– И будет права, если честно. Я как-то до сих пор плохо ориентируюсь. Лея – мой навигатор. Один раз договорились с ней в кафе около моего дома встретиться, я вышла из подъезда и пошла в другую сторону. Иду, иду, а кафе все нет и нет. Хотя головой понимала, что по времени уже должна была дойти, но все равно не остановилась. Короче, забрела на какую-то стройку, Гуляева меня потом искала.

Резко к окну отворачиваюсь, когда доходит, что переборщила с откровениями. Это мы только для тети Наташи друзья. В обычной жизни, когда Корнеевой рядом нет, даже здороваться с ее сыном не будем.

– Карта в телефоне есть, – глухо произносит парень, выслушав меня до самого конца. – В следующий раз открывай и смотри.

Конечно, я киваю в ответ. Сейчас бы так и сделала. Но тогда мне казалось, что я и своими силами смогу справиться. Не настолько же дура, чтобы в одном дворе потеряться.

Как оказалось…

– Не бойся. Дорогу до твоего дома я не запоминала, и даже карта не поможет вспомнить. Еще раз в гости точно не заявлюсь.

Смешок сам срывается с моих губ, и я смотрю на Мирона, чтобы убедиться, что ему тоже смешно, но нет. В салоне машины только я улыбаюсь.

Господи, как же глупо.

– Боюсь, что меня первого выдернут, чтобы тебя по всему городу искать. Лучше не доводи до этого.

Вот так и слетают улыбки с лиц. Еще секунду назад улыбалась, считая свою глупую шутку идеальной, а в следующий момент уже морщусь, отворачиваясь к окну.

Так, это уже ненормально.

Скоро я сама себя бесить буду больше, чем Корнеева. Уверена, он просто издевается. Самому-то пофиг на все просьбы родителей. Просто возникать нравится, и все. Внимания мало, вот и выпендривается.

– Не дождешься, – разворачиваюсь к нему и гневно фыркаю. – Ты точно моим спасителем не будешь. А если и заблужусь, то ты будешь последним, кто меня найдет.

И вот опять бешусь.

Говорю же – Мирон как-то умудряется будить злую Василису.

– Да? Тогда почему последнего человека заставляют за тобой приглядывать? Первый отказался? Притворился мертвым? А со вторым тогда что?

– Так, Корнеев, хватит уже. Сколько можно? Никто тебя больше не заставляет за мной приглядывать. Чего ты до сих пор продолжаешь за это цепляться? Я с папой поговорила. Он обещал свернуть операцию. Если тебе он об этом еще не сказал, то я сейчас говорю: можешь забыть о его просьбах. Ты сам по себе, а я сама по себе.

– До первого твоего косяка. Потом опять звонки начнутся.

Это уже клиника. Чего каркает? Нет бы спокойно танцевать от радости на голове, он продолжает строить из себя жертву. Мало того, что сам бесится, так и меня еще обвиняет. А я здесь при чем? Чего он на меня своих тараканов кидает?

– Такое чувство, что ты именно этого и ждешь. Слушай, Корнеев, сейчас ты радоваться должен, что от тебя отстали. Живи спокойно и счастливо. Никто не трогает, почти никто не достает. На мои наезды внимания не обращай. Это я так защищаюсь. В остальном тебя вернули к тому, что было до моего приезда. И опять тебя что-то не устраивает. Смотри не перебарщивай, а то романтик внутри меня подумает, будто тебе нравится быть в роли моей няньки.

– Живи спокойно? Мамаева, ты провалами в памяти страдаешь? Напомнить, где я тебя сегодня нашел? Защищается она. Да это я защищаться должен. И мне нянька нужна. Ты же везде. К матери в гости приезжаю – там ты. В кафе иду – снова ты. Ты даже в моей спальне была.

Да чего он к этой спальне прицепился-то?

– Так, еще раз поясню – я просто осматривалась. Интересно стало, как ты живешь. Решила посмотреть. Я же не виновата, что у тебя квартира двухкомнатная. Гостиную посмотрела, сразу же в спальню попала. Других же вариантов не было. Не унитаз же разглядывать. И повторю, я там и минуты не пробыла. Стоп! Тебя, что ли, задевает сам факт, что какая-то девчонка так быстро сбежала из твоей опочивальни? Обидно стало, что я не задержалась? Не привык к такому?

– Мамаева, не неси бред.

– А ты не наезжай на меня, тогда и бреда в жизни будет меньше.

– А ты мне на глаза не попадайся.

– И ты мне тоже. Чтобы я тебя больше не видела. Понял? Держись подальше.

Ох, как я загнула.

Плечи расправила, подбородок задрала, голос ровный.

Моя первая угроза. Можно собой гордиться – не облажалась.

– Все сказала? – спокойно переспрашивает он.

– Не знаю. Все от тебя зависит.

– Надеюсь. Короче, мать тебе сегодня позвонит, расспрашивать будет, как мы доехали и не пытались ли убить друг друга. Ври и говори, что о попугаях разговаривали. Раз начали комедию перед ней играть, нельзя сворачиваться. Смейся, прикидывайся счастливой дурехой, все равно, лишь бы она прекратила нас сводить. Мне эта дружба на фиг не нужна.

– Про себя не забыл? Я одна не вывезу. Если я буду прикидываться, то и тебе придется.

– Знаю, – бросает он, дергая плечом. –  Поверь, я знаю. За меня не переживай, разберусь как-нибудь. Тем более меня несколько дней в городе не будет. Дружбу нашу тебе отстаивать придется. Сразу предупреждаю, лишнего наговоришь – сама выкручиваться будешь. Я подстав не прощаю.

– Куда ты уезжаешь? – Ой, сказала так, будто это было единственным, что услышала.

Корнеев посмотрел на меня, чуть приподняв бровь, мол, ты серьезно думаешь, что я стану перед тобой отчитываться?

– Спрашиваю на случай, если тетя Наташа спросит, – быстро договариваю, пока мне не прилетела очередная порция колкостей. –  Не думай, что мне интересно, куда ты свалить собрался.

– Она не спросит. Знает, что я перед тобой распинаться не буду.

А чего он опять начинает? Между прочим, я хотела на веселой ноте расстаться. Наверное, для Мирона рявкнуть – это вместо приветствия или прощания.

– Так, Корнеев!

– Ну?

– Я бы такого друга, как ты, и врагу бы не пожелала. Это же издевательство, а не дружба. Нервный ты. И даже не поблагодарил, что я ради тебя перед мамкой твоей распиналась, помогая ей суп варить.

– Я один должен был, что ли? С тебя все и началось, вообще-то. Не сбежала бы от парня своего, на меня бы не начали давить. А так… На мой мозг давят, и на твой давить будут.

Нет ничего хуже, чем давить на старую рану человека.

Корнеев надавил. Ногой. И сидит спокойный, будто ничего не сделал.

– Ну, прости за неудобства, – бурчу под нос, по сторонам оглядываясь. Так, судя по всему, уже подъезжаем. Недолго мне осталось этого гада терпеть. – Прости, что выбрала такого парня, от которого бежать пришлось. Простых извинений достаточно или кровь нужна? Знаешь, Корнеев, молчи лучше. Я так поняла, что молчание тебе к лицу.

– И что это значит?

– Прекращай лезть в мою личную жизнь. Тебя не касается, от кого я сбежала или еще сбегу. Я же ничего про твою сумасшедшую Олю не говорю. Вот и ты ничего не говори.

– Серьезно? Ты ее чуть на куски не порвала. Она думает, что у нее перелом.

– Перелом мозга у нее. И она сама напросилась. Я к ней первая не лезла. Я до чертиков взаимная. Как люди ко мне относятся, так же и я к ним отношусь. Поэтому, если еще какая-нибудь твоя нимфа на меня кинется, тебе шишка в голову прилетит.

– Не будешь за мной таскаться, никто на тебя кидаться не будет.

– Ты бы корону с головы снял, пока не поздно. Она тебе на мозг давит. Никто за тобой не бегает. Кому ты нужен?

– Да? Давай так, если до конца недели не попадешься мне на глаза, я извинюсь за все, что сказал. За каждое слово.

Предложение интересное, но…

– Подожди, а если твоя мама нас опять столкнет?

– Твои проблемы. Выкрутишься.

– Ну уж нет. От тебя я бегать не стану, – качаю головой. – Вдруг тете Наташе захочется на крыше посидеть вместе с нами и на звезды посмотреть. Если я тебя увижу, мне, что ли, вниз придется прыгать? А выкручиваться начну, она точно поймет, что ее обманули. Позвонит моей маме, а та сразу подумает, что у меня проблемы, раз я решила в друга твоего поиграть.

– Вот ты себя и сдала. Сама за мной таскаешься и прекращать не собираешься.