Сказала так и ушла.

– А что же ребенок-то ее? Остался ли жив?

– Нет, Егорка. Но не сразу он умер. Помучился еще. Уж какой бы ведьмой ни была Фрося, а только спасти его не смогла. И сама потом пропала из деревни. Говорят, в лес перебралась, подальше от людей. Там в глуши и одиночестве горе свое оплакивает.

– Ох, Маруся! Какая страшная история! Мне даже жаль чертенка этого стало. Он-то вроде ничего плохого не сделал, – Егорка засопел, заморгал, пытаясь скрыть подступившие слезы.

– Прав ты, Егор. Ни за что его погубили. Да только мама как-то раз обмолвилась, что не чертенок это никакой был, а самый обычный ребенок, только больной да уродливый.

И тут уж Егорка не сдержался, заплакал.

– Ну братишка, ну что ты! Не плачь! Может, и не правда все это. Мало ли чего люди напридумывать могут. Не хватало нам еще из-за небылиц всяких расстраиваться.

*

– А дочка-то у меня уж больно хороша! На меня и не смотрите! – засмеялась женщина, руками замахала. – Не похожи мы с ней. Будто и неродные. Гляжу я на нее, налюбоваться не могу. Такая красавица! А уж умница какая!

Две женщины сидели за столом, чаевничали. Та, что помоложе, вида простого с лицом непримечательным, глуповатым слегка. Вторая – в возрасте уже почтенном, строго смотрела, недоверчиво, каждое слово собеседницы оценивала. А первая продолжала:

– Скоро уж пятнадцать годков ей. О судьбе ее сердце мое болит! Не успеешь оглянуться, как невестой станет. Не хочу я, чтобы она абы кого в мужья выбрала. А то ведь сами знаете, как бывает! И красавица, и умница, а молодость да любовь разум затуманят и…, – развела она руками, не закончив фразы.

– Так что ж ты от меня хочешь? – серьезно спросила вторая, взглядом пристальным ее окинула. Руки на груди сложила.

– Так сами же говорили! Для внука своего тоже лучшей доли желаете.

– Желаю. Как не желать? Парень он у меня хороший! – тут женщина улыбнулась. И в лице ее сразу мягкость появилась, глаза теплом засияли. – И видный, и красивый, и добрый! – на последнем слове она вновь нахмурилась и вздохнула. – А доброта-то, она не всегда во благо дается. Боюсь, боюсь, окрутит его какая-нибудь…

–Так и я о том же! – подхватила ее собеседница. – Вы бы присмотрелись к девчонке моей. Уж лучше невесты не сыскать!

– Так уж и не сыскать?! – ухмыльнулась старушка.

– Не сыскать! – ответили ей твердо и уверенно.

– Так сама говоришь: мала еще, до невесты дорасти надо.

– Дорастет, дорастет! Время-то оно быстро бежит. А мы их сейчас бы обручили, помолвку бы справили! И были бы они уже жених с невестой! И все б об этом знали. А там потихоньку бы и к свадьбе готовились, – с азартом говорила женщина, разгорячилась. Даже лицо ее невыразительное преобразилось немного.

– Болит сердце за дочку, – кулачок к груди прижала. – А Вам-то доверяю во всем. А лучшего зятя, чем внук Ваш, и желать не смею!

Пожилая женщина закивала на последних словах, крякнула одобрительно.

– Видела я девку твою. Не врешь ты. На вид уж девушка совсем! Хорошая, ладная. И в кого только? – кинула она пренебрежительный взгляд.

– А я что говорю?! А я что говорю?! Она и сейчас у меня – бутон розовый! А скоро расцветет, так от парней отбоя не будет. И кто знает, кого она выберет… А так у нее уже готовый жених будет! Все соблазнов меньше.

– Разумно, разумно говоришь.

Помолчала минуту, в окно поглядела, предложение обдумывала.

– А пожалуй, и соглашусь я. Сведем их. Породнимся. Ты – баба простая, работящая. По душе мне это. Для дочери своей стараешься.

– Да я для дочки все! Все, что угодно, сделаю!

Обе закивали согласно, улыбнулись довольно, радуясь союзу заключенному. Стали детали обсуждать, что да как устроить лучше.

*

Несколько дней прошло. Егорка часто ходил справляться о здоровье соседа своего Никиты. Тот вроде на поправку шел. Потихоньку есть, разговаривать начал, но видеться пока ни с кем не хотел. А Егорке не терпелось узнать, что же с ним не самом деле случилось. Очень ждал он встречи с ним.

И дождался. Поделился с ним Никитка бедой своей и страхами, что в лесу довелось ему пережить.

– Маруся, Маруся! – влетел Егор в комнату сестры, глаза на выкате, щеки горят.

– Да что кричишь-то так? Опять напугал меня! Или снова случилось что?

– У Никитки я был. Вспомнил он все и мне рассказал! Так вот, правда все это, а не небылицы какие!

– Да что правда-то? – удивилась сестра.

– Живет в лесу ведьма! И знаешь, как зовут ее?! Тетя Фрося! И Никитка был у нее. И она ему сказку страшную рассказывала. Убежал он от нее, да только все так и случилось, как в сказке той говорено было!

– Да ну, Егор. Может, Никитке твоему почудилось все. Виданное ли дело: медведь чуть не задрал! Тут и умом тронуться недолго, – засомневалась Маруся.

– Нет, – твердо сказал мальчик и замотал головой. В своем он уме. Все подробно мне рассказал. Верю я ему, – и пересказал сестре все услышанное.

– Ну и история! Вроде все складно входит. Только как в такое поверить-то можно?!

– А я верю! Ну сама подумай! Легенды по деревне про ведьму ходят? Ходят. Мама тебе про нее рассказывала? Рассказывала. А теперь еще и Никитка все подтвердил. Значит, так все и есть! Живет в лесу ведьма Фрося! – торжественно провозгласил свой вывод Егорка.

Маруся пожала плечами.

– Ну не знаю. Может, и так. Только о чем это говорит? – серьезно сказала она.

– О чем? – удивился мальчик.

– О том, что не надо в этот лес ходить. Правда или морок какой, все одно. Добром это не кончится. Вот всем и урок будет.

Егорка после этих слов приуныл как-то, весь задор свой порастерял. Присел на кровать к сестре, затылок чешет. Маруся насторожилась.

– Что такое, Егор? – спросила она, внимательно в лицо его вглядываясь.

– Нет, ничего, – отвел тот глаза, а щеки веснушчатые румянцем ярким покрылись, да и уши красными стали.

– Егор! – строго сказала сестра. – А ну выкладывай немедленно, что ты задумал!

Тот молчит.

– Егор?! – требовательно повторила она.

– Ты только не ругайся, Марусенька, – ласково пролепетал он.

– Давно за тобой заметила: мысли у тебя в голове шальные, дурные бродят. Задумал ты что-то. А ну отвечай! Да врать не пытайся, все равно не умеешь.

Мальчик вздохнул тяжело, по-взрослому, голову склонил и говорит:

– Люблю я тебя, сестренка родненькая. Кроме тебя у меня и нет никого. Помочь я тебе хочу.

– Егор! – вновь строгим голосом прикрикнула на него Маруся. – Не ходи вокруг да около. Говори, что задумал!

Парнишка в грудь воздуха набрал и выпалил на одном дыхании:

– Пойду я к ведьме этой. Попрошу, чтобы она про тебя сказку сочинила, в которой бы ты выздоровела, бегать и плясать бы стала.

Маруся охнула, резко приподнялась на кровати и со вздохом тяжелым вновь откинулась на подушки.

– Даже не думай об этом! Как тебе только такое в голову пришло!

– Так ведь если все сказки Фросины былью становятся, то и с тобой все получится. Я смогу уговорить ее! Вот увидишь! – разгорячился Егор. Глаза его сверкали решимостью. – Надо будет, умолять стану, на колени опущусь, ноги ее буду целовать. Все, что попросит сделаю, а уговорю ее.

– Выходит, вот какой обузой я для тебя стала. Что уж ни черта, ни лешего ты не боишься, – грустно сказала сестра, и по щеке ее слезинка скатилась.

– Что ты, что ты?! Марусенка! Миленькая! – Егор кинулся к ней, обнял за плечи и тоже заплакал.

Редко они себе такое позволяли. Крепились и бодрились всю жизнь, перед трудностями головы не склоняли. А тут дали волю слезам. Помолчали, поплакали, да и успокоились. И разговор уже легче пошел.

– Ты у меня, Маруся, такая красавица! Ты, когда на крылечке сидишь, парни, мимо проходя, шеи сворачивают. Я ведь все ради тебя!

– Да как ты не понимаешь?! А если случится с тобой что? Я ведь себе этого не прощу, коли причиной беды той буду!

Посмотрел Егорка сестре в глаза внимательно, серьезно, вздохнул тяжело, а потом улыбнулся.