– Сделали бы уже телепортатор, что ли! – сказал Судьбоносный, войдя в лифт и встретившись там с инженером Фридманом.

– Это чтобы прямо из кабинета в столовую? – спросил тот, улыбаясь.

– Ну конечно!

– Да ты и так какое пузо отрастил! – сказал Фридман, смеясь. – Так хоть прогуляешься, килограммчик-другой скинешь. Здесь все продумано! Специально для таких, как ты!

Ирония состояла в том, что сам Фридман выглядел едва ли не в два раза крупнее Судьбоносного, с которым они были знакомы много лет. Вообще, шутки про лишний вес он любил чрезвычайно. И даже своего коллегу инженера Иваницкого, который по сложению чуть толще черенка от лопаты – кожа да кости, – то и дело похлопывал по плечу, приговаривая:

– Эх, Витя, набрал же ты в весе, скажу я тебе! В прежние времена тебя бы и на борт-то не пустили.

За такие слова на него никто не обижался, потому что, во-первых, делал он это по-доброму, а во-вторых, все понимали, что шутит-то он над собой. А со своим лишним весом он ничего поделать не мог – или не хотел.

Так, перекинувшись еще несколькими фразами, Судьбоносный и Фридман вышли из лифта и двинулись в сторону столовой.

– А ведь лет пятнадцать назад нас с тобой в рейс не взяли бы! – сказал Фридман.

– Из-за твоего живота? – уточнил Судьбоносный.

– Почему сразу из-за моего? – изобразил удивление Фридман.

– Потому что он на десятерых тянет!

– В другой раз так и скажу: значит, это килограммы за меня, за Судьбоносного и еще… Вон еще за Блока.

Они остановились у двери столовой, куда в то же самое время с другой стороны коридора подошел Иван Блок.

– Что это – за меня? – спросил он, здороваясь за руку с Фридманом и Судьбоносным.

– Да, говорю, из-за тебя я тут… из-за тебя. Не изобрел бы ты этот прыгучий движок – так и сидел бы я сейчас дома, смотрел «Рабыню Изауру», как в старые добрые времена…

– Это почему? – спросил Блок.

– А кто бы пустил на борт мои сто пятьдесят килограммов?!

И он залился смехом.

– Да, топливо экономить мы научились, – сказал Блок. – Так что добро пожаловать! Можешь еще немного добрать!

– Вот сейчас и доберу!

Приятели засмеялись, перешагнули порог столовой, но вдруг где-то в коридоре, сзади, услышали звук рвотных позывов.

– Что за?.. – спросил Блок, развернулся и выглянул в коридор (он вошел последним и потому стоял ближе всех к двери).

Он посмотрел направо – пусто, налево – и глаза его расширились, а на лице появилось выражение крайнего удивления. В нескольких метрах от входа в столовую, согнувшись пополам и опершись рукой на стену, стоял Капитан Назаров. Его рвало. Рядом с ним с одной стороны валялась еще дымящаяся сигарета, а с другой – бутылка водки, из горлышка которой вытекали остатки.

Рвотные позывы еще раз сотрясли его тело, он издал: «Бэ-э-э», выдал на стену небольшую порцию жидкости и произнес что-то нечленораздельное, эмоциональным посылом похожее на ругательство.

Блок повернулся к товарищам:

– Господа, по-моему, там капитан.

Фридман вытаращил глаза и переспросил:

– Ка-пи-тан?

Судьбоносный молча сделал шаг к двери и выглянул в коридор.

– Да. Это он.

– Дайте-ка поглядеть!

Фридман растолкал приятелей и вышел в коридор.

– Матерь божья! – воскликнул он, увидев пьяного блюющего Капитана Назарова.

А тот точно почувствовал, что на него смотрят: не разгибаясь, повернул голову на бок, увидел Фридмана, какое-то время как будто соображал, кто это, а затем, словно вспомнив, заорал:

– Эй, чучело! Ты чё, ослеп?! Не видишь, кто-то на палубе насрал! Бегом взял тряпку и вытер!

Фридман повернулся к Блоку и Судьбоносному, которые вслед за ним тоже вышли в коридор, пожал плечами и сказал:

– Судя по всему, и правда капитан.

Судьбоносный поморщился, глядя на Капитана Назарова, а потом сказал товарищам, приобнимая их и провожая обратно в столовую:

– Пойдемте есть, господа.

Когда они взяли себе еду и разместились за столом, разговор возобновился.

– Слушайте, вы, может, мне все-таки расскажете, что это за кадр там был? – спросил Фридман, кладя в рот большой кусок омлета.

– Все вопросы к Судьбоносному, – ответил Блок. – Это его друг.

– Друг? – чуть не подавился Фридман.

– Да не друг он мне! – возразил Судьбоносный. – Просто пассажир нашего корабля.

– Да, и по совместительству капитан, – добавил Блок и ухмыльнулся.

– Может, я что-то упустил, – произнес Фридман. – Но, по-моему, капитаны – это, как бы сказать, «было, но прошло».

– А это у кого как, – съязвил Блок.

– Ну что вы заладили? – притворно возмутился Судьбоносный в своей привычной манере. – В конце концов, может ли быть на борту этого судна капитан? Хотя бы чисто гипотетически?

Блок и Фридман переглянулись.

– Он-то, конечно, может, чисто гипотетически… – начал было Фридман.

– Вот он и есть! – перебил его Судьбоносный.

– Понял, – сказал Фридман и замолчал.

Через минуту он спросил:

– А можно еще один глупый вопрос?.. Чтобы я вообще все понял.

– Спрашивай, спрашивай, – ответил Судьбоносный, жуя запеканку.

– А что он делает?

– Кто?

– Капитан этот!

– Этот – готовится!

Фридман посмотрел на серьезное лицо Судьбоносного, понял, что больше ему, скорее всего, ничего узнать не удастся (если только эти двое вообще его не разыгрывают), и сказал:

– Что ж, теперь все понятно. Вопросов больше нет.

– Ты, главное, вот что запомни… – начал Блок.

– Что? – спросил Фридман.

– Зовут его Капитан Назаров.

– Ага, хорошо, что сказал.

– Нет, Леша, боюсь, ты не совсем понял, – заметил Блок, отставляя тарелку с кашей и подвигая к себе десерт и чашку кофе. – Я вчера пытался понять – и знаешь, почти смог. Но в итоге все же плюнул, достал свою тетрадь с дифференциальными уравнениями относительно маневрирования и принялся их решать. И даже кое-что решил. Представляешь!

– В том, что решил, и в том, что скоро мы будем летать еще быстрее, я нисколько не сомневаюсь, – заверил Фридман. – Лучше скажи, чего ты так и не смог понять. А то, может, у нас схожие ситуации?

– Понимаешь, тут какое дело… Если, конечно, я вчера правильно понял нашего коллегу и друга господина Судьбоносного, то капитан в этом случае – не просто капитан, то есть как должность, а нечто большее. Это имя. Или как имя. Понимаешь, «Капитан Назаров» должно произноситься и писаться как имя и фамилия.

– Та-а-ак, – озадаченно протянул Фридман и осторожно спросил: – А отчество у него какое?

– Вот! – воскликнул Блок, улыбаясь. – Наша с тобой проблема, как и большинства ограниченных людей, в том, что мы мыслим стандартно. Нам дай фамилию, дай имя, а мы сразу: а отчество? Надо избавляться от этого! Надо быть выше! Мыслить шире! Это я себя упрекаю, потому что вчера спросил у Судьбоносного то же самое. А он мне отвечает: «Нет у него отчества». Так и я тебе теперь говорю: нет у него отчества. Вот. И не спрашивай.

Фридман молчал и с удивлением смотрел то на одного, то на другого.

– И еще… Еще вот что… – продолжал Блок. – Опять же, если я правильно понял… – Он лукаво посмотрел на Судьбоносного. – Его полное имя – Капитан Дальнего Плавания Назаров. Поэтому вчера я думал-думал и пришел к выводу, что вот это самое «Дальнего Плавания» можно считать отчеством.

– Чудеса, – сказал Фридман, не понимая до конца, разыгрывают его приятели или говорят серьезно.

– Так что, Леша, в другой раз, когда он прикажет тебе убрать фекалии с палубы, или, например, туалет почистить, или кофе ему подать, ты отвечай не как сегодня, а: «Так точно, Капитан Назаров!» А если сильно хочешь прогнуться, то прямо: «Так точно, Капитан Дальнего Плавания Назаров!» Не знаю, лично я так это понял, – пожал плечами Блок.

Фридман ничего не сказал, вытер руки салфеткой и положил ее на тарелку.

Судьбоносный, до сих пор молчавший и только поглядывавший на товарищей, мусоливших тему капитана, наконец сказал: