Где-то внутри остро кольнуло разочарование: зачем напрягаться, встречать, делать вид, что я значу для него хотя бы чуть-чуть больше прикроватной тумбочки?
Он натянул давно потерявшую форму майку на живот. Привычка заносить вещи до состояния, при котором даже половая тряпка может собой гордится, скорее шла от невозможности позволить что-то лучше, но прикрывалась раздутой бережливостью.
– Почему так поздно?
– Много работы.
Я бросила пальто на диван, сев рядом.
– Ясно.
От дистанцирования меня словно окатило ледяной водой.
– От тебя виски несет.
Я молча достала телефон, проверив сообщения. Дисплей осветился “02:12”. Довольно поздно. В группе с маркетологами висело 45 уведомлений. И чего им только не спится, все равно ведь не работают толком.
– Ты могла бы предупредить что задержишься. – Сдержанным голосом упрекнул Виталий.
Я с раздражением выключила телефон, положив на стол.
– А разве это что-то изменит? Тебя вообще хоть что-то волнует или просто решил вывести меня из себя?
Его узкие глаза пусто смотрели в телевизор, не отвлекаясь.
– У тебя кто-то появился?
Да уж лучше бы так! Этот холод душит, раздавливая сердце. Совершенно риторические вопросы, вообще не имеющие никакой нагрузки, будто ему интересно!
– А это как-то повлияет?
– Я беспокоюсь за тебя. Ему можно доверять?
Ком подкатил к горлу. Горький ком обиды.
Я встала, чувствуя тошноту: не хочу находиться здесь.
– Ты будешь отвечать на мои вопросы? Где ты шлялась? – Голос стал грубее, но тихий. Все же решил поиздеваться?
– С другом! – Чуть прикрикнула я, не в силах сдержать дикое раздражение.
– Постарайся хотя бы не пить. Женский алкоголизм не лечится.
– А ты мне указывать собрался?
Парень замолчал.
Я не хотела ссориться, но и сил больше идти на встречу не осталось. С горечью истосковавшись по объятиям я не нашла в себе желания пойти навстречу первой и взяла телефон, выходя на улицу.
Села на крыльцо, облокотившись на дверь. Одиноко.
Кажется, еще пару лет назад, я окончательно выплакала все слезы. Теперь оставалось лишь придавленная грустью, смотреть в одну точку, не способная разрыдаться или прокричать, – сделать хоть что-то чтобы стало легче. Не в силах даже пошевелиться от сдавливающих чувств.
В детстве каждая представляет какой будет ее идеальная любовь. Видимо, я осознанно бегу в совершенно другую сторону.
Время когда хотелось тепла и нежности ушло, осталось лишь жажда покоя. И она сжирает сильнее, чем ожидание любви.
Я посмотрела на профиль подруги, мысленно отметив что она в сети, и позвонила.
– Че не спишь? – Спросил голос в трубке. Стало поспокойнее.
– Да так. Добровольно-принудительная ссора. А ты?
– Норм. А у меня Игорь только свалил.
От того, как Алина бегает за этим эгоистом, стало печально. Все же, какие бы советы я не давала, она сделает по-своему. Это словно зависимость. Но кто я такая, чтобы упрекать? В личной бы жизни разобраться для начала.
Я как можно незаметнее вздохнула, предложив это обсудить:
– Он опять приезжал?
Голос с легкой улыбкой продолжил:
– Ага. Притащил два бочонка вина со своей винокурни.
– Значит, пора тебя навестить. Кто же еще поможет тебе избавиться от такого подарка?
– Буду рада. Слушай, попробуешь поговорить со своим?
Невыносимая тоска вернулась. Захотелось сжаться в клубок, спрятавшись куда-нибудь маленьким котенком, у которого из обороны только милое шипение и жалобное мяуканье.
– Не хочется уже. Мы опять с полуслова завелись. Я даже переодеться не успела. Прямо с порога.
Моя подруга замолчала. Судя по шуму, приступила к мытью посуды. Я прижала колени к груди. Вода стихла.
– Не хочу ныть. – Начала подруга, но замолкла.
– Попробуй, я же ною тебе.
– Короче, я так завидую Ленке!
– Это та сокурсница, которой предки квартиру купили? – С трудом в памяти вытаскивая из горы описаний друзей Алины нужное, уточнила я.
– Ага. Знаешь что ей подарили за окончания курсов визажиста? Машину. Прикинь? Машину!
– И что?
Подруга шумно вздохнула, немного тише продолжив:
– Я понимаю, что родителям тяжело. Блин, они и так оплачивают мне учебу, отец вон на вторую работу устроился. А все потому что мозгов не хватило поступить самой! Это не благодарно – просить их о чем-то подобном с моей стороны. И я ведь лучше ее во многом, но даже наши общие друзья выбирают ее. Мне кажется, если я на операционном столе лежать буду, а эта сучка вечеринку устроит, то все друзья у нее тусить будут. Мне не приятно это. Может людям это во мне и не нравится, то, что я постоянно ною?
– Ты завидуешь девочке из богатой семьи, которой все достается легко? Алин, а что будет, когда она останется одна?
– Не останется! – Голос задрожал. – Они с Игорем вместе из бара уехали.
От всхлипываний близкого человека стало тяжело на душе.
– Она покупает любовь. Может быть даже она интересная девушка, может быть красивая, я ее не видела. Но если вдруг у нее закончатся деньги – она станет самой несчастной в мире. Потому что увидит насколько лицемерные люди ее окружают.
– Да лучше бы она сдохла! – Вскрикнула Алина, зарыдав сильнее. Я молчала, не находя слова. Девушка немного успокоилась, жалобно продолжив: – Я гадкий человек. Жалуюсь, желаю другому плохого. Поэтому меня Игорь не любит.
– Ты очень добрая и ранимая. Просто мало кто знает тебя настоящую. В том числе Игорь. Даже когда тебе плохо, ты смеешься. Это очень сильная черта в тебе. Я горжусь тем, что у меня такая подруга.
– Прости. – Алина шмыгнула носом, тише повторив: – Прости. Тебе сейчас тоже плохо, а я вываливаю на тебя свое дерьмо.
– Зато мы можем друг друга поддержать. И это самое ценное. – Я услышала как девушка улыбнулась и вздохнула с облегчением. В доме послышался шум шагов по комнате. – На самом деле я не знаю что делать. Знаешь, я не тот человек, который может давать советы. У меня у самой сейчас жуткое месиво в сердце. Сама себя в эту ловушку загнала. Хотя говорили к чему приведет все вокруг, даже ободранная собака под забором кажется об этом что-то лаяла.
– У меня так же. Игорь три дня игнорил. А сегодня приперся такой красавчик. И делает вид словно ничего и не было. Это после того, как уехал с этой тварью у меня на глазах.
– Он поймет что потерял потрясающую девушку, когда окончательно растоптает твою любовь.
Голос нерешительно замер, а затем продолжил с усмешкой:
– Прикинь, я даже не брилась. Все сделала, чтобы отказать ему. И не смогла. Блин, хотела даже выкинуть его за дверь! Чтобы не трогал меня. Чтоб валил к своей “этой”.
– Взять бы билеты куда-нибудь подальше и свалить с тобой вместе от них.
– Нас Анатолий Павлович из-под земли достанет.
Мы рассмеялись.
Луна выкатилась полумесяцем, освещая каменную дорожку и мелких ящериц, копошащихся в траве.
Дверь приоткрылась, столкнув меня с крыльца.
– Перезвоню. – Коротко предупредила я Алину, встав. Завершила вызов, повернувшись к мужу.
– Долго тут морозить придатки собираешься?
– А то ты ими воспользоваться планируешь.
– Лечиться потом замучаешься. Идем спать.
Я поплелась следом, закрыв дверь.
Домик делился на два отсека – кухня и уборная в конце помещения и зал совмещенный со спальной комнатой посередине, немного вытянутый. Единственное окно, пробитое для придания жилого вида, занавешено темным тюлем.
Если идти вдоль помещения, то сначала проходишь зал с телевизором и скрипучем диваном, затем огибаешь кровать, прижатую к стене, и попадаешь на кухню, закрытую раздвижной дверью. Узкое помещение коридором уводит в уборную.
Из-за своей конструкции это плохо отапливаемый дом, имеющих толщину стен чуть больше ширины входной двери.
Я переоделась, готовясь ко сну.
– Почему ты хочешь развестись? – Тихо спросил парень, укладываясь рядом в промерзшую кровать.
Потому что любовь должна быть кайфом, а не ядом. У меня кончились силы на поддержку постоянно жалующегося на жизнь человека, при том что самой тоже очень тяжело. Осталось лишь полное разочарование в выборе. Оно сжирает беспощадно сильно, а я чувствую лишь нарастающее безразличие.
