А между тем из подобных упражнений с текстом ирина Васюченко делает однозначный вывод: "Итак, жестокость во имя гуманизма предстает как нравственная норма. Жизнь в книгах Стругацких всегда борьба, в них действуют законы военного времени". Как замечательно сформулировано! И, главное, как убедителдьно доказано! Браво!
В июне 1989 года Р.Арбитманом и автором этой статьи было написано в редакцию "Знамени" большое письмо с разбором сочинения И.Васюченко. Вот что говорилось в письме по поводу вышеприведенной подборки цитат:
"И.Васюченко словно не заметила, что от самых первых, романтически приподнятых утопий Стругацкие еще к середине 60-х подошли к жесткой, острой, проблемной "реалистической фантастике". И если к самым первым вещам еще можно с некоторой натяжкой отнести слова насчет "активного", "воинствующего" (?) разума, цель которого "рациональное переустройство мира", то к большинству книг этот тезис совершенно не подходит. Меньше всего их герои "люди действия" - чаще всего это люди сомнения, рефлексии, поиска. И неужели фраза: "только сила делает героя значительным" на полном серьезе относится к героям Стругацких?... Превращать в угоду концепции умниц, интеллектуалов, людей обостренного нравственного чувства в этаких бодрячков-дуболомов, несгибаемых "борцов зв вертикальный прогресс", видеть в книгах авторов "пренебрежение к человеку, если он не боец передовых рубежей" - значит, просто не понимать, что из себя представляет мир Стругацких.
Что означает положение: "писателей, вынесших из шестидесятых годов мечту о преобразовании бытия, не устраивают отрицательные результаты"? Как это понять, если учесть, что уже с начала 60-х авторы, за редким исключением, ориентируют читателя именно на "отрицательные результаты"?.. И не потому, что Стругацкие мрачные пессимисты, просто сладкие всепобеждающие развязки, "хэппи-энды", по мнению Стругацких, не отражают истинной сложности бытия.
Откуда Ирина Васюченко взяла, что Стругацких интересуют "приключения профессионалов"?.. Герои Стругацких терпят поражение именно потому, что в них человеческое берет верх над профессиональным. Потому так понятны последние бессмысленные поступки Антона-Руматы (который не смог больше оставаться в скорлупе профессионализма), или Кандида, который с очевидностью понял: с "прогрессом", который "вне морали", ему не по пути. Потому терпит моральный крах единственный профессионал у Стругацких - инспектор Глебски, а Фил Вечеровский, не имеющий ни малейшего шанса на победу, нравственно остается непобежденным...
То, что авторы не навязывают своего мнения и не педалируют правоту одного и неправоту другого персонажа - очень раздражает неискушенного читателя, которому хочется "ясности": за кого авторы. У критика в этих случаях очень велик соблазн одну из точек зрения объявить точкой зрения Стругацких. Между тем, ценность произведений этих авторов в том и заключается, что они побуждают читателя к самостоятельному мышлению, и критик, который пойдет по легкому пути, окажется далек от истины. Поэтому, видимо, нет нужды комментировать все те страшноватые вещи, которые инкриминируются Стругацким (включая расизм): в такой степени авторы ответственности за своих героев, безусловно, не несут."
Некоторые повести Стругацких слишком явно не лезли в концепцию И.Васюченко. Вот почему о произведениях "Хромая судьба" и "Волны гасят ветер" критик не сказала вообще ни слова. Вскользь - и совершенно не по делу - бросила она пару реплик о "Втором нашествии марсиан" и "Пикнике на обочине". Зато повести "За миллиард лет до конца света" посвящена чуть не треть статьи. Полагая, что в застойные годы никакого серьезного анализа этой повести не было и быть не могло, И.Васючкенко решила осчастливить человечество собственной трактовкой. Суть ее главным образом в двух положениязх.
Во-первых, как говорилось в нашем письме, "критик изображает героев повести в виде неких фанатиков, которые за-ради своей любезной науки готовы всю нашу Землю (а то и Вселенную) под удар поставить". И.Васюченко пишет: "Главная беда этих адептов сверхцивилизации - недостаток культуры, узость духовного кругозора. Невежды во всем, кроме своих схем, "интегральчиков" и пр., они мечтают быть благодетелями человечества, о котором не имеют понятия". Удивительно знакомая формулировка. Примерно в такой манере в неудобозабываемые годы было принято в нашей рептильной прессе отзываться об А.Сахарове и его единомышленниках! Удивительная вещь - играющая в прогрессивность и защиту общечеловеческих ценностей, Васюченко в своих выводах смыкается с оголтелым ортодоксальным коммунистом А.Шабановым, еще в 1985 году обнародовавшим в "Молодой гвардии" (Nо 2) те же обвинения Стругацким и допустившим точно такие жке передержки. Обоим собратьям по перу для подтверждения своей тенденции приходиться увечить или вовсе ломать текст Стругацких. В данном конкретном случае И.Васюченко признаком бескультурья героев "Миллиарда..." считает то, например, что астроном Малянов где-то когда-то не сразу понял, что цитируемый приятелем текст - это стихи. Отсюда следует, что ученые "далеки от искусства и литературы, равнодушны к прекрасному". Комментарии излишни.
Между тем, речь-то в повести идет о совсем других вещах! Вернемся к нашему письму: "Не ради чистой науки" и личного комфорта бьются герои с черт-те какой неведомой силой: бьются они за свое человеческое достоинство, за право свободно мыслить, за право совершать поступки... Повесть, созданная в середине 70-х, как в капле воды отразила положение, в которую зачастую попадал не только ученый, а просто самостоятельно мыслящий человек в те самые застойные годы. А потому в повести нет "отрицательных" героев: даже сдавшиеся под гнетом обстоятельств, угроз себе, родным, они вызывают не презрение, а понимание: не всем как Фил Вечеровский в повести или академик Сахаров в реальной жизни - удалось стоять до конца".
Впрочем, этим подтекстом повести, скрытым за Гомеостатическим Мирозданием, слдедователем с многозначительной фамилией Зыков и прочими внешними проявлениями, И.Васюченко пренебрегла. Не в силах отрешиться от героически-мушкетерского прочтения книг Стругацких, она даже главных героев повести превращает в четырех мушкетеров Дюма, начисто забыв о "сверхкомплектных" Глухове и Снеговом. Но будем благодарны крититку. А ну как она уловила бы параллель не с Дюма, а, скажем, с "Тремя поросятами"? Примеривать Вечеровского к идеалу отважного поросенка Наф-Нафа - чем не занятие для критика, берущегося просвещать юных читателей фантастики?
