С юных лет Иван гордился родным городом, история которого восходила ко временам Античности. В ту далекую эпоху на феодосийских землях процветало земледелие, велась оживленная торговля, чеканилась собственная монета. Географическое положение Феодосии на протяжении столетий привлекало к ней завоевателей. Во времена Боспорского царства здесь произошло восстание Совмака. Татаро-монголы обложили город данью. Генуэзцы выкупили город, превратили его в крепость. Ее развалины, особенно живописная башня святого Константина, привлекали внимание будущего художника своей мощью и выразительностью.

Краевед И. М. Саркизов так описывал облик старой Феодосии: «Море властно врывается в город, бьется у подножия бульвара и брызгами своих волн обдает поседевшую от времени башню св. Константина. Смена времен и народов, динамичное движение исторических событий на протяжении долгих веков не могли не отразиться на этом осколке далекого прошлого»[23]. В период турецкого владычества город именовался Кучук-Стамбул, что означало Малый Стамбул. Особый колорит в его облик добавили минареты, мечети, фонтаны, построенные во время господства турок. Сохранившаяся мечеть Муфти-Джами также служила основой для зарисовок юного Айвазовского.

Но особенно волновавшие его исторические события начинались с 1771 года, когда феодосийская земля перешла во владение России благодаря завоевательной политике Екатерины Великой, «немки с русской душой», как говорила о себе императрица. Однако в Феодосии начала XIX века можно было найти лишь намек на величественные картины древности и историю отдаленных столетий – этот пыльный, довольно малолюдный провинциальный город для многих не был привлекателен, но только не для Ивана Айвазовского.

С детских лет мальчик проявлял незаурядные способности к искусствам. Он тонко чувствовал музыку и практически самостоятельно научился играть на скрипке, на что способны лишь очень немногие. Да и талант к рисованию нисколько не уступал его музыкальному дару, а скорее даже превосходил его. Иван рисовал самоварным углем на побеленных стенах родного дома. Пройдет всего лишь десятилетие, и его особый дар мариниста будет очевиден не только в России, но и во всей Европе. Но пока о талантах подростка почти никто не знал, а он сомневался в своих способностях, не понимал, как их развивать, да и нужно ли это кому-то, и прежде всего ему самому. Та довольно аскетичная обстановка, которая сопутствовала быту их совсем небогатой семьи, не давала надежд ни на получение профессионального образования в сфере искусств, ни на возможность свободно заниматься живописью или музыкой ради своего удовольствия. Будущее юного живописца терялось в туманно-серой дымке утра на киммерийских просторах – утра жизни художника.

В конце 1820-х годов первым его способности к рисованию отметил феодосийский архитектор Яков Христианович Кох. Существует версия, что однажды, проходя по улице, Кох увидел, как мальчик уверенными линиями рисует углем на стене побеленного дома. Высоко оценив его способности и старание, архитектор вручил мальчику недешевый подарок – ящичек с красками. Кроме того, Яков Христианович изъявил желание преподать мальчику несколько уроков художественного мастерства, регулярно помогал Ивану советами, часто хвалил, а кроме того, что было немаловажно при скромном достатке семьи, дарил ему карандаши и бумагу, кисти и краски. Мальчик, окрыленный вниманием и похвалами профессионала-наставника, работал еще усерднее, делая все новые успехи. О его юношеских работах известно мало. Но все же можно судить о том, что уже тогда юного живописца волновала тема побед русского оружия. В 1828–1829 годах он изобразил в своих ранних композициях взятие русскими войсками крепостей Турции: Варны и Силистрии (Силистры).

Я. Х. Кох рассказал о юном таланте градоначальнику Феодосии Александру Ивановичу Казначееву, что сыграло немалую роль в жизни и становлении творчества И. К. Айвазовского. Казначеев признал талант будущего мариниста и стал покровительствовать ему. О внешнем облике и добросердечии феодосийского главы позволяет судить исполненный Айвазовским живописный портрет[25] – первый опыт художника, проба сил в портретном жанре. Айвазовский благодарно называл Александра Ивановича «мой благодетель». В 1829 году подросток уехал в Симферополь вместе с семьей своего покровителя, назначенного губернатором Тавриды[26]. Кроме того, А. И. Казначеев стал и предводителем дворянства Таврической губернии, сенатором.

Итак, окончив уездное училище в родном городе, тринадцатилетний Иван по ходатайству А. И. Казначеева был зачислен в симферопольскую гимназию. После успешно пройденного гимназического курса подросток получил свидетельство, выданное в 1833 году по просьбе его отца. В прошении на имя директора гимназии Константин Гайвазовский объяснял необходимость отправить сына в Петербург: «Родной мой сын, Иван Гайвазовский, обучающийся в Таврической губернской гимназии, отправляется ныне в Санкт-Петербург для поступления в Академию художеств и имеет необходимость в свидетельстве об успехах в науках, о снабжении коего таковым свидетельством покорнейше прошу Вашего Высокородия благорассмотрения и резолюции»[27].

В архивном документе дана следующая характеристика будущему маринисту: «Ученик Таврической гимназии 2-го класса из мещанского звания – Иван Айвазовский, поступив в Таврическую гимназию в 1831 году августа 15 дня, обучался в первых двух классах оной по ниже писанное число, как из засвидетельствования учителей гимназии явствует, российской грамматике и логике, всеобщей российской истории и географии, начальным основам алгебры и геометрии, начальным правилам немецкого языка с успехом изрядным, начальным правилам латинского и французского языков – с хорошим, начаткам зоологии и линейному рисованию – с очень хорошим, вообще рисовальному искусству – с превосходным…»[28]

В Симферополе наставником Ивана Айвазовского стал художник немецкого происхождения Иоганн Людвиг Гросс, отец художника Ф. Гросса. Именно он, видя бесспорные успехи юноши, рекомендовал ему поступать в Императорскую академию художеств в Санкт-Петербурге – академию «трех знатнейших искусств», как ее нередко именовали, начиная со времени создания, то есть с середины XVIII века.

Почему же для талантливого юного живописца оказалось столь важно покинуть родную крымскую землю и уехать одному на обучение именно в Северную столицу? Петербургская академия была основана в эпоху правления императрицы Елизаветы Петровны (1741–1761), когда свершилось пробуждение России после периода безвременья и засилья иностранцев, когда страна, по выражению историка С. М. Соловьева, «пришла в себя». Развитие искусства в Европе подвигло графа И. И. Шувалова на представление императрице Елизавете предложения о значимости учреждения «особой трех знатнейших художеств академии». Шувалов намеревался основать академию в Москве, при университете, который тогда создавал, но Академия художеств все же была учреждена в 1757 году в Петербурге, поскольку иностранные художники, приглашенные преподавать, не желали уезжать из северной российской столицы.

В XIX столетии Академия Петербурга оставалась единственным в России художественным учреждением, дающим высшее образование, славилась высоким уровнем создаваемых здесь произведений, профессионализмом преподавателей и выпускников, среди которых были такие известные представители отечественного искусства, как Антон Лосенко, Федот Шубин, Александр Кокоринов, Александр Иванов, Карл Брюллов и многие другие. И потому поступить сюда было весьма непросто, особенно для провинциального юноши из малообеспеченной семьи торговца-толмача.