Впереди темнело шоссе 101, усеянное изредка горящими задними фонарями других машин. В остальном оно было пустым, лишь кучки водителей выезжали на шоссе и съезжали с него вокруг маленьких городков: Новато, Петалума, Ронерт Парк… В Санта — Розе я снова попыталась позвонить, и на этот раз ответил незнакомый мужской голос.

— Телефон Эллиота. — На заднем плане раздался шум, пьяный и буйный.

Я почувствовала кислое сочетание облегчения и раздражения. Было почти два часа ночи, а он — или, по крайней мере, его телефон — все еще был на вечеринке?

— Эллиот где — то здесь? — спросила я.

— Кто звонит?

Я сделала паузу. — Кто отвечает?

Парень вдохнул, и его ответ прозвучал сдавленно, как будто он только что принял огромную дозу чего — то. — Кристиан.

— Кристиан, — сказала я, — это Мейси.

Он выпустил длинный, контролируемый вдох.

Кто — то на заднем плане издал резкий звук — Чувак.

— Да, — подтвердил я, — его девушка, Мейси.

— О, черт. — В трубке стало тихо, приглушенно, как будто кто — то держал там руку. Когда он вернулся, он сказал просто: — Эллиота здесь нет.

— Он пошел домой без телефона? — спросил я.

— Нет.

Сбитая с толку, я спросила: — Так как же его нет, если ты знаешь, что он не уходил домой?

— Мейси. — Медленный, пьяный смех, а затем: — Я слишком высоко, чтобы следить за этим.

— Хорошо, — сказал я спокойно, — ты можешь просто дать мне свой адрес?

Он назвал адрес на Роузвуд Драйв, добавив: — Второй дом слева. Ты его услышишь.

— Крис, — запротестовал кто — то на заднем плане, — не надо.

Кристиан издал еще один негромкий смешок. — Какое мне, блядь, дело?

А потом он повесил трубку.

Дом Кристиана был новым и поэтому большим для Халдсбурга, построенного в стиле ремесленников, расположенного на холме с видом на виноградник. Он был прав: я услышала это, как только свернула на его улицу. Машины заполонили длинную подъездную дорожку, беспорядочно расходясь к обочине. Я припарковалась на первом свободном участке улицы, через несколько домов. Застегнув на платье пуховую куртку, я оставила туфли на каблуках в машине, взяла из багажника шлепанцы и поплелась обратно на холм.

Казалось глупым даже стучаться. Дверь была слегка приоткрыта, шум лился наружу, поэтому я просто протиснулась внутрь, переступая через широкую кучу обуви, которая казалась парадоксально продуманной, учитывая состояние остальной части дома. Почти на каждой плоской поверхности валялись банки, бутылки и выкуренные косяки. Из коридора доносились звуки музыки и телевизора. На диване в гостиной двое парней отключились, а третий сидел с игровым контроллером в руке и играл в Call of Duty.

— Вы не видели Эллиота? — спросила я, крича поверх грохота вымышленной стрельбы.

Парень поднял голову, посмотрел в сторону кухни, а затем пожал плечами.

Я направилась на кухню.

Помещение было огромным и представляло собой полную катастрофу. Напитки из блендера пытались приготовить и бросили. Пирамида из пивных банок стояла на прочном мраморном острове, окруженная венком из сломанных чипсов, размазанной сальсой, дорожкой из M&M's. В раковине стояла помятая стеклянная посуда и высокий кальян.

— Он наверху, — сказал кто — то позади меня. Я повернулась и узнала Кристиана по фотографиям на столе Эллиота. Он был высоким — не таким высоким, как Эллиот, но шире, с непродуманной козлиной бородкой и пивным пятном на футболке Chico State Wildcats. Его глаза были налиты кровью и расширены почти до черноты. С его стороны на меня широко раскрытыми глазами смотрел другой парень, выглядевший так, будто его сейчас стошнит. Это был Брендон.

Два лучших друга Эллиота.

— Наверху? — повторила я. Кристиан поднял подбородок в кивке, перекатывая зубочистку с одной стороны рта на другую.

— Он действительно пьян, — сказал Брендон, следуя за мной, когда я повернулась, чтобы выйти из кухни и направиться наверх. Его голос становился все более отчаянным, когда моя нога ступила на первую ступеньку. — Мейси, я бы не стал. Я думаю, он был болен.

— Тогда я отвезу его домой. — Даже для меня самой мой голос звучал пусто, звонко, словно его воспроизводили динамики в дальних углах сводчатой лестницы.

— Мы привезем его домой. — Брендон нежно обхватил мой локоть. — Пусть проспится.

Мой пульс бился в горле, в висках. Я не была уверена, что найду… но нет, это не совсем верно. Думаю, я знала. Я понимала лаконичную ухмылку Кристиана и гудящее беспокойство Брендона. Оглядываясь назад, трудно сказать, была ли я прозорлива, отправляясь туда, или это было так очевидно.

— Я бы просто отправился домой, Мейси, — умолял Брендон. — Когда он проснется, я попрошу его позвонить тебе.

Его голос продолжал гудеть на заднем плане, следуя за мной по лестнице до единственной закрытой двери в самом конце коридора. Я вошла внутрь и остановилась.

Длинная нога свешивалась через край не заправленной кровати. Ботинки Эллиота были все еще надеты и завязаны, но его джинсы и боксеры были на коленях, а рубашка засунута под мышки, обнажая линии груди и темный след волос на пупке.

Брендон был прав: Эллиот был в отключке.

Но и Эмма лежала обнаженной на его торсе.

Я сделала шаг назад, прямо в грудь Брендона.

— О, Боже, — прошептала я.

Я и раньше знала, что такое разбитое сердце, но это было совсем другое ощущение, словно зажженную спичку поднесли к окровавленному органу внутри, держали ровно, терпеливо ожидая, пока он высохнет, затвердеет в уголь, загорится.

Я люблю тебя так чертовски сильно.

Я люблю тебя, я вожделею тебя и хочу тебя.

Я люблю тебя как человека, с которым хочу быть вечно.

Ты выйдешь за меня замуж?

— О, мой Бог.

— Мейси, это действительно не то, что ты думаешь, — сказал Брендон, положив руки мне на плечи. — Пожалуйста, поверь мне.

— Похоже, что он занимался с ней сексом, — ошеломленно сказала я, отстраняясь от него. Как бы ни ужасала меня эта сцена, я не могла отвести взгляд. Рот Эммы был открыт на его груди, и она храпела. Член Эллиота безвольно висел на бедре.

Я никогда раньше не видела его голым, никогда просто… не смотрела.

Брендон беспокойно зашевелился. — Это она, Мейси. Эллиот не стал бы…

— О, черт, — сказал Кристиан, подойдя ко мне. — Не лучший вид, Элл.

Я издала какой — то задыхающийся, захлебывающийся звук, который он, похоже, интерпретировал как вопрос.

— Нет, у них есть история. Просто… отпусти это, — сказал Кристиан, а затем сдержал урчащую отрыжку и ударил себя кулаком в грудь. — Ничего особенного. Они просто иногда трахаются.

Я повернулась и пронеслась мимо них по коридору, мои ноги топали по лестнице, через кухню и затем через входную дверь на холодный, суровый воздух, где я, казалось, не могла дышать. Я пыталась вдохнуть, но меня словно били по диафрагме снова и снова.

Два тридцать утра в Новый год, и я была самым трезвым, но наименее безопасным водителем на дороге. Сквозь стену слез я неуклюже двигалась по извилистой дороге, зигзагами взбираясь на узкий холм и спускаясь по гравийному склону подъездной дорожки. Я кричала в лобовое стекло и несколько раз чуть не развернулась, потому что почти не могла поверить собственным воспоминаниям. Они вдвоем лежали там.

Я не смотрела на дом Эллиота, когда поднималась по ступенькам, боясь, что буду колотить в дверь, требовать, чтобы он спустился вниз, хотя знала, что его там нет.

В тот момент я многого не знала, но знала, что не смогу вернуться в Беркли целой и невредимой.

Внутри дома было холодно. Дрова были аккуратно сложены в заднем поддоне — я могла бы развести огонь, поесть, чтобы унять скрежет в нутре, — но я с трудом добралась до дивана. Я стянула одеяло со спинки мягкого кресла и свернулась калачиком на полу.

Честно говоря, я не помню ничего, кроме ощущения холодного пола вдоль правой стороны моего тела. Наверное, мой мозг сразу же отключился. Какой — то инстинкт самосохранения не хотел, чтобы я больше видела его обнаженные бедра, видела знакомое прижатие ее руки к его пупку. Какая — то защитная часть моего разума не хотела вспоминать густой запах той комнаты — облако тел, пота, пива и секса — или то, как непринужденно Кристиан упомянул их интимную историю.