– Не будем, – рассмеялся Лант, радуясь, что от сложных светских и дипломатических тем можно перейти к обыденным вопросам. – Вы ведь не против, что мы вас сняли со шхуны?

– Куда уж против, – проворчал капитан, достал трубку и кисет, потом опомнился и взглянул на меня и Ланта:

– Разрешите?

– Нет. – Лант ответил доброжелательно, но так, что капитан сразу убрал всё обратно в карман. – Здесь – нет. Там, где вас разместили, можете курить, но не в комнатах.

– Так что будет с нами? – повторил вопрос немного осмелевший секретарь. – И с матросами?

– После того, как закончится шторм, мы свяжемся с каким-нибудь российским военным кораблём, – объяснил Лант, – и передадим вас под покровительство российского императора. Сами мы не имеем возможности долгое время заботиться о вас. Но пока вы на борту яхты, вас обеспечат всем необходимым.

– Так отрабатывать доставку не надо? – переспросил капитан.

– Нет. Вы же сами сказали, что здесь ваши знания бесполезны.

– Плохо, – скривился капитан и снова вытащил трубку. – Курить не буду, но так-то можно?

Лант пожал плечами: «Да пожалуйста».

– Плохо, – повторил капитан, засовывая трубку в рот, как дети – леденец. – Не привыкли они болтаться без дела. Как бы чего не вышло.

– Я об этом думаю, – серьёзно ответил Лант. Он намного лучше капитана понимал, что сорок с лишним не занятых ничем крепких, привыкших только к физической работе мужчин – очень большая проблема.

На меня внезапно навалилась невероятная усталость. Голоса слышались словно сквозь толстый слой ваты.

– Простите, я вынуждена вас покинуть. – Я встала, стараясь не пошатнуться, поймала обеспокоенный взгляд Ланта, улыбнулась: «Всё нормально», – и вышла из гостиной.

– Деми, ты в порядке? – Лант встревоженно тряс меня за плечо. – Как себя чувствуешь?

– Нормально… – Я повернулась на спину и натянула повыше плед, прикрывая плечи. – Вроде выспалась. А вы как, поговорили?

Лант сел на край кровати и устало улыбнулся:

– Поговорили. Была бы там ты, было бы проще. Я в этих дипломатических вопросах тону.

– Пока ты князя утопил, – невольно улыбнулась я.

– Я не его хотел утопить, а эту дуру! Её горничная на самом деле болеет или ты не хочешь возвращать её княгине?

– Болеет. И ещё, – я старалась говорить спокойно, – она вся в синяках от щипков и ранках от булавок.

– Причём тут булавки? – не понял Лант.

– Развлечение такое у богатых дам – в прислугу булавки втыкать, если те им чем не угодили.

– Вот девчонка и страдает, – поморщился Лант. Кажется, ему этот девятнадцатый век дастся намного тяжелее, чем мне. – Да и князь. Я тут немного с его секретарём поболтал. Он очень хотел посплетничать.

– Плохое качество для секретаря…

– Не в нём дело. Тут такая причина… – Лант вздохнул. – Вчера люди в шоке были. Ты не видела, что матросы творили. Кто на колени брякался и молиться на меня пытался, кто наоборот – шарахался, словно от дьявола, крестики выставлял. Ну, у кого они были. Там в команде человек десять католиков. Князь этот тоже не в себе был. Риа тогда со мной связалась, сказала, что добавит в еду снотворное, чтобы люди поскорее в себя пришли. А сама что-то ещё нахимичила. Говорит, что если один раз – безопасно. Вот потому они все сегодня спокойные, рассудительные были. А у снадобья этого побочный эффект: когда перестаёт действовать, люди как сонные мухи, у некоторых вот язык развязывается. Потому секретарь и рассказал кое-что.

– И что? – Я, заинтересовавшись, села повыше.

– Лет пять назад князь был по делам в Варшаве, ну и… Окрутили его. Секретарь говорит, всё буквально за месяц-два произошло. Она-то красивая, он и увлёкся немного. Всё в рамках приличия, но… Пришёл с визитом, их вроде как случайно одних в комнате оставили, ей дурно стало. Пока он её в чувство приводил – родня с благословениями заявилась, да так, что не отвертеться. Секретарь сказал, что князю её и жалко было – полячка ведь. Только не пойму, причём тут это.

– Пять лет назад? – хмыкнула я. – В Варшаве? Ну панна шляхетскаяа! Это «болезнь» многих русских интеллигентов: жалеть бедных поляков, которые «пострадали от жестокости варваров-русских» и потеряли своё государство. Князь и стал одной из первых жертв. Панночка не промах!

– Да вот как раз промах! – рассмеялся Лант. – Она думала, что если он русский князь, то богатый, а он… не очень богатый. А она вообще бесприданница.

– Поня-атно. Слушай, а какие книги ты ей подсунул?

– Новый Завет, – улыбнулся Лант, – с закладочками в некоторых местах. И какие-то два морализаторских романа, не знаю, правда, о чём. Просто заказ дал, чтобы нудные и правильные были. Ладно о князьях. Ты вставать думаешь? Обед скоро.

– Думаю. Дай одеться-то.

Перед обедом я успела зайти к пассажиркам. Княжна почти выздоровела и теперь скучала, не желая выходить из комнаты, чтобы не пересекаться с мачехой. Я, подумав, принесла ей схему вышивки какого-то пейзажа и всё, что нужно для рукоделия.

Жюли уже не спала, но сил у девушки хватило лишь на то, чтобы сесть и съесть тарелку жидкого супа. Пневмония, пусть и не очень сильная, держалась стойко. Ну куда ей прислуживать княгине? Она же свалится сразу.

Дети чувствовали себя великолепно, и когда я к ним заглянула, бонна как раз разнимала драку из-за пупса, которого мальчик хотел сделать солдатиком, а девочка – своей новой соской. Я рассмеялась и принесла ещё одного пупса и вязание для бонны: ей тоже нужно было чем-то заняться.

Княгиня Баратаева к обеду выходить не хотела. Отговаривалась тем, что ей стыдно передо мной, просила прощения. Но на самом деле – я это отлично видела – она не хотела показываться на глаза тем, кто поставил зарвавшуюся дуру на место.

– Нет, – сдерживая раздражение, ответила я. – В комнаты подают еду только детям и больным.

– У меня так болит голова, и слабость… – манерно застонала сориентировавшаяся княгиня.

– Давайте я вас осмотрю, – с готовностью предложила я. – У нас великолепная медицина, большинство обычных болезней вылечиваются за несколько часов.

– Благодарю вас, вита, не стоит беспокойства. Я буду к обеду.

Выходя из её комнаты, я подумала: может, ну её, пусть на самом деле ест у себя и не мозолит нам глаза? Нам это не в напряг, а видеть за столом эту истеричку – аппетит портить. Но нет. Пускай соблюдает общие правила, а то привыкла жить на особом положении.

– Ну и что будем делать? – Лант сел в своё любимое кресло, точно такое же, какое было в нашем лесном доме в Петле Времени. – Просто поболтаем или поработаем?

– Хочется поболтать, – вздохнула я, – но нужно работать. Кстати, надо бы князя переселить к жене…

Я не договорила. Лант расхохотался так, как редко с ним бывало. Отсмеявшись, объяснил:

– Князь очень просил оставить его с матросами. Официально чтобы «служить для этих грубых людей облагораживающим примером», ну то есть чтобы они не буянили от безделья. Но уверен – он сам пошёл бы в матросы, только бы поменьше общаться с жёнушкой.

– Поня-атно… – Я тоже рассмеялась. – Ладно, хватит им косточки перемывать. Давай о делах.

– Я как раз о деле и думаю, – подобрался Лант. – Можно ли использовать знакомство с князем для связей в обществе Петербурга?

– Если он вхож в высшее общество, то да, а так… Кто его знает.

Лант придвинул к себе справочник по истории русского военного флота и взглянул на меня:

– Я посмотрю, как мы с пограничниками связаться можем. У нас впереди всего несколько дней, потом матросы начнут бузить. Сейчас они квёлые, но двое-трое уже начинают шебуршиться. Да и капитан мне не нравится. Так что на ту сторону не суйся, ладно?

– И ты будь поосторожнее.

Следующий день прошёл тихо. Княжна выздоровела и попросилась к малышам: в комнате с больной горничной она скучала. Девушка она была неплохая, искренне беспокоилась о Жюли, но всё-таки она княжна, а не сиделка. Да и бонне польза – поговорить есть с кем. Княгиня хотела припрячь падчерицу к чтению вслух, но я, защищая девушку, выкрутилась, сказав, что её помощь требуется в уходе за детьми. Конечно, если княгиня согласна посидеть в детской, то чтение можно устроить и там. Как раз и детей поможет искупать и накормить. Княгиня ни купать, ни даже видеть детей не хотела – нелюбовь к уходу за детьми была в обычае знатных дам, – так что вынужденно согласилась на одиночество, лишь бы не видеть этих «les infants terribles».