Её волосы сбились в кучу, объёмную и лохматую, без землянских косичек и без боевой раскраски она вполне могла бы сойти за Небесную, настолько хорошо вписывается в нынешний антураж, и только лёгкий бронзовый отлив кожи выдаёт в ней человека, выросшего под солнцем, а не в относительной близости к нему.

— Ты замышляешь придушить меня во сне? — тихо интересуется она, не поведя и бровью.

— И давно ты лежишь с закрытыми глазами? — Беллами хмурится, пойманный за руку на разглядывании, и возвращается в прежнее положение.

— Достаточно, чтобы твоё мерзкое пойло перестало действовать.

— «Мерзкое пойло»? Что я слышу! Откуда только набралась… Мерфи или Рейвен?

— Рейвен, — пожимает плечами она. — Когда я уходила, она была у него в палате, думаю, тебе стоит узнать, как они. В дальних коридорах слишком мало людей.

— Зато призраков достаточно, — обрывает Беллами, принимая сидящее положение, и трясёт почти пустую бутылку. — Мерфи поправится. Он боец.

— Все они.

— Проблема в том, что теперь бороться не с чем. Придётся переклассифицироваться.

— Проблема ли?

— Пойдёшь со мной? — Блейк смотрит куда-то в дальний угол, Лекса следит за его взглядом, но натыкается на пустоту. Она заторможенно моргает пару раз, догадываясь, что высказывание о призраках были не просто манерной шпилькой на её счёт.

Он поворачивает голову, смотря на неё, Лекса медленно кивает.

— Ты знаешь, что твоё полное имя Александра? — произносит он между коридорами, серыми и безжизненными, лишенными красок.

Лекса мягко улыбается. Почему-то её это веселит.

— Что же оно значит?

— Защищающая людей.

Лекса закусывает губы, чтобы сдержать неуместную улыбку. Это у них не в почёте. Беллами, не слыша ответа, оборачивается на ходу, и мышцы на его теле напряжённо натягиваются под тканью футболки. Ежедневные тренировки выбивают из него дух, но не мысли. А Лекса, с трудом отведя взгляд, буравит пустой, металлический коридор и под тихое гудение Станции мысленно даёт себе пощёчину. Достаточную, чтобы нацепить маску Хеды, выкованную годами наложенного кровью бремени, но недостаточную, чтобы не вернуться к его веснушчатому лицу, на котором расцветало понимание.

— Ты знала.

— Знала, — девушка кивает, возобновляя шаг, который они замедлили почти до ничтожного, сами того не заметив. — Что означает твоё?

— Не так интересно, — хмыкает Блейк.

Больничное крыло пахнет медикаментами, безнадегой и неожиданно тихим сопением двоих. Рейвен, не спавшая по меньшей мере трое суток, свернулась на второй половине койки. Она уткнулась в плечо Мерфи, окутанного трубками, в процессе очередного визита. Их пальцы почти соприкасались. И Беллами думает, случайность это или осознанное действие со стороны Рейес. Пару минут назад точно такая же картина выстраивалась у иллюминатора, только действующие герои были иные.

— Они будут в порядке. Как только Джон встанет на ноги… — по-своему истолковав увиденное, тихо шепчет Лекса, стоящая за спиной. — Мы все будем, да же?

— Безусловно.

Но почему же истина так горчит? Лекса хмурится, когда плечи Беллами напрягаются сильнее. Рейес открывает глаза и, поморгав, поднимает голову. Это почти неловко.

— Вы тут что? В ночной патруль заделались?

— Полегче, капитан.

— Это я настояла, Рейвен. Прости, что разбудили. Мы хотели проведать Мерфи.

— «Мы»? — она морщится, словно что-то кислое на языке не даёт покоя, спускает здоровую ногу на пол и берётся за ремни на повреждённой. — С каких пор вы двое командные игроки? То есть, без обид, но… а, понятно, пойло Монти. Любого дружелюбным сделает.

— Тебе бы тоже не помешало попробовать, — хмыкает почти неслышно четвёртый голос.

Они втроём резко вскидывают головы. Джону это внимание побоку, он на Рейвен смотрит, не моргая, и усмехается чему-то своему, чему-то посткоматозному, почти наркотически-бредовому (на такой формулировке мысленно настаивает Рейес, всё-таки облегчённо улыбаясь).

Лекса тянет Блейка в коридор, пока палату наполняют саркастичные реплики, мало похожие на диалог.

— Видишь, надежда всё ещё есть.

Беллами смотрит куда-то за её спину. Она знает: вне пространства. Туда, куда им не добраться ещё пять лет.

— Потому что мы продолжаем дышать.