– Насчет этого…

– Что? Только не говори, что сбежала или опять что-то случилось!

– Ну, случилось, но… не уверен, что ее лучше брать сегодня, вообще трогать.

– Ястреб, – тяжело вздохнул Уширомия, едва сдерживая рычание, – мое чувство такта после бессонной ночи подталкивает меня на тупые остроты. Что случилось?

– У нее… мать умерла, сообщили сегодня утром. И… не уверен, что она в состоянии воспринимать хоть какую-то информацию.

– Блять…

Ругательство прозвучало не как сочувствие горю, а реакция на новую проблему, свалившуюся на голову. Помолчав немного, парень продолжил:

– Ладно, приезжай один.

– Хорошо.

Честно говоря, Ястреб разделял чувства собеседника. Жестоко по отношению к Кагами, но… надо признать, это действительно проблема. Одно за другим несчастья сыпались на голову девушки, но бросать ее одну в таком состоянии Таками тоже не мог. Вернувшись в гостиную, он ожидал обнаружить подругу в неизменной позе, но ее там в принципе не оказалось. К счастью, квартира небольшая, Ястреб быстро обнаружил девушку в спальне, натягивающую на себя повседневную одежду.

– Что… что ты делаешь?

– Одеваюсь. Это же Уширомия был, да? – спокойно отреагировала Кагами, застегивая молнию на груди кофты. – Нашли убежище в Кюсю, так?

– Ты… слышала, – несколько растерянно отреагировал Таками. – Слушай, ты сейчас…

– Кейго, я прекрасно понимаю свое состояние. Если думаешь, что мне лучше провести целый день наедине со своими мыслями, нет. Ни за что. Я должна делать свою работу… чтобы ни случилось. Так?

Суровые реалии геройской деятельности загнали ее в тупик, не оставляя иного выбора, как спрятать личные проблемы в глубокий ящик. Все именно так, чтобы доказать свою боеготовность и работоспособность, Кагами должна забыть о личном горе. Может, Таками и не знал, как выразить сочувствие, однако он искренне переживал за девушку, боялся, что она не выдержит давления.

– Нао, – подойдя ближе, Ястреб потянулся к ней, чтобы призвать обратить на себя внимание, но девушка внезапно схватила его за руку. Замерев и ощутимо сжав пальцы на его запястье, пронзила его ледяным взглядом. – Не надо.

– И не буду. Если отойдешь и дашь мне пойти на работу. Попробуешь удержать насильно, Кейго, соседям полицию придется вызывать. Я тут камня на камне не оставлю. Не надо меня злить.

Видимо, оставлять ее одну в таком состоянии действительно плохая идея. Растерянно вздохнув, Таками вынуждено отступил, и как только девушка отпустила его, продолжила собираться как ни в чем небывало. Значит, он ошибся, подумав, что горе будет медленно поглощать ее и лишать сил. Все куда хуже, потому что Кагами охватила не апатия, а жгучая ярость.

Что не встреча, то, казалось, одни сочувствующие взгляды. Столкнувшись в дверях с Уширомией, Кагами, пожалуй, впервые увидела его настолько растерянным и обескураженным. Пришлось демонстративно закатить глаза и пройти мимо, чтобы банально сдержать себя в руках и не ударить его.

Когда врач позвонил ей в половину шестого утра, сообщив о смерти матери, Кагами полагала, для нее весь мир рухнет в мгновение ока. Она десятки раз проигрывала в голове эту сцену, представляя, как будет кричать, крушить все вокруг и, свернувшись в углу, проплачет весь день. Слезы были, много слез, но они безмолвно стекали по ее щекам. На душе только пустота, как и в голове – ни одной мысли. В груди словно под ребра повесили тяжелый камень, большего Кагами не чувствовала.

Не чувствовала до тех пор, пока к ней не пришел Таками. Девушка прекрасно понимала, что многие люди впадали в ступор при попытке утешить кого-то, но парень будто и не пытался. Может, она это себе придумала, но его поведение в день смерти Куросаки мало чем отличалось от сегодняшнего утра.

Как дело доходит до грубого секса, так его не заткнуть на словарный запас, а когда нужно утешить или хотя бы притвориться, что ситуация ему небезразлична, так мы становимся робкой принцессой.

Когда случается серьезное дерьмо, сразу все становится понятно.

Слушая бриф от Уширомии, Кагами едва связывала его слова в осмысленные предложения. Отвлекалась, летала в облаках, но о конкретных вещах не думала. Одна из баз Лиги злодеев, Тень, Кюсю. Они готовили операцию по нападению, срок готовности к выходу – неделя. Не спешил комитет безопасности. Или надеялся проработать все детали, одна из которых напрямую затрагивала Кагами.

– И… скорее всего, ты не будешь участвовать в операции, – подняв на нее взгляд, заявил Уширомия.

Внутренне девушка возмутилась, но эта скупая искра едва ли разожгла в ней пламя. Она довольно долго смотрела на парня без ответа таким взглядом, которым обычно смотрят на навозную кучу, так что она была вынуждена все же подать голос:

– Почему?

– Ты же сама понимаешь.

– Боишься сказать, что я не в состоянии сосредоточиться на деле, потому что сначала не отошла от смерти друга, а сегодня утром умерла моя мать? Да, я понимаю твои опасения. И все же прошу передумать.

– Беркут, это серьезная операция, мы не можем… точнее, мы должны исключить все риски.

– Я понимаю, – спокойно кивнула девушка. – Если требуется, я готова пройти оценку психолога. Можете дать мне пробное задание, чтобы оценить мою работоспособность. Уширомия, я способна делать свою работу, несмотря на личные проблемы, для этого вы меня и нанимали, как героя. А не как Кагами Нао, верно?

Вот и апатия подъехала. В иной другой ситуации Кагами перешла бы на повышенные тона, чтобы задавить собеседника уверенностью, но, возможно, холод во взгляде и спокойствие в голосе играли ей на руку.

– Я подумаю, – вздохнул Уширомия. – Но пока что ты остаешься на подхвате.

Куда сильнее решения парня Кагами задел недоумевающий взгляд Таками. Ястреб ничего не сказал по этому поводу, поэтому девушке пришлось лишь догадываться, что у него творилось в мыслях. Беспокоился он о ней или же об исходе планируемой операции?

Не важно. Все потеряло какой-то смысл. Работа, патрулирование, улыбки на камеру, а также агенты, которые, к счастью, к вечеру перестали следовать за ней по пятам. Чего Кагами боялась, а точнее оттягивала до последнего, так это визит в больницу. Сочувствие врачей она бы в жопу запихала, ей хотелось поскорее все закончить и побыть наедине, однако…

В морге было холодно. А женщина, лежавшая на металлическом поддоне, ни разу не выглядела мертвой. Бледная, с синяками под глазами, которые стали темнее, с потрескавшимися губами и просвечивающимися сквозь тонкую кожу венами. Такой Кагами ее помнила последние месяцы, казалось, Мэй просто спит, нагая под тонким белым покрывалом.

Дотронувшись пальцем накрахмаленной ткани, девушка хотела прикоснуться к маме, но у нее рука задрожала. Только представив, сколь холодным было тело, она с трудом подавила накатившую слабость глубоким вздохом. В глазах застыли слезы.

Рано или поздно это бы случилось. Все знали, что надежда вылечить Мэй в ее состоянии была тщетной, никаких шансов. Куда удивительнее, что она прожила так долго. Все же, если бы Кагами не оставила Ястреба и Куросаки на той миссии, то, возможно, для нее уже и не было бы возможности поговорить с мамой. Но она успела сказать, что любит ее, успела выслушать нотации, посмеяться вместе. Если ценой жизни Куросаки она выторговала последнее свидание с Мэй, это ли не ирония?

Усмехнувшись, Кагами не сдержала слезы. Поспешно смахнула их с ресниц, и вновь улыбнулась. К смерти лучшего друга она не была готова, но к раннему уходу Мэй – увы.

– Ты лучшее, что у меня было, – прошептала Кагами, закусив нижнюю губу и задрав голову, чтобы задержать набегающие слезы. – Ух… Права ты была, мам. Кейго еще тот идиот. Он… он меня даже пугает. Но нравится мне. Я ж дура, да, – шмыгнув носом, усмехнулась она. – Влюбилась, кажется. Ох… Но ты не переживай, я справлюсь. Ты дала мне все лучшее, и мне жаль, что я так поздно смогла поблагодарить тебя. Может… может, устройся я на нормальную работу раньше, найди бы я в себе силы и уверенность пойти на эту тупую авантюру… Ну, да-да, ты меня всегда… блин, ты же ведь и не знаешь, ой, и не должна знать. Нет, забудь.