«Если на то хватит сил…»

— ЛАНГА

— Ланга, стой и не двигайся! Твоя мать! Она так давно не делала ничего подобного. — парень испугался. Он замер в одной позе, точно кошка, угрожающая противнику, — Я же не хочу чтобы мой сыночек умирал.

— Мама, да что, черт возьми, происх…

— Мне нужна колодезная вода! Я сейчас! Не двигайся!

Женщина убежала во двор и вернулась с ведром воды. Она намочила торс сына и сложила руки в мудру Абхая, — Я никогда не помогала мужчине надевать кимоно. И я подумала, что тут как с пуговицами. И сделала тебе запах на левой стороне, а не на правой. — женщина явно молилась высшим силам где-то у себя в голове.

— И что?

— И что? Ты серьезно? — Нанако немного успокоилась и выдохнула. Она ведь понимала, что ее сын за год в Японии ничему особо не научился, — Запах на левую сторону делают на похоронах…

— А, ну это не страшн…

— ЛАНГА! На похоронах его делают покойникам, балбес.

Парень даже немного струхнул. Но больше он переживал не о маминых кривых руках, а о своём мироощущении. Только утром он понял, что с приезда в Окинаву гнев потихоньку отступил и дал волю другим эмоциям. Но каким именно — Хасегава не осознавал. Они все сейчас воспринимались для него одинаково невзрачно, но… Он уже понимал, что они отличаются.

Около десяти минут ушло на то, что бы мама исправила свои косяки. Ещё около тридцати минут ушло на сборы.

— Нам нужно покормить Рея перед выходом. У тебя есть какая-нибудь ненужная миска?

Пока Госпожа Хасегава пыталась приручить огромного плюшевого пса с помощью корма и любви, Ланга выскочил на улицу покурить.

«Так и думал, от этого снега ничего не осталось. Чертова Окинава. Теперь здесь жарко, как в аду. А ведь это середина зимы. Видимо единственным по-настоящему снежным здесь остаюсь только я.» Как только Ланга выбросил фильтр в мусорку, Рей врезался ему в ногу.

— Хей, мальчики, пора завтракать! Не отставайте от меня!

Госпожа Хасегава ушла вниз по улице. «Только не говорите мне, что мы идём к нему…»

***

— Кодзиро… — Ланга задумался о том, не попал ли он в какой-нибудь тупой ситком на ТВ.

— Господин Нандзё, доброе утро! — мама парня просто светилась от счастья.

— О, тётушка Нанако, доброе утро! — «Когда они успели так сблизиться? Так улыбаются, словно вечность друг друга знают.» Ланга был недоволен. Хотя до конца он этого не понимал. Все-таки его чувства до сих пор были странными.

— Мне как обычно, но в двойном размере. А ещё горячий шоколад. И, знаешь, Кодзиро… Может у тебя найдётся кленовый сироп для блинчиков? Просто Ланга очень люб…

— Ланга? — «Наконец заметил, гора мускулов. Даже спустя столько времени у тебя мозгов не прибавилось.» Выражение лица Кодзиро полностью выдавало то, что было у него в голове. Он был обескуражен, — Привет. Поздравляю с совершеннолетием, — он сказал это как-то… печально. — Я не думал тебя увидеть когда-нибудь в жизни. Но мы с Каору посмотрели все твои заезды. Все-таки Барселона хороша. Ах, столица скейтбординга, — «Серьезно? Такая заинтересованность? Как быстро он снова стал добродушным?» Теперь обескуражен был уже Ланга. «Неужели он не злится на меня. Ведь тогда перед отъездом я наговорил ему столько всякого непростительного дерьма. Если он меня простил, то почему до сих пор пилит Шиндо? Да не может такого быть.» Парень легко вспомнил все то, что тогда вылетело из его разъяренных уст. Он бы никогда больше не посмел сказать подобное никому… Даже в самом яростном гневе. Он был молод и абсолютно эгоистичен в то время. «Хотя почему был?» Да и сейчас — он скорее ухудшил свои плохие стороны, чем избавился от них. Но что-то в Нандзё его задело. «Снова это странное ощущение.» Всё то время, которое парень провёл у себя в мыслях он краем уха так же слышал похвалу от Кодзиро в свой адрес. Это ещё больше ошеломило его.

— Кодзиро навещает меня каждый день! Я очень рада, что у тебя такие хорошие друзья! — мама не прекращала улыбаться.

Нандзё на секунду застыл. Он посмотрел на Лангу и, наверное хотел пробормотать это неразборчиво, но парень разобрал по губам:

— Друзья?

Кодзиро ухмыльнулся.

***

После трапезы госпожа Хасегава, казалось, стала ещё счастливее, чем обычно. Она бодро приставала к Нандзё с разными, интересующими ее, вопросами. Ланга доедал свои блинчики. Специально для него была открытая единственная в ресторане бутылка кленового сиропа. Но за весь завтрак Кодзиро не проронил ни слова по обращению к юноше. В основном он уходил к другим посетителям или болтал с Госпожой Хасегавой.

— Ланга, нам нужно сходить в храм, — сказала женщина, пока завязывала голубые волосы в хвост.

— Госпожа Хасегава, если он ещё немного отрастит волосы и будет ходить в кимоно — станет точь-в-точь как Каору, — они засмеялись. Ланге такое внимание было не по вкусу. «Он говорит обо мне, но не говорит со мной. И это в моём присутствии. Вот позер.»

— Мама, ступай сама. Я не очень хочу идти в храм. В любом случае, я ещё не доел.

— Ладненько, мне ещё нужно встретится с Каян до того, как Каору начнёт выступление на площади, — несмотря на слова Ланги: «Мам, погоди!», женщина в отличном расположении духа выбежала на улицу. А затем быстро заглянула, сказав: — Мальчики, не скучайте! — И просто исчезла.

«Значит мы остались наедине. Неужели ты и сейчас не станешь со мной разговаривать, Кодзиро сенсей. Стоп, как я его назвал?» Ланга схватился за голову. Эта мысль, видно, исходила от чистого сердца. Неожиданно он пересекся взглядом с Нандзё. Зеленоволосый мужчина сначала смотрел на него с конца зала, а потом, стремительно набирая скорость, оказался прямо напротив Ланги.

— Джо? — это было сказано очень тихо.

— Парень, это ведь твоя собака привязана около входа? — Ланга повернулся и посмотрел в сторону выхода. Там на него смотрел измученный Рей. Ему было очень жарко, — Кажется, ему плохо. Я дам ему воды, но если он что-нибудь обоссыт, — Кодзиро нагнулся и сказал как можно тише, — отвечать за него будешь ты, парень.

— Джо, так ты меня даже по имени назвать не можешь? — Лангу это действительно задело, — Не помню, что бы ты был таким невоспитанным.

— Извини меня, Сноу. — это было сказано искренне. Голубоглазый был удивлён, — У меня очень смешанные чувства сейчас. С одной стороны я рад тебя видеть. Я взрослый человек — я быстро забываю свои обиды. Но… Всё так изменилось. Я даже не знаю, — Кодзиро погрустнел.

— Джо, давай я брошу тебе вызов. Мы вместе прокатимся и если проиграешь ты…

— Я больше не катаюсь.

— Погоди, что? — они молчали смотря друг на друга около минуты. Ланга впервые прочувствовал удивление до мурашек и теперь явно понимал, что это за эмоциональное состояние, — Трасса накрылась?

— Нет-нет. Иначе Адам бы давно свалил отсюда, — Нандзё улыбнулся и развёл руками, — Мне тяжело вставать на доску. Я катаюсь очень редко и… только для удовольствия. Тем более прости меня, но я не буду кататься абы с кем. Ты теперь профессиональный спортсмен. Я бы очень хотел с тобой спаринговаться, но я не катаюсь с чужими.

Кодзиро вовремя поправился в словах. За секунду Ланга пришёл в гнев… И так же быстро успокоился.

— Значит, катаешься с Каору и Мией?

— Да, я катаюсь с Каору по средам. А что до Мии… Он же с тобой на одной площадке тренируется, разве вы не общаетесь? — У Ланги отвисла челюсть. Или юное дарование сильно изменилось внешне за эти три года, или сознательно его избегало. А скорее всего и то, и другое, — Я так понимаю, ты ни разу его не видел, да? Ну это неудивительно. Он такой же профессионал, как и ты. А как он возмужал. Такой здоровый стал. Накачал бицуху — весь в меня. И ростом высокий. Даже выше тебя. — Джо так искренне улыбался. Ланге тоже стало… приятно? Наверное, приятно. Ему бы очень хотелось увидеть Мию. Но парень понимал, что помириться с ним будет невозможно, — Но ты не переживай. У нас много хороших и сильных новичков. И остался один матёрый любитель скейтбординга!

— Каян? — веселое лицо Кодзиро изменилось до неузнаваемости. От него повеяло холодком. Глаза были широко распахнуты. Мужчина вспомнил что-то. Грустное. Тяготящее.