад Молитвам и постам, Ведь ты стремишься прямо в ад И, верно, будешь там".
"Но я божницу уберу, Молясь, зажгу свечу... Пусти, старик, мою икру, Я, право, закричу!.."
"Молчи, господь тебя прости Своим святым крестом!.." "Ты... прежде... губы отпусти, А уж грехи - потом!" 1926, Екатеринослав Русская и советская поэзия для студентов-иностранцев. А.К.Демидова, И.А. Рудакова. Москва: "Русский язык", 1981.
КАЗНЬ Дохнул бензином легкий форд И замер у крыльца, Когда из дверцы вылез лорд, Старик с лицом скопца. У распахнувшихся дверей, Поникнув головой, Ждал дрессированный лакей В чулках и с булавой. И лорд, узнав, что света нет И почта не пришла, Прошел в угрюмый кабинет И в кресло у стола, Устав от треволнений дня, Присел, не сняв пальто. Дом без воды и без огня Угрюм и тих. Ничто Не потревожит мирный сон. Плывет огонь свечи, И беспокойный телефон Безмолвствует в ночи.
Лорд задремал. Сырая мгла Легла в его кровать. А дрема вышла из угла И стала колдовать: Склонилась в свете голубом, Шепча ему, что он Под балдахином и гербом Вкушает мирный сон. Львы стерегут его крыльцо, Рыча в густую мглу, И дождик мокрое лицо Прижал к его стеклу.
Но вот в спокойный шум дождя Вмешался чуждый звук, И, рукавами разведя, Привстал его сюртук. "Товарищи! Хау-ду-ю-ду?* Сказал сюртук, пища.Давайте общую беду Обсудим сообща. Кому терпение дано Служите королю, А я, шотландское сукно, Достаточно терплю. Лорд сжал в кулак мои края, А я ему, врагу, Ношу часы? Да разве я Порваться не могу?"
Тут шелковистый альт, звеня, Прервал: "Сюртук! Молчи! Недаром выткали меня Ирландские ткачи". "Вражда, как острая игла, Сидит в моем боку!"Рубашка лорда подошла, Качаясь, к сюртуку. И, поглядев по сторонам, Башмак промолвил: "Так!" "Друзья! Позвольте слово нам!Сказал другой башмак.Большевиками состоя, Мы против всякой тьмы. Прошу запомнить: брат и я Из русской кожи мы".
И проводам сказали: "Плиз! ** Пожалуйте сюда!" Тогда, качаясь, свисли вниз Худые провода: "Мы примыкаем сей же час! Подайте лишь свисток. Ведь рурский уголь гнал сквозь нас Почти московский ток". Вокруг поднялся писк и вой: "Довольно! Смерть врагам!" И голос шляпы пуховой Вмешался в общий гам: "И я могу друзьям помочь. Предметы, я была Забыта лордом в эту ночь На кресле у стола. Живя вблизи его идей, Я знаю: там - навоз. Лорд оскорбляет труд людей И шерсть свободных коз". А кресло толстое, черно, Когда умолк вокруг Нестройный шум, тогда оно Проговорило вдруг: "Я дрыхну в продолженье дня, Но общая беда Теперь заставила меня Приковылять сюда. Друзья предметы, лорд жесток, Хоть мал, и глуп, и слаб. Ведь мой мельчайший завиток Колониальный раб! К чему бездействовать крича? Пора трубить борьбу! Покуда злоба горяча, Решим его судьбу!" "Казнить!"- в жестоком сюртуке Вопит любая нить; И каждый шнур на башмаке Кричит: "Казнить! Казнить!"
С опаской выглянув во двор, Приличны и черны, Читать джентльмену приговор Идут его штаны. "Сэр!- обращаются они.Здесь шесть враждебных нас. Сдавайтесь, вы совсем одни В ночной беззвучный час. Звонок сбежал, закрылась дверь, Погас фонарь луны..." "Я буду в Тоуэр взят теперь?""Мужайтесь! Казнены!"
И лорд взмолился в тишине К судилищу шести: "Любезные! Позвольте мне Защитника найти"."Вам не избегнуть наших рук, Защитник ни при чем. Но попытайтесь..."- И сюртук Пожал сухим плечом.
Рука джентльмена набрела На Библию впоть 1000 мах, Но книга - нервная была, Она сказала: "Ах!"
Дрожащий лорд обвел мельком Глазами кабинет, Но с металлическим смешком Шептали вещи: "Нет!" Сюртук хихикнул в стороне: "Все - против. Кто же за?" И лорд к портрету на стене Возвел свои глаза: "Джентльмен в огне и на воде,Гласит хороший тон,Поможет равному в беде. Вступитесь, Джордж Гордон, Во имя Англии святой, Начала всех начал!" Но Байрон в раме золотой Презрительно молчал. Обняв седины головы, Лорд завопил, стеня: "Поэт, поэт! Ужель и вы Осудите меня?" И, губы приоткрыв едва, Сказал ему портрет: "Увы, меж нами нет родства И дружбы тоже нет. Мою безнравственность кляня, У света за спиной Вы снова станете меня Травить моей женой. Начнете мне мораль читать, Потом в угоду ей У Шелли бедного опять Отнимете детей. Нет, лучше будемте мертвы, Пустой солильный чан,За волю греков я, а вы За рабство англичан".
Тут кресло скрипнуло, пока Черневшее вдали. Предметы взяли старика И в кресло повлекли. Не в кресло, а на страшный стул, Черневший впереди. Сюртук, нескладен и сутул, Толкнул его: "Сиди!" В борьбе с жестоким сюртуком Лорд потерял очки, А ноги тощие силком Обули башмаки. Джентльмен издал короткий стон: "Ужасен смертный плен!" А брюки скорчились, и он Не мог разжать колен. Охвачен страхом и тоской, Старик притих, и вот На лысом темени рукой Отер холодный пот, А шляпа вспрыгнула туда И завозилась там, И присосались провода К ее крутым полям. Тогда рубашка в провода Впустила острый ток...
Серея, в Темзе шла вода, Позеленел восток, И лорд, почти сойдя с ума, Рукой глаза протер... Над Лондоном клубилась тьма: Там бастовал шахтер.
* Как поживаете? (англ.) ** Пожалуйста! (англ.) 1928 Русская и советская поэзия для студентов-иностранцев. А.К.Демидова, И.А. Рудакова. Москва: "Русский язык", 1981.
