«Будь ты проклят, ублюдок, что я до сих пор тебя помню!», — кричу своему сознанию. Силуэт исчезает, но не осадок в душе от появившейся картины.

— Не переживай за меня… — шепчу я устало, — все хорошо будет. Я не сломаюсь так легко…

И не глядя на родителей удаляюсь из кухни.

Кто знает: почему мне постоянно приходится переживать предательство? Вроде не идиотка и внешностью не совсем обделена. В чем проблема? Слишком прямолинейна? Болтлива? Или боятся, что веду свой бизнес? А может, мое стремление танцевать отпугивает? Это ж прикосновения другого мужчины, разъезды по конкурсам с другим…

Усмехаюсь собственным мыслям. Мужчина желает быть собственником, подавлять и ломать женщину, требуя покорности, но только не таким образом можно добиться послушания. Женщина следует за мужчиной, когда восхищается им, когда безоговорочно доверяет. Но у меня не получается довериться, расслабиться и подчиниться чужой воле. Я сама способна себя спасти.

Никто никогда не поймет, что без танцев я пустышка. Просто задохнусь бременем жизни.

Обняв себя за плечи, я выдыхаю; дрожь удается унять, приступ паники уходит, становится легче.

Что за день? Потрясение за потрясением. Снова я скатилась до жалости к себе.

Остановившись у двери, замечаю, что из комнаты слышится ненавязчивая инструментальная мелодия, но я, не придав этому значения, вхожу и замираю у входа. Ярик, схватив за бедро, страстно целует девушку в губы, перебирает светлые пряди волос пальцами, а та, постанывая, прижимается к нему грудью. У меня перехватывает дыхание от удивления, и я попросту таращусь на брата.

Ждать, когда они отлипнут друг от друга, как-то неправильно, но и просто тихо уйти уже не получится. Это как же они не услышали шаги?

— Кхм, — кашляю я в кулак и постукиваю в дверь, обратив взгляд к противоположному концу комнаты. — Я ноутбук только заберу…

И не дожидаясь ответа, подскакиваю к столу, выдергиваю шнур из розетки и хватаю всю эту конструкцию в руки, надеясь поскорее слинять из спальни и оставить голубков обжиматься дальше. Как же девчушке сейчас стыдно, должно быть… Помнится, я тоже такое испытывала в свое время.

Я кидаю украдкой взгляд на брата и его подружку и вижу, что девушка густо покраснела и отодвинулась подальше, нервно теребя волосы, разглядывая коллекцию дисков, а Ярик… Его карие глаза полыхают таким пламенем, что меня невольно передергивает.

— Стучать надо снаружи, дура, а не когда уже вошла!

Я возмущенно открываю рот. Это ж как так надо обращаться к старшей сестре при посторонних людях?! Но понимаю, что сама виновата и поставила всех троих в неудобную ситуацию.

— Да-да-да, — причитаю я, не сдержав улыбку, и захлопываю дверь прежде, чем в меня попадает подушка.

Какое слабое орудие убийства, чтобы защитить честь своей возлюбленной. Рыцарь из него совсем никудышный.

Пришло, видать, время искать себе пристанище.

Я возвращаюсь в кухню, в которой осталась только мама. Она скрупулезно вытирает со стола последние остатки муки; от двух тазов по-прежнему исходят ароматы выпечки, сковывающие желудок.

— А папа куда делся? — спрашиваю я и, расположившись с краю, подключаю ноутбук к электричеству.

— Новости пошел смотреть. Надоело копаться в своем мусоре.

Я хихикаю в ответ, но быстро становлюсь серьезной.

— Мам, я тут давно задумывалась: мне пора искать себе свое жилье. Ярик уже взрослый, у него, эм, уже наверняка наисерьезнейшие отношения. И мне как-то не хочется слышать его стоны во сне или, того хуже, ненароком заметить эрекцию… Ему все-таки уже шестнадцать, и для мальчишек это вполне нормально…

Мама, шокировано вытаращив глаза, уставилась на меня.

— Что с Ярославом? — строго интересуется она, уже ступая в сторону комнаты.

О, второго за вечер вторжения он не переживет, и его мужская самооценка сдохнет в конвульсивных муках…

Я вскакиваю на ноги и преграждаю маме путь, ласково приобнимая ее за плечи и усаживая на стул.

— Да все хорошо. Я не за него беспокоюсь, а за себя, — меняю я быстро тему, чтобы ее успокоить.

— Понимаешь, у меня не получаются отношения. Мне нужно личное пространство, поэтому я буду искать себе жилье и в скором времени съеду. Вы же с папой хотите внучат?..

— Но… Но как же ты… И студия, и съем…

— Да ничего страшного. У меня же есть хорошие сбережения с побед на конкурсах. — Она осторожно поглядывает на меня, переваривая слова. — Да и если будет совсем худо, приду за картохой, собранной с этого сезона. Ты же поделишься с горячо любимой дочерью?

Мама улыбается над моей шуткой, и у меня в душе теплеет.

— Не, ну если прям совсем тяжко станет, у меня в студии, в кабинете есть чайник, маленький холодильник и раскладушка — чем не жизнь?

Я делаю серьезное выражение лица, и пока мама придумывает ответ, обращаю внимание на разносившийся рингтон моего телефона. Кивнув головой в сторону и дождавшись маминого ответа, я бегу в коридор и ищу телефон в сумке.

Кто бы мог позвонить в такое время? Илья? Он?..

Воодушевление вызывает радостную улыбку, эмоциональная усталость куда-то испаряется. Если это действительно он, то весь этот ужасный день можно считать лучшим за последний год. Я даже скажу Свете спасибо за то, что она придумала эту затею с танцем свидетелей! Да пусть я расшибусь в лепешку от изнеможения, но сделаю все от меня зависящее, чтобы вся свадьба стала лучшим событием в жизни молодоженов и гостей!

«Только не бросай трубку, пожалуйста», — прошу человека по ту сторону связи, и мелодия, послушавшись, продолжает трезвонить. В любой другой день я проклинала бы эту музыку, но сейчас… Сейчас даже не смей обрываться!

Переполошив все содержимое сумки, раздраженно цокаю языком. Почему-то, когда особенно торопишься, ничего толком не выходит, все предательски валится из рук. Вот почему я не достала телефон сразу, а пошла наслаждаться запахами маминых вкусняшек?!

И я в конечном итоге выхватываю смартфон, с вопиющем предвкушением скидываю блокировку и вглядываюсь в имя. Столько же букв, но абсолютно другие. Улыбка быстро спадает, из горла рвется разочарованный возглас.

— Алло… — шепчу бесцветным голосом, приложив смартфон к уху. — Что случилось?

— Я не вовремя? — откликается Влад, решив, что моя расстроенная интонация связана с его внезапным звонком. — Я всю малину попортил?

— Малину? — тупо переспрашиваю и потираю переносицу.

Теперь хочется плюхнуться на диван и забыться за просмотром чего-нибудь душещипательного, горестного, чтоб прям пробрало до самых потаенных осколков души. Вот никогда желания не сбываются…

Я заглядываю в кухню. На этот раз и мама куда-то вышла. Глубоко вздохнув, присаживаюсь за стол, к ноутбуку, и загружаю в браузере поиск.

— У вас там, ребятки, свидание? Как все проходит, или уже прошло?

— Ты о чем? — удивляюсь я, а затем с осознанием не сдерживаю усмешку.

Нормальные свидания мне вообще не светят, рок какой-то преследует…

— Ты хотела его впечатлить или напугать?

— Ты о чем? — повторяю вопрос.

Разговор явно не клеится, и поскорее бы от него отделаться. Нужно еще жилье поискать, а это наверняка на добрую тройку часов… И еще позвонить хозяевам и договориться о просмотре. Одни сплошные заботы.

— Ты где там витаешь? — возмущается Влад, но не со злобой, скорее дурашливостью. — Я говорю: как попытка танца прошла? Ты там перед ним так гарцевала…

— В смысле? — вклиниваюсь я, не заботясь, что нагло перебиваю Влада. Он мою грубость переживет, не развалится.

Влад в ответ тихонько посмеивается, озадачивая меня подобной реакцией. Что в этом может быть забавного?

— Да изгибалась ради него так, что мне казалось: в любую секунду из рук выскочишь. Еле в узде сдержал… Вот и подумал, что ты его либо хотела привлечь к себе, либо доказать, что он и в подметки тебе не годится. Одно из двух.

И я снова зависаю, отмалчиваясь, а Влад, как ни в чем не бывало, продолжает болтать:

— Я так удивился, когда ты днем позвонила и попросила помочь утереть нос одному ублюдку, даже попытался его разговорить, пока ты у себя была. Мне он понравился: вполне адекватный тип, с юмором, не мудак.