Он точно не знал, что они с ней сделают, если когда-нибудь узнают.

Он точно знал, что сделают с ним.

Мятежных вампиров не терпели.

Ника будут пытать, допрашивать, а потом убьют.

Или они будут «перепрограммировать» его до тех пор, пока не перестанут считать его угрозой.

Это означало, что Нику придётся уйти в подполье с Белой Смертью. Или же он окажется в каком-то секретном отряде, работая на «Архангел». Чёрт, да он может оказаться в команде их ассасинов, как Тай. Может, они с Тай даже работали бы вместе. Они могли бы обмениваться историями о «самых безумных заказах» и учить друг друга более эффективным техникам убийства, пока он помогает ей с домашней работой по математике.

Эта мысль заставила Ника заскрежетать зубами.

Но он мало что мог сделать для Тай… или для её брата Мэла, который тоже работал фактически по прихоти Лары Сен-Мартен и «Архангела».

Мэл, Тай, а теперь и Уинтер были обязаны «Архангелу» самим своим существованием и хоть каким-то подобием «нормальной» жизни.

Ник позволил себе забыть об этом, пока они все сосредоточились на том, чтобы остановить видящего-телекинетика, Дмитрия Йи.

Теперь, когда Йи ушёл, Ник снова ловил себя на этих мыслях.

Он много думал об этом.

Он также гадал, может, у Лары имеется другой план для них двоих теперь, когда Йи выбыл из игры, и ей уже не нужно притворяться хорошей. А может, поскольку Лара и вампирский король Брик в последнее время тесно работали вместе, они заключили какую-то сделку.

Ник и не осознавал, насколько тихо стало на линии.

Пока Уинтер не заговорила.

— Мы не можем говорить об этом сейчас, — пробормотала она. — Позже. Ладно?

Он кивнул — и про себя, и ей. Он знал, что механизм уловит этот жест и встроит в движения его аватара.

— Ладно, — сказал он.

— Я люблю тебя.

Он почувствовал, как его клыки удлинились.

Его грудь сдавило, на мгновение охватив этой чёртовой вампирской эмоциональностью.

— Я тоже тебя люблю, — выдавил Ник. — Иди в постель, Уинтер.

Не дожидаясь ответа, он завершил вызов.

Ещё несколько секунд он смотрел на свой родной город, хмурясь.

Глава 3. Блуждание

Ник вышел из отеля, сунув руки в карманы дорогой дизайнерской мотоциклетной куртки, которую купил для промо-тура.

Он сумел выбраться, не привлекая слишком много внимания.

Несколько фанатов заметило его в лобби — фанатов, которые наверняка знали, что он остановился в этом отеле вместе с двумя другими боксёрами.

Как минимум двое украдкой сделали фото и сняли видео.

Он дал несколько автографов, позволил нескольким сфотографироваться с ним, но очутившись на улице, он сразу же перешёл в режим вампира-охотника и изо всех сил постарался сделаться невидимым. Миновав несколько кварталов вверх по Маркет-стрит, он сумел сбросить хвост из нескольких людей, пытавшихся последовать за ним.

Ещё несколько кварталов, и он покинул основной район боксёрского турнира — то есть, бары, отели и прочие заведения, кишевшие фанатами и бойцами.

Ещё несколько кварталов, и он оказался в совершенно другой части города.

После этого на него почти не смотрели прохожие.

Ник постарался стать ещё более неприметным, накинув на голову капюшон толстовки, которую носил под дизайнерской курткой. На спине толстовки имелся логотип боксерского клуба Фарлуччи, но сейчас он скрывался под мотоциклетной курткой, а капюшон маскировал большую часть его профиля.

Сбросив хвост фанатов, он остался на Маркет-стрит, шагая в сторону Кастро.

Он говорил себе, что не знает, куда направляется.

Он говорил себе, что просто побродит по округе, посмотрит, как всё поменялось. Может, пройдётся по Кастро, немного выпьет. Посмотрит, как изменилась та часть города. Он может даже прогуляться до парка Золотые Ворота, затем по Оушн-бич, или даже дойдёт до Пресидио и сделает большую петлю по верхней половине города.

Но он не сделал этого.

Он вообще толком не бродил.

Ник шёл почти по прямой, пока не дошёл до Ван-Несс.

Свернув налево, он снова пошёл по прямой, теперь направляясь почти строго на юг.

Он сказал себе, что сначала посмотрит на Мишн.

Он сделал ещё один поворот налево немного позднее, на 17-ю стрит.

Он миновал угол Мишн-дистрикта, не останавливаясь, не сбавляя шагу и не оглядываясь по сторонам.

Он вышел из Мишн-дистрикта.

Прошёл немного дальше.

Сделал как минимум ещё один поворот.

И теперь стоял на другом месте.

Поначалу он просто стоял и таращился.

Он так долго не бывал здесь, что это ощущалось так, будто он вошёл в сон.

Он хотел сказать себе, что всё равно сделал бы это, пришёл бы посмотреть на это давнее место вне зависимости от того, подошёл бы к нему этот странный вампир или нет. Он бы пришёл из уважения к своим человеческим родителям. Он пришёл бы из уважения к своим человеческим сестрам, человеческим племянникам и племянницам… чёрт, да из уважения к его человеческой жизни.

Он пришёл бы из уважения к Мири, даже к Блэку и Даледжему, которые годами отмечали здесь праздники с его родителями, даже после его обращения.

Это не имело никакого отношения к тому, что сказал ему тот вампир.

Это не имело никакого отношения к тому странному вампиру, который утверждал, что знал Ника как человека, который воспитывал здесь детей со своей человеческой женой.

Это вообще никак не связано, говорил себе Ник.

Но это не ощущалось правдой.

А может, это ощущалось лишь частично правдой.

Определённо казалось, что Ник смотрит на дом перед ним новыми глазами.

Он стоял перед калиткой двухэтажного викторианского дома на три спальни, который был таким знакомым, что в груди заныло.

Может, у него болело сердце… вот только Ник был вампиром, и его сердце уже не работало так, как у человека. Оно не билось. Оно не гоняло кровь, во всяком случае, не в той же манере и не по своей воле.

И оно не должно было ныть, как человеческое.

Не должно было.

Глядя на знакомую калитку, ведущую к красной входной двери, он ощутил столь острое горе, что это искренне шокировало его.

Он думал, что оставил это позади… смирился с потерей своей человеческой семьи.

Но он никогда не смирится.

Это никуда не уйдёт.

Отчасти поэтому Ник сторонился Сан-Франциско. Брик явно не хотел, чтобы он бывал здесь, и позднее, когда он вновь примкнул к полиции, работа никогда не заводила его сюда. Но Ник мог бы вернуться, если бы реально попытался.

Он не пытался.

Он держался подальше ещё со времён войн. В те несколько раз, когда он подумывал вернуться, мысль об этом вызывала такое горе, что он отталкивал эту идею. После кошмара депрессии и суицидальных мыслей, вызванных потерей Джема, он решил, что надо сосредоточиться на будущем и не оборачиваться назад. Обернуться равнялось смерти. Обернувшись в прошлый раз, он оказался в чёрной дыре, из которой едва выполз… и то за счёт стирания части воспоминаний.

Так что когда война завершилась, когда он покинул Белую Смерть, он уже не возвращался. Он и не помнил, чтобы бывал здесь во время войн… или даже…

Ник помедлил, нахмурившись.

А когда он последний раз был в Сан-Франциско?

Этот вопрос каким-то образом выдернул его из горя достаточно надолго, чтобы он реально осмотрелся по сторонам.

Он отчаянно хотел привезти с собой свою девушку («жену», — пробормотал его разум) в этот раз, потому что осознал, как мало путешествовал в последние годы, даже если не считать работу. Он надеялся, что они с Уинтер превратят это в отпуск. Она могла бы смотреть бои из номера отеля, если не хотела видеть это дерьмо живьём. Они могли бы погулять в центре, походить по клубам, трахаться в роскошной ванне отеля как кролики.

Может, Ник даже вновь вспомнил бы, каково это — путешествовать.

Он хотел сделать усилие и миновать свои старые загоны и дурные воспоминания теперь, когда Уинтер вернулась в его жизнь.