Пустота. Что внутри моего сердца, что в стенах этого места. Чем глубже спускаешься, тем хуже ощущаешь связь с внешним миром, словно медленно опускаешься под толщу воды, и солнечный свет угасал, растворялся в тяжелых волнах. Рассеивался, как и тепло лучей. Медленно… медленно… медленно.

Кроме эха шагов, разбивающегося по высоким коридорам, ничего не было слышно. Тьма сопровождала нас с Кьёраку вместе с отрядом кидо – безмолвными тенями этой обители. Жуткое место. В отличие от верхних уровней тюрьмы, где даже запечатанные зоны, в которых мы тренировались с Уноханой-сан, пугали своей изолированностью, здесь и вовсе исчезала связь с реальностью. Словно отрезан от мира. От миров. Проваливаешься в черное небытие, заливающееся сквозь нос, рот и глаза отравляющей чернотой.

Здесь даже света нормального нет.

Честно говоря, под впечатлением от знакомства с подземными уровнями тюрьмы, я ожидала увидеть массивные ворота, цепи, десятки печатей, но вход в камеру Айзена выглядел до ужаса обыкновенным. Тяжелая металлическая дверь, печати, замки. Но ничего экстраординарного. Даже не знала, бояться или радоваться.

Почему я нахожусь здесь? Почему я не могу, наконец, начать спокойную жизнь? Хоть немного побыть счастливой, вздохнуть с облегчением. Буквально час назад, находясь в объятиях Юмичики, поддразнивая его, я чувствовала себя… да, счастливой. Даже когда во внутреннем дворе принялась ругаться с Синдзи, тоже ощущала частичку тепла и спокойствия.

Это нечестно. Нечестно до такого, что от отчаяния и бессилия слезы наворачивались, но и на то, чтобы заплакать, сил не хватало. Меня словно ободрали до нитки и выбросили на улицу. От моего доверия к людям уже ничего не осталось. Точнее, уже вряд ли что-то останется…

– Почему вы это делаете?

Мне искренне было любопытно, с чего вдруг Кьёраку решил исполнить данное Айзену обещание. Сдержать слово. И пока мы находились одни, оставленные только отрядом кидо, но и, казалось, всем миром, я не упустила возможность задать интересующий вопрос.

– Возможно, мои слова покажутся абсурдными. Но я бы хотел увидеть когда-нибудь в Айзене своего союзника.

Своего, значит. Любопытно. Ответ Кьёраку не удивил, показался вполне логичным, но слегка наивным, наверное.

– И тем самым нажить врагов в лице остального Готея? Едва Айзен окажется на свободе, он попытается установить свои правила. На что вы вообще рассчитываете?

– Рассчитываю не спешить с выводами, – уклончиво отозвался мужчина и, помедлив, с пугающим спокойствием полюбопытствовал: – Куда сильнее меня удивляет твоя позиция, Хинамори-чан. Мы ведь оба понимаем, что ты была предана Айзену. Неужели ты отвернулась от него только из-за офицера Аясегавы?

Если это не лишнее напоминание, что он понял, где мое слабое место, то в чем смысл спрашивать о подобном? Банальное любопытство? Или же удивления от того, что я могла сменить приоритеты не только из-за… парня. Ведь своим жестоким поступком Айзен в первую очередь попытался подавить мою волю, подчеркнуть, что я его вещь и не имею права принадлежать другим, не имею права выбора.

Я вонзила Айзену нож в спину не только потому, что он пытался убить моими руками Юмичику. А потому, что с самого начала хотела прыгнуть выше головы. И это означало не только стать физически сильнее или обучиться мощным кидо. Обыграть своего бога, заставить его признать меня – вот что это означало… Поиметь не силу, а власть.

Даже забавно. Чем сильнее и властнее ты становишься, тем больше людей от тебя отворачиваются. Айзен тому прекрасный пример. А теперь и я на собственной шкуре это прочувствовала. Я добилась желаемого, но практически все отвернулись от меня.

Грех жаловаться.

– Если переживу эту встречу, я хоть… не зря ее переживу? – едва пряча нервозность, уточнила я.

– Если бы все зависело от моей воли, то, прости за грубые слова, Хинамори-чан, но ты бы сидела в соседней камере с Айзеном.

– И что вас останавливает?

– Тот факт, что для Готея сейчас это непозволительная роскошь. Мы лишились многих за последние два года, и если выбирать, пожертвовать репутацией или… опять же, еще сильнее пожертвовать репутацией, привлекая к возможным битвам преступника… Боюсь, что мне голову отгрызут. И не только собственные капитаны.

То есть посадить меня под замок, а потом, при удобном случае, использовать для «защиты Общества душ», Кьёраку не мог, иначе это ударит еще большей репутационной проблемой. Освобождение Айзена ему и так до конца жизни, видимо, припоминать будут.

– Как только войдешь внутрь, мы будем вынуждены запереть тебя на час, – продолжил мужчина. – Самое главное – не заходи в круг, огороженный печатями, и тогда все будет хорошо. Эти печати ограничивают зону действия его силы, сам он прикован к стулу.

Звучит обнадеживающе… хотела бы я сказать, но на нервной почве так и тянуло вбросить глупую шутку. К счастью, не хватило сил даже натянуто усмехнуться, а когда Кьёраку принялся отпирать дверь, мне стало дурно. По телу пробежала дрожь, колючее волнение растеклось по груди, из-за чего дыхание сбилось. Я словно оказалась на месте гонца, которого отправляли сообщить плохую новость деспотичному жестокому правителю.

То, что Айзен со мной сделал, как призвал через меня адскую силу… Смогу ли я смотреть на него без страха во взгляде? Без дрожи, оплетающей тело ядовитым плющом? Воспоминания с места сражения обрушились на голову очень не вовремя.

Тихо выдохнув и стиснув кулаки, двинулась вперед. Либо так, либо меня позорно затолкают внутрь. Выбора мне не оставили. Единственное, что я вольна сделать, это затолкать эмоции как можно глубже в сердце, словно вещи, которые упрямо выпирали из набитого доверху чемодана.

Все будет нормально. Айзен за печатями. Сейчас его единственное оружие – слова. Как бы больно и страшно ни было… просто стой на месте. И ничего не случится… блять, говорю и себе не верю.

А окружающая тьма вкупе с удручающей тишиной, от которой звенело в ушах, лучше не делала. Как только за спиной защелкнулся последний засов, я рискнула в напряжении обвести темноту взглядом, увидев дорожку, ведущую к вычерченному на камне кругу. Видела лишь его край, да пару кольев-меток, служащих усилителями духовной энергии для поддержания заклинания. А так – хоть глаз выколи. Никого не видела. И не чувствовала.

Только… легкий звон в голове, да и то, непонятно, это очередной трюк из-за энергии хогиоку или банальные нервы.

– А я думал, ты не придешь.

Голос Айзена разнесся эхом по камере, окружив меня со всех сторон. Сказать, что это заставило поежиться, ничего не сказать. Я нахмурилась. И постаралась не поддаваться эмоциям, насколько позволяло самообладание и ресурсы нервной системы.

– Ты же убить меня грозился через два часа, как я могла не прийти? – не без сарказма уточнила я, к счастью, сдержав ядовитые нотки и обойдясь лишь недовольством. На мою остроту мужчина никак не отреагировал. – В этом что ли был весь план моего визита? Стравить Готей друг с другом?

– Стравить друг с другом? Как интересно. Не расскажешь, что именно произошло?

Да он издевается. В прямом смысле издевается, о чем свидетельствовала усмешка в его наигранном удивлении. Поведение собеседника вызвало лишь раздражение.

– И не стесняйся, подойди ближе. Разговаривая с тобой, не хочется повышать голос.

С подозрением прищурившись, расценила просьбу Айзена, как очередную ловушку. Инстинкт самосохранения кричал держаться подальше, хотя прямой угрозы мужчина не представлял. Он заперт за кругом печатей и прикован к стулу. Хотя вот будет забава, если нет и Кьёраку меня обманул.

С тихим вздохом постаравшись расслабить напряженные мышцы, чтобы отпустить нервозность и паранойю, двинулась вперед. Мягкий свет освещал путь лишь в нескольких метрах вокруг меня; я не очень понимала, где находился его источник. Остановившись от круга печатей в паре метрах, лишь смогла рассмотреть силуэт мужчины, сидящий на стуле. Это немного успокаивало.