– Ты… ты… ты идиотка что ли?! – не сдержавшись, Таками схватил девушку за плечи и, развернув к себе, хорошенько тряхнул, заставив ее немного испугаться. – Я мог тебя убить! Убить, Нао, ты понимаешь?! Я должен был…
– Но не смог, – завершила девушка, – Лэн тоже сомневалась, что сможешь. Помнишь, я повторяла тебе последние месяцы: я не верю твоим словам, но верю тебе. Так вот… я верила, что не убьешь меня.
– Но… ты же не могла знать… и, блин, конечно, я не смог бы убить тебя! – заметив, что он привлек внимание, Таками через силу заставил себя понизить голос. – Но ты могла умереть… когда упала, когда тебя уволокло потоком…
– Да, именно поэтому Лэн согласилась. Поэтому я знала, что она согласится с таким выбором. Кейго… мне светила либо тюрьма, либо сделка с совестью. Либо убьет Ястреб, либо умру от ран… либо меня все же спасет Тень. Кохэй не просто так ходил за мной по пятам, на тот момент я думала, что ему просто нужна моя причуда для чего-то… но не думала, что для преемственности.
– Ты чокнутая…
– Прости, это было слишком жестоко, знаю. Но я с лихвой отыгралась, мучая тебя потом, так что…
– Но зачем?.. Почему ты была готова умереть? Ты же сильная, упорная, и да, то, что ты сделала… преступление, но, Нао, это не повод так рисковать собой.
– Знаешь, ты говорил, что я не понимаю мир, в которой ступаю. Ты был неправ, я не понимала. Но ошибка была в другом, – потупив взгляд, Кагами даже не знала, стоило ли ей говорить об этом. Но ведь никому другому она и не могла сказать. – Это правда, что я схватилась за эту работу из-за денег. Из-за славы, красивой жизни… Но, знаешь, да, мне это нравилось, только… Я не была счастлива. Я поняла это недавно, наверное, четкое осознание пришло, когда я увидела в новостях информацию о том, что ты сражался с Даби и… тебе серьезно досталось.
Аккуратно высвободившись из рук парня, девушка вновь прильнула к окну, поразившись настырности людей, скандирующих гневные лозунги.
– Моя мама всегда работала, болела, она очень любила меня, но не могла проводить со мной много времени. Отец просто сбежал из семьи, оставил нас. Я была одна, никому не доверяла, кроме Куросаки. Мечта стать героем… я смотрела на этих героев по ТВ, как их обожали люди, выкрикивали имена, общались с ними. Дарили внимание. Наверное, я надеялась заполнить фанатской любовью пустоту в душе. И это помогало… но потеряло всякий смысл, когда умер Куросаки, а затем мама. Я понимала, что ты не простой человек, что у тебя что-то случилось в детстве, и ты не мог выражать свои эмоции прямым образом… Хоть понимала, но это злило, и я боялась, что попросту начала раздражать тебя тем, что плачу, кричу и злюсь без повода.
– Нао…
– Я лишилась всего, – прервала его Кагами, – и я боялась еще и лишиться тебя, что ты разочаруешься во мне. Даже не как в девушке, а как в человеке. Мне… очень не доставало любви и внимания всю жизнь, теперь я это осознала. Поэтому я предпочла злиться, ненавидеть, оправдываться, причинить тебе боль, но только не увидеть разочарование в твоем взгляде. То, как ты смотрел на меня с чувством вины, это… это помогало мне держаться за надежду, что я тебе нужна, что ты можешь подарить мне хоть крупицу внимания. Это… очень жестоко с моей стороны. Пожалуйста, прости меня… Я… я не знаю, что еще могу сказать, Кейго…
– Ничего не надо говорить, иди ко мне.
Оказаться в его объятиях Кагами уже и не надеялась, но почувствовав его теплые ладони, положив голову на плечо, она затряслась от нахлынувшего страха. Что никогда не сможет более вот так приблизиться к нему, что это может быть их последняя встреча. Как когда-то она беззаботно смеялась с Мэй… даже не подозревая, что больше не увидит ее.
– Не бойся, все будет хорошо, я тебя уже не отпущу, только попробуй уйти от меня.
– Ничего не будет хорошо, Кейго, – зашептала Кагами, чуть обернувшись к окну. – Посмотри на этих людей… они хотят нас всех растерзать. Буквально месяц назад они чтили светлый образ Беркута, а сейчас, только из-за слов какого-то ублюдка, они готовы сжечь меня заживо.
– Это не так… – поглаживая ее по спине, Таками, к сожалению, не знал, что еще сказать. – Мы выступим с заявлением, ответим на их вопросы и…
– Я не могу. Я не могу не только потому, что боюсь их. Я боюсь Кохэя… – почувствовав, как слезы защипали глаза, девушка шумно вздохнула и крепче прижалась к Ястребу. – Я узнала его достаточно хорошо, Кейго, мое предательство для него все равно что нож в спину. Он видел во мне преемника, тренировал меня, не отпускал ни на шаг, следил, как за зверюшкой… Всегда был добр, но я видела по его глазам: если посмею хоть раз серьезно ослушаться, мне конец.
– Нао, никто тебя не тронет. Мы не позволим это…
– Ты издеваешься? – чуть отпрянув, в недоумении глянула на него девушка. – Он способен перемещаться в тенях, бесшумно, никем незамеченный. Где гарантии, что, появившись на этой пресс-конференции, я не спровоцирую его напасть? Он коварный, Кейго, он обязательно нападет, убьет много людей, и все для того, чтобы просто заявить о себе, что он способен меня достать.
– Ты боишься, это я понимаю, – как можно мягче обратился к ней Таками, обхватив ладонями ее лицо, искаженное страхом. – Но ты сильная… и ты же не сможешь бесконечно сбегать.
– Почему вы все думаете, что я сильная? – чуть ли не плача, Кагами зажмурилась и закачала головой. – Я никчемная, Кейго… я была готова умереть, лишь бы не нести ответственность за допущенную ошибку, лишь бы не видеть твоего разочарования. Я не могу просто… взять и представить перед людьми, я в ужасе…
– Ладно-ладно, иди сюда.
Разговаривать сейчас с ней бесполезно, страх брал над Кагами верх, и лишь благодаря объятиям парня она еще находила в себе силы стоять ровно. Без преувеличения девушка могла сказать, что у нее в этой жизни отняли все: от банальных сбережений до репутации. У нее остался только Таками, обнимая которого, она чувствовала, к сожалению, не только радость. Но и злость. Злость из-за того, что с ним сделали…
Даби… Тоя Тодороки лишил его крыльев, которые пусть и отрастут со временем, но это не меняло факта. Будь он сыном Старателя хоть дважды, это не меняло ничего. Поглаживая спину Таками, девушка почувствовала, как на них кто-то посматривает украдкой со стороны. Может, просто любопытство, но медсестры определенно узнали в ней Беркута, поэтому перешептывались, отчаянно делали вид, что заняты документами. Но девушка видела их взгляды, ироничные, какими обмениваются сплетники – насмешка с долей озорства.
Когда женщины вновь посмотрели в их сторону, Кагами позволила злости вылиться наружу и проявиться тьмой, окрасившей взгляд. Побледневшие лица моментально отвернулись.
Все верно, даже не смейте смотреть в их сторону. Любой, кто посмеет косо глянуть на нее или Таками, пожалеет. Пожалеет, что заставил ее бояться. Потому что страх пробуждал тьму в ее сердце. А тьма в свою очередь разжигала гнев. И она не пожалеет никого, кто хотя бы попытается отнять у нее единственного дорого человека.
====== Глава 24: Живое оружие ======
Они их ненавидели. Всех до единого. Как бы низко ни кланялся Уширомия, как бы сильно ни раскаивался Старатель, как бы сдержано не прояснял ситуацию Таками… Смотреть пресс-конференцию для Кагами оказалось пыткой, она в ужасе представляла, что было бы с ней, окажись она среди героев. Уширомия отрицал факт убийства журналиста, ссылаясь на провокацию со стороны Тои Тодороки, который также лгал об убийстве Бест Джинса. Только это помогло немного сбить накал страстей, но…
Никто и слушать не хотел, что Беркут «добровольно» отважилась на внедрение во вражескую группировку. Большинство людей негодовало, почему комитет безопасности обманывал их, скармливая ложный образ, да еще и насмехаясь тем фактом, что они с Ястребом оказались любовниками.
Нервно раздирая заусенцы, Кагами думала лишь о том, как бы сдержать внутри тьму, которая рвалась наружу, питаясь ее злостью. Людям страшно, они готовы обвинять кого угодно… как она когда-то винила Таками в недостатке внимания к своей персоне, потому что боялась преследования Кохэя и страдала из-за смерти близких.
