Так он и подумал, поэтому и дверью хлопнул.

– Я не после этого рот мыла. Просто гель для душа…

– Еще и с гелем? – глаза Мирона раскрылись от ужаса.

Господи, сделай, пожалуйста, так, чтобы этот разговор поскорее закончился. Или же отмотай время назад на момент, когда я еще не сбежала из этой комнаты.

– Дай договорить. Пожалуйста. – Увидев, что Мирон кивнул, сделала шаг вперед. – Стыдно мне стало. Взяла и накинулась на тебя, как на шоколадный торт после шести. Это было… Осознанно, но я будто отключилась. Понимаешь, я никогда так себя не вела. Вот если ругалась с кем-то, то этого человека потом стороной обходила. Не разговаривала с ним и уж точно целоваться не лезла. А с тобой так не получается. – Проглатываю ком в горле и тут же продолжаю: – Я не пожалела. Правда. Поверь, сейчас я себе чуть язык не откусила, чтобы признаться в этом, но сказать надо было.

– Если не хотела, зачем тогда призналась?

– Так правильно. Чтобы ты не думал, что мне было противно с тобой целоваться. Наоборот. Видел же, что в ванной все тюбики валялись? Вот, я хотела все убрать, ты в дверь в этот момент постучал. А дальше… Гель, салфетка, и я рот прикрыла. Этой самой грязной салфеткой.

Секундная пауза, а потом он выдает короткое:

– Ты чудик, Мамаева.

Ну и пусть. Буду чудиком. Но зато я не стала юлить и сказала все то, что на душе было. Без вранья и ненужных наездов на парня. Могла бы начать верещать, доказывать, что Мирон сам во всем виноват и вообще меня подставили. Но не стала же. Совесть чиста. А Корнеев пусть хоть как меня называет после этого. Это его дело.

Пожав плечами, села на пол и начала сломанный столик разглядывать. Мало ли, вдруг починить получится.

– Василиса, даже не пытайся. Ему место на свалке. Легче новый купить.

– Наверное. Жалко, конечно.

– Все-таки жалеешь?

– А ты?

– А что я?

– Жалеешь? У тебя же и девушка есть. А я об этом знала, и все равно полезла.

– Во-первых, у меня нет никакой девушки. Это я говорю на случай, если ты начнешь поедать свой мозг чайной ложкой, обвиняя себя во всех смертных грехах.

– А во-вторых?

Я замерла. Кажется, даже дыхание перехватило, потому что я отчетливо слышала собственное сердцебиение. Руки задрожали. Зачем, спрашивается, опять с вопросами полезла?

Знаю же, что положительный ответ убьет меня. Надеюсь на то, что Мирон скажет «нет»? И правда наивная.

– А во-вторых, почему-то кажется, что проблем после всего это станет только больше.

Свой ответ я произношу почти с удовольствием:

– Ясно.

– Ясно?

– Да, Корнеев. Мне все ясно. Теперь давай придумаем, что будем делать с этим столом. Надо скрыть все вещественные доказательства нашего с тобой греха. Если мой паникер папочка узнает, чем мы занимались, то меня запрут в башне, а тебя на кол посадят.

Корнеев резко слез с дивана и начал мне помогать.

Испугался кола, что ли?

Какой трусишка.

– Хочешь, я с ним поговорю? – почти оглушает меня парень. – Объясню, что с тобой все нормально и что надо не за тебя беспокоиться, а за тех людей, которые тебя окружают.

– А что с ними?

– Своими выходками ты их до психушки доводишь, Мамаева.

Чего? Неужели поцелуй так быстро «помог» и Корнеев уже бредить начал?

– Кого я довожу? Никого не довожу, не придумывай.

– Меня, например. Вообще не представляю, что с тобой делать дальше. Ты же сумасшедшая. Ненормальная и диковатая.

Провоцирует, да?

Обломись.

Фиг тебе, Корнеев, а не скандал. Я последнюю фразу восприняла как комплимент.

21.

– Так, Мамаева, я тебя точно когда-нибудь прибью!

С грохотом опустив бумажные пакеты на пол, Лея подходит к моей кровати с таким видом, будто она прямо сейчас собралась собственноручно исполнить свою угрозу. Для наглядности ей даже топор не нужен. На лбу написано: «Я – твоя смерть, Василиса. Прощайся с жизнью, конец твой близок».

Ее телефон вовремя затрезвонил, отвлекая подругу от задуманного.

– Да, дедуль. Я ключи нашла, не надо дверь ломать. Он уже приехал? Быстрый какой. Тебе никакую дверь ломать не надо? – отодвинув телефон от лица, спрашивает у меня. В ответ закатываю глаза, мысленно крутя пальцем у виска. – Не, ей не надо. Отбой тогда. Лежит, дедулечка, лицо красное, как у тебя после бани. Не-не. Палату тоже отменяй. Сами справимся. Я позвоню.

М-да. Поспала, называется.

Пока Лея продолжает болтать, беру телефон в руки и вижу кучу пропущенных.

– Я не слышала, когда ты звонила.

Подруга скептически оглядывает мое лицо, присаживаясь на край кровати.

– Не слышала она. Пока ты не слышала, я от волнения ногти грызла. Блин, ехала и представляла, как найду тебя в ванной голую, мокрую и уже холодную. Хоть сообщение бы написала. А так… На звонки не отвечала, в сети тебя не было.

– И ты сразу запаниковала. Все нормально со мной. Уже лучше себя чувствую.

– Конечно запаниковала. Ты целые сутки на связь не выходила. Ладно ночью еще, но сегодня весь день. Пришлось деда вызывать. А он палату в клинике забронировал, мужика какого-то вызвал, чтобы дверь выломать. Это еще хорошо, что я про ключи вспомнила. А то завалились бы к тебе всей Гуляевской делегацией, потом бы не выгнала.

Это сколько же я спала? Судя по тому, как напряжена подруга, год. Это минимум.

Помню, как Мирон пошел стол выкидывать, вернулся не сразу, хотя мусорка рядом с домом, зато с двумя пакетами из соседнего продуктового. После я пила чай, потом мы все-таки досмотрели ту идиотскую передачу про инопланетян, а потом… Блин. А что было дальше?

Может, я отключилась?

Упала?

А Корнеев, увидев мое безжизненное тело… Стоп! Где он?

– Слушай, а ты, когда вошла, чужую обувь рядом с дверью не заметила?

– Думаешь, у меня было время обувь разглядывать? – фыркает подруга. – А что такое? У тебя в гостях кто-то?

Я тут же забыла про подругу и в гостиную рванула. Лея что-то вслед бурчала, мол, кобылка окрепла, уже на ногах стоять может, но я на ее шутки внимания не обращала. Мне вдруг показалось, что Корнеева и вовсе у меня в гостях не было. А все картинки, которые мозг подкидывал мне, всего лишь плод моего больного воображения.

Зажмурилась, прежде чем в комнату зайти.

– Вась, ты нормальная? Что случилось? – спросила Лея. – Ты меня так не пугай. Подскочила, побежала… Кого ищешь?

– Что? Никого не ищу. Я так… Просто…

Выдохнула и обратно в спальню поплелась.

Ушел, значит.

Я старалась, очень старалась не принимать близко к сердцу его исчезновение, но мысленно то и дело погружалась в воспоминания. Нет, конечно, он и не обязан был сидеть у моей кровати. Но вот так уйти. Не предупредив. И даже без записки.

Обидно стало. Очень обидно.

Упала на подушку, укрывшись с головой одеялом.

Не буду о нем думать.

Не буду, и все.

Никто меня не заставит.

Лея не сразу идет за мной. Сначала обходит всю квартиру и, судя по звуку, даже в шкаф в прихожей заглядывает, только потом ко мне возвращается.

– Здесь точно кто-то был, – шмыгает носом. – И кажется, я даже его знаю. Парфюм какой-то до боли знакомый.

Пришлось приспустить одеяло. Немного. Прям чуть-чуть, чтобы на Гуляеву посмотреть.

– Освежитель воздуха, – бурчу в ответ, пока ее фантазия не разыгралась. – Морской бриз.

– Другого ответа я и не ждала, – фыркнула Лея, затем поднялась, подняв пакета с пола, вышла из комнаты. – Ну, офигеть! – закричала спустя несколько секунд. – Я ей тут продуктов притащила, а у нее холодильник забит так, что можно целую роту солдат прокормить. Тетя Наташа приезжала, что ли?

Подруга мыслила в верном направлении, это означало, что в любую секунду может всплыть имя Корнеева, а мне этого совсем уж не хотелось.

Не спрашивайте почему, сама не знаю.

Делать нечего, встала и поплелась на кухню.

– Нет. Она тоже болеет. А если тебе интересно, кто мой холодильник забил, то я скажу. Но сначала ты мне расскажешь, что у вас с Сухановым. М? Согласна?