Дед Федот вышел во двор. Стихия разыгралась не на шутку, вокруг отчаянно сверкало и громыхало, шквальный ветер скручивал деревья, стемнело почти как ночью, хотя до полуночи было еще далеко. Наполнив из колодца ведра, дед Федот прислонился к стене избы возле двери и стал ждать. Даже сквозь грохот стихии слышно было, как воет и стонет Вьюга. Распереживался дед Федот не на шутку.

И тут он услышал из леса волчий вой. Слышно было, что воет один волк, а не стая. Дед Федот оцепенел – волчий вой обычно был предвестником беды, нападения на деревню, но в этот раз показалось деду Федоту, что он услышал в волчьем вое сострадание…

Дверь избы резко распахнулась, бабка Собачиха выбросила два пустых ведра, схватила полные, и дверь захлопнулась. Стряхнув с себя оцепенение, дед Федот взял ведра и побрел к колодцу.

Сколько раз он ходил за водой, дед Федот уж и не помнил. В какой-то момент он просто осознал, что дождь закончился, ветер стих, и наступила ночь.

Дверь избы в этот раз открылась не так резко. Видно было, что бабка Собачиха настолько устала, что еле держится на ногах. Но вид у нее был довольный, улыбка так и светилась на лице.

– Пойдем, Федот, покажу тебе потомство Вьюги!

Дед Федот зашел в избу, тихонько притворил за собой дверь и приблизился к углу, в котором расстелено было одеяло. Вьюга лежала на полу с закрытыми глазами, а к ней привалились маленькие пищащие комочки.

– Одиннадцать! – удивленно прошептал дед Федот. – Как раз на все дворы, четко. Ну, Вьюга, ну, ты даешь!

– Двенадцать! – услышал он голос бабки Собачихи. – Двенадцатый на остальных не похож, слабенький совсем и окрасу иного, да и на вид отличается. Я его пока в корзину отселила, попробую выходить, к другим ему пока нельзя – затопчут.

Бабка Собачиха взяла корзину и показала деду Федоту двенадцатого щенка. Окрасом он был как Вьюга, в то время как остальные были серые. Щенок лежал в корзине почти как неживой, только иногда чуть приподнималась тряпица, которой его бабка Собачиха укрыла, от его дыхания.

– Ладно, Федот, иди, – сказала бабка Собачиха. – Устала я, прилечь мне надо. За Вьюгу не беспокойся, поживет немного у меня, потом заберешь.

– Спасибо тебе! – поклонился дед Федот, еще раз взглянул на Вьюгу и пошел до своей избы.

Снаружи была уже глубокая ночь, светила яркая полная луна, тишина стояла звенящая, как будто не было ни грозы, ни бури. Проскользнув в дом, дед Федот снял с себя, наконец, промокшую одежду, забрался на печь, накрылся одеялом, пригрелся. Улыбнулся и уснул. Этой ночью ему ничего не снилось.

***

Наутро дед Федот проснулся от того, что его теребила Катя.

– Дедушка, дедушка, как там Вьюга?

– Все хорошо, – улыбнулся дед Федот. – Двенадцать щенков у Вьюги родилось.

– Двенадцать! – глаза у Кати широко раскрылись от удивления.

– Двенадцать, – подтвердил дед Федот. – Один, правда, слабенький совсем, да бабка Собачиха позаботиться о нем обещала.

– Надо ей помочь, тяжело, наверное, когда двенадцать щенков. Давай, сейчас к бабушке Собачихе пойдем, я ей помогать буду!

– Давай, для начала умоемся, что-нибудь съедим, а потом пойдем.

Наскоро умывшись и перекусив, они отправились к бабке Собачихе. Та встретила их с радостью:

– О, помощники пришли! Катюша, ты щенков ловить умеешь?

– Как это – ловить? – удивилась Катя.

– Да вот так, расползаются по всей избе, замучилась я уже их отлавливать.

– Так, давай, я загородку какую-нибудь смастерю, – предложил дед Федот.

– Давай, – согласилась бабка Собачиха, – а то лови не лови – все одно расползутся.

Катя стала ловить щенков и собирать их обратно в угол, где лежала Вьюга. Бабка Собачиха нашла яркий лоскут и начала разрезать его на полоски, а дед Федот пошел поискать каких-нибудь досок для перегородки.

– Бабушка, а зачем эти яркие веревочки? – спросила Катя.

– Затем, что щенки, которые побойчее, стремятся других от Вьюги оттолкнуть, а поесть всем надо. Мы тем, кто поел, будем на шею веревочки привязывать, тогда сразу видно, кто голодный остался.

– Здорово придумано! – сказала Катя. – А как там двенадцатый щенок?

– Да ничего, вроде, все спит, хулиганить не торопится, как некоторые, – проворчала бабка Собачиха, доставая двух щенков из-под лавки.

– Ой! – сказала Катя. – Как-то я их упустила…

– Ничего, – сказала бабка Собачиха, – с этими разбойниками глаз да глаз нужен.

Скоро дед Федот принес доски и сноровисто смастерил загородку. Сначала всех щенков из загородки убрали и положили к Вьюге того, двенадцатого, который лежал в корзинке. Почуяв запах матери, щенок закрутил головой, быстро сообразил, что делать, и начал есть.

– Глянь-ка, – удивился дед Федот, – работают инстинкты!

– Что природой заложено, всегда работает, – ответила бабка Собачиха. – Погляди-ка, не торопится, спокойно, основательно присосался, будто понимает, что ему никто не помешает.

Через какое-то время щенок наелся и снова уснул, его переложили в корзинку и начали кормить остальных.

Катя поселилась у бабки Собачихи – та была совсем не против, поскольку хлопот с щенками было много. Вьюга через неделю пришла в себя и тоже стала помогать, собирая щенков по избе и играя с ними. Одиннадцать серых сорванцов: три девочки и восемь мальчиков – постоянно клубком крутились по полу и уже смешно тявкали друг на друга. А двенадцатый – мальчик – все особняком был, как будто со стороны за всеми наблюдал. Остальные щенки пытались с ним играть, но его это не очень интересовало…

У деда Федота, как и у всех деревенских жителей, забот хватало, но он постоянно выкраивал хотя бы полчасика, чтобы забежать взглянуть на эту развеселую компанию. Как-то раз, когда он вечером пришел на щенков посмотреть и внучку домой забрать, Катя предложила ему назвать щенков.

– Нет смысла, наверное, – сказал дед Федот. – Кто себе заберет, тот и называть будет. Кругами вокруг меня уже ходят, все спрашивают, когда раздавать будем и как договориться, чтоб получше щенок достался. А я говорю – три месяца в аккурат им стукнет, как уборочная закончится, там и раздадим.

– А двенадцатого себе оставим? – спросила Катя.

– Хочешь, давай оставим, – ответил дед Федот. – Все Вьюге веселее будет.

– Давай, тогда его назовем!

– Как назвать хочешь? – спросил дед Федот.

– Ну, не знаю. Белый он, может быть, Бельчонком?

– Бельчонком?.. – покачал головой дед Федот. – Не похож он на Бельчонка. Бельчонок маленький, ловкий, а этот увалень, никуда не торопится, да и вырастет, для кобеля Бельчонок – как-то несерьезно, что ли.

– А как тогда?

– А давай, подумаем, что для него характерно, из этого и назовем!

– Умка! – без раздумий воскликнула Катя. – Пусть будет Умка?

– Хорошее имя! – сказала бабка Собачиха. – Ум у него точно с рождения есть, смотрит на остальных, как будто со стороны, а своего не упустит.

На том и порешили. Через месяц дед Федот Вьюгу со щенками к себе забрал, сделал им в сарае угол огороженный. Забот с ними меньше не становилось, щенки росли и кормились уже сами, но дрались и хулиганили, постоянно пытались выбежать на улицу. Катя с ними кое-как справлялась, Вьюга, конечно, помогала, как могла, но уж слишком их было много.

Умка, как и остальные, окреп и тоже хулиганил иногда, но по-прежнему держался особняком. Остальные щенки привыкли, что в общих игрищах он участия не принимает, и потеряли к нему интерес.

Незаметно пришла осень. Ночами становилось все холоднее, все чаще лили дожди, листья покрыли ковром дворы и улицы. Каждый погожий день был на счету, торопились собрать, что посеяли. К первому снегу наметили праздник урожая, на котором дед Федот пообещал раздать народившихся у Вьюги щенков.

***

Пятничным утром дед Федот вдруг услышал шум во дворе – там разговаривали и смеялись. Спустившись с печи, выглянул на улицу. Погода разгулялась, вышло яркое солнце, день обещал быть погожим.