В патриархальном общественном строе Древней Греции девочки считались собственностью отцов, а женщины – мужей.
Они не владели землей, имуществом, деньгами и даже своими телами и воспринимались как слабые, медлительные и маленькие версии мужчины – то есть идеала человека. Женщины считались неполноценными и дефективными только из-за своих отличий от мужчин. Однако у них был самый полезный и таинственный орган из всех – матка. И поэтому их здоровье определялось исключительно состоянием этого органа. Медицинские идеи отражали и легитимизировали контроль общества над женским телом и его бесценной способностью к деторождению.
В трактатах, написанных на заре западной медицины и легших в основу научного медицинского дискурса, больные женщины изображались как масса патологических маток.
«Корпус Гиппократа» был основан на учениях Гиппократа, но написан был его многочисленными последователями. В таких составляющих его трактатах, как «Женские болезни», «Женская природа» и «Болезни девушек», врачи описывали разнообразные симптомы, которые касались полового созревания, начала менструаций, зачатия ребенка, беременности и менопаузы.
Идея о том, что все женские болезни связаны исключительно с репродуктивной системой, сегодня кажется чем-то вроде женоненавистнической теории заговора. Однако вполне логично, что в Древней Греции, где социальная значимость женщины целиком сводилась к работе ее матки, все физические и психические женские заболевания объяснялись проблемами с этим органом.
Последователям Гиппократа просто не на что было опереться. Вскрытия были запрещены, поэтому врачи не имели полного представления о расположении органов, циркуляции крови или процессе дыхания. Они ничего не знали о клетках, гормонах или нейронах. Поэтому медики полагали, что женское тело чересчур влажное, потому что в нем слишком много крови. Они сделали такой вывод из-за того, что женщины менструируют.
Врачи предполагали причины женских болезней на основании того, что видели и чувствовали. Ограниченные знания и преобладающие в обществе взгляды привели к смешению разных теорий о влиянии матки на все аспекты женского здоровья. Иногда болел сам этот орган, а иногда он вызывал болезни в других частях тела, в том числе голове.
Матка воспринималась одновременно как канал и сосуд, и женщина считалась здоровой в зависимости от наполнения матки жидкостью. Способ лечения «маточных патологий» – от «сумасшествия» бездействующей матки до ужасов «удушения матки» – был в равной степени социальным и медицинским: замужество к 14 годам, регулярный секс с мужем, которому на момент женитьбы было около 30 лет, и постоянные беременности. «Я считаю, что женщины, не родившие детей, заболевают от менструаций гораздо раньше и серьезнее, чем рожавшие», – писал автор трактата «Женские болезни» [4].
Матка всегда начинала доставлять неприятности, если она была «удушена» девственностью, «пересушена» из-за недостатка мужского семени или не опускалась под весом ребенка.
Женщины в Древней Греции контролировали свои матки не больше, чем остальные аспекты жизни. Органы жаждали секса и беременности, независимо от желаний тех, кому принадлежали. Чтобы контролировать их состояние, врачи продвигали идею о том, что матке нужно давать то, что она хочет. После гиппократовских диагнозов вроде «удушения матки» среди врачей распространилась гипотеза о том, что ненаполненная и бездействующая матка перемещается по всему телу и мешает другим органам, включая сердце и печень, а также вызывает множество страшных симптомов, таких как конвульсии, эпилептические припадки, галлюцинации, одышка, боль и паралич.
Сразу после создания «Корпуса Гиппократа» Платон, великий афинский философ, описал матку как живое существо, которое становится «раздраженным и обиженным», если его потребность в вынашивании детей не удовлетворяют. В известном диалоге «Тимей» о мире, Вселенной и всем, что в них есть, Платон связывает биологическую цель женщин с их неукротимыми сексуальными импульсами и создает мифы о матке, которая «блуждает по телу», блокируя «каналы дыхания» и приводя к «сильнейшему напряжению» и всевозможным болезням [5].
Приблизительно во II веке Аретей из Каппадокии, на тот момент римской провинции, развил гиппократовские идеи о матке и заявил, что это «животное внутри животного». Из-за уверенности в ее способности двигаться «из стороны в сторону» и реагировать на сладкие и зловонные запахи Аретей считал, что у матки есть собственные аппетиты и намерения. Чтобы вернуть блуждающую матку на свое законное место, часто использовались пропаривания растительными отварами. Одушевленная матка предполагалась нестабильной, а ее движения – резкими и мощными. Она могла плавать вверх-вниз и «наклоняться то в одну, то в другую сторону», будто бревно. Если блуждающая матка сдавливала кишечник или горло, женщина теряла силы. У нее подгибались колени, болела и кружилась голова, а нос пульсировал от боли. Если матка душила женщину, сердцебиение замедлялось, и пациентка могла перестать говорить и дышать. В экстремальных случаях у страдалицы наступала «внезапная и неправдоподобная смерть», после которой она выглядела не мертвой, а еще более румяной, чем при жизни [6].
Древнегреческие и древнеримские писатели воспринимали блуждающую матку по-разному, однако этот орган в их сознании оставался основным источником болезней. Женщины находились в подчинении у мужчин, и медицинский дискурс это поддерживал и делал легитимным. По мнению врачей, женское тело подчинялось прихотям органа, определяющего социальную значимость женщины. В итоге идея о том, что все женщины подвержены болезням, связанным с нереализованным желанием их тел вынашивать детей, существовала много веков.
Когда человеческая цивилизация вошла в Средневековье, понимание матки сделало это вместе с ней. Падение Римской империи погрузило Европу в Темные века, когда на Западе началось распространение христианской теологии и мифологии, повлекших за собой появление новых негативных представлений о женщинах и их телах.
Древние греки винили во всех болезнях Пандору – мифологическую первую женщину, не сумевшую устоять перед соблазном открыть ящик, наполненный бедами, который охранял ее муж Эпиметей [7]. Христианство породило другие мифы о женщинах и их телах, виновных во всех грехах. В Бытии, например, говорится, что Ева, первая женщина, созданная из ребра Адама и неполноценная с самого начала, испортила жизнь многим поколениям вперед из-за своих желаний и непослушания. Медицинские тексты, пережившие падение Рима, строго санкционировались церковью, поэтому за тексты, в которых говорилось, что женщины – второсортные, дефективные и управляемые прихотями своих маток, отвечали те самые мужчины, что продвигали идею об их неполноценности. Латинские переводы древних книг, хранившиеся в монастырских библиотеках, учили врачей-мужчин – medici[8] – тому, как матка влияет на развитие женских болезней.
В Средние века большинство женщин из низших сословий обращались за медицинской помощью к целительницам или повитухам, которые лечили недуги и помогали во время родов.
Когда женщина попадала на прием к врачу-мужчине, тот обычно списывал ее симптомы на «многочисленные и разнообразные» [8] силы матки.
К счастью, в некоторых работах о женских болезнях все было не столь драматично. Один из самых популярных текстов того времени – «О женских болезнях», приписываемый Сорану Эфесскому, греческому врачу, практиковавшему в Риме в I–II веках. Его впервые перевели на латынь в VI веке. Отчасти практическое руководство для акушерок и отчасти трактат о многочисленных и разнообразных болезнях матки, «О женских болезнях» отражает более сбалансированный, холистический взгляд Сорана на женское здоровье [9]. Этот врач не был согласен с тем, что из-за биологических отличий от мужчин женщины второсортны и неполноценны, и не разделял гиппократовскую идею о том, что здоровьем женщин в целом должна заниматься отдельная ветвь медицины. То есть он не считал менструацию, секс и беременность чудодейственными средствами от всех женских болезней, но при этом был убежден в необходимости полного представления о гинекологических заболеваниях для эффективного лечения женщин.
