Я достаю его, понимая, что уже почти два часа ночи, и снова смотрю на маленькое личико Вив на экране.

— Вив, ты так быстро освоила технологию! — говорю я, вставая, чтобы взвалить сумку на плечо и неуверенно пройти по узкому проходу автобуса.

Сабрина смеется на другом конце. — Я полностью завладела твоим телефоном, когда ты пошла заказывать еду, и изменила свою фотографию в профиле. Твои коды так очаровательно предсказуемы.

Я рычу, пытаясь быть раздраженной, но на самом деле только два человека могут знать четырехзначный пин — код, который я использую почти для всего: Сабрина и Эллиот. Это мое счастливое число, пятнадцать, повторяющееся.

— Я поменяю его, — говорю я ей, благодарю водителя автобуса улыбкой, которую он игнорирует, когда я спускаюсь вниз и иду на свою улицу.

— Не надо, — предостерегает Сабрина. — Ты это забудешь.

— Я хочу, чтобы ты знала, что я отлично разбираюсь в цифрах.

На другом конце линии меня встречает тишина, и я добавляю: — По крайней мере, с математическими числами, когда они прямо передо мной и у меня есть карандаш. — Я смотрю на крутой холм, на который мне еще нужно подняться, прежде чем я окажусь в постели. — Ты позвонила только для того, чтобы изводить меня? Что ты вообще делаешь наверху?

— Я кормлю ребенка, очевидно. Я предполагала, что ты будешь на пути домой. Я позвонила, чтобы проверить тебя. Ты вчера сбежала.

Кивнув, я начинаю медленно подниматься в гору. Воздух густой от влаги, а уклон после прошедшего дня кажется почти вертикальным. — Эллиот поймал меня на тротуаре.

— Я поняла это, когда он выбежал оттуда.

— Он был не очень доволен тем, что я, знаешь ли, потеряла связь.

Я слышу ее тихий смешок. — Потеряла связь? — повторяет она. — Так вот как мы это называем?

Не обращая внимания на это, я говорю: — Он снова разыскал меня сегодня. Он расстался со своей девушкой прошлой ночью после того, как увидел меня.

Сабрина воркует в трубке, и я останавливаюсь.

— Что это за шум ты издаешь? — спрашиваю я.

— Это мило, вот и все.

— Ты на его стороне?

Ее крошечный удар молчания передает масштаб ее неверия. — Ты хочешь сказать, что не было абсолютно никакого обморока, когда он тебе это сказал?

— Тебе просто не нравится Шон.

— Не будь смешной. Он первый парень, который смог продержаться дольше трех свиданий; конечно, он мне нравится. Он заслуживает моего уважения за то, что побил этот рекорд.

Я так устала, что чувствую, как неразумность выходит наружу. В груди поднимается напряженная оборона, сбивая мой пульс. — Хорошо, позволь мне уточнить: ты не хочешь, чтобы я выходила замуж за Шона.

— Мейси, дорогая, я не хочу, чтобы ты выходила замуж за Шона — пока — это правда. Но это не связано с тем, что я также хочу, чтобы ты воссоединилась с Эллиотом. Я обожаю тебя, ты знаешь это, но ты рассказывала мне, каково это было, когда умерла твоя мама. Как упорно ты старалась держать всех подальше или на расстоянии вытянутой руки… Мы могли бы открыть эту банку с червями, если у тебя есть время…

— Сабрина.

— Я хочу сказать, что ты никогда не сможешь отгородиться от Эллиота. Он — твоя родственная душа. Думаешь, я этого не знаю?

Я киваю, снова шагая. Я так долго стояла на ногах, что пальцы в ботинках онемели. По сути, я просто медленно шаркаю в гору. — Я так устала.

— О, милая, — мягко говорит она.

— И есть кое — что еще, — говорю я, колеблясь.

— Да?

— Он не знал о моем отце. — Правда об этом все еще жжет.

Сабрина задыхается. — Что?

— Я знаю. Это моя вина, я понимаю. — Я потираю лицо. — Я просто предположила, что он мог услышать об этом… через виноградную лозу.

Она замолчала, и эта тишина почти сломила меня, потому что, черт возьми, я чудовище. Сабрина, должно быть, в тысячный раз думает, что я мертва внутри.

— Ты бы не переживала, если бы его родители умерли, — медленно начинает она, — а он хотя бы не попытался связаться с тобой?

Теплые глаза мисс Дины и мягкое лицо с глубокими ямочками мелькают в моих мыслях, посылая всплеск боли через меня. — Я знаю, я тебя понимаю.

Сабрина снова молчит; я ненавижу вести этот разговор по телефону. Мне нужно ее успокаивающее присутствие на диване рядом со мной.

— Я не уверена, что мы с Эллиотом сможем быть просто друзьями.

Она тяжело вздохнула. — Думаю, стоит попробовать.

Смогу ли я вообще держаться подальше? Если честно, разве не в том, чтобы вернуться сюда, была часть привлекательности переезда, чтобы быть ближе к тому, что у нас с ним когда — то было?

— Ты действительно думаешь, что это хорошая идея для меня — воссоединиться с ним? — спрашиваю я.

— Я всегда так думала.

— Как? — Я слышу, каким тоненьким кажется мой голос, и достаю ключи, зажав телефон между ухом и плечом, когда бросаю их на темное крыльцо. — Мы позавтракали, и я убежала. У меня нет ни его номера, ни адреса. У него нет ни Facebook, ни Twitter, ни чего — либо еще. Обычные способы преследования отпадают.

Я слышу задумчивое хмыканье Сабрины, пока я вслепую ищу ключ от дома. — Ты что — нибудь придумаешь.

Тогда

Четырнадцать лет назад

От: Мейси Леа Соренсен <[email protected]>

Дата: 1 января, 11:00 PM

Кому: Эллиот П. <[email protected]>

Тема: книга

Привет, Эллиот,

Еще раз спасибо за 'Мост в Терабитию' и извини, что заляпала твою рубашку соплями, когда я пыталась говорить об этом. Может быть, теперь на компьютере я смогу объяснить, что я пыталась сказать.

Я понимаю, почему ты подарил мне эту книгу, и я просто хочу, чтобы ты знал, как это было заботливо. Я все время думаю о том, как впервые увидела тебя в комнате, и что это похоже на то, как Джесси ненавидел Лесли за то, что она победила его на соревнованиях. Я не ненавидела тебя, но и не была уверена, что ты мне нравишься. Думаю, это не имеет значения, потому что сейчас мне кажется, что ты — человек, который понимает меня лучше всех. Джесси и Лесли придумали Терабитию как свое убежище, а когда она умерла, он привез туда Мей Белль, чтобы она стала новой принцессой. Мама создала этот мир книг вместе со мной, но без нее я могу принести тебя в чулан, чтобы разделить их вместо нее.

По дороге домой я снова прочитала эту книгу и снова начала плакать, и я подумала, что мой папа сейчас совсем потеряет голову. Он, наверное, понятия не имел, что происходит. Он был такой: — Что с тобой, чудачка? — Так что он просто остановился, глубоко дыша и спрашивая меня, что случилось. Я сказала ему, что ты подарил мне эту грустную книгу. Я сказала ему, что из — за нее я скучаю по маме. А потом он плакал, когда мы приехали домой, по крайней мере, я так думаю. Он всегда такой тихий, поэтому я никогда не уверена.

Я ненавижу грустить в его присутствии, потому что это похоже на то, как будто у него уже есть гигантское хранилище грусти, а потом он должен все это запереть, чтобы позаботиться обо мне. И когда я думаю об этом, у меня все еще есть он, но он потерял весь свой мир. Мама была тем человеком, которого он выбрал из всех, и ее больше нет. Я не знаю. Думаю, ему не нравится, когда я плачу. Но было хорошо поговорить о ней. Я боюсь, что забуду ее. Я так по ней скучаю, что мне нужен новый язык для этого.

Ну вот, опять. В любом случае, ты дочитал 'Айвенгод'? Эта книга была гигантской, я бы уснула через пять минут. Я прочитала первую страницу, когда ты пошла в туалет, и что? Я поняла примерно одну миллионную часть. О чем она вообще?

В любом случае, завтра в школу. Еще раз спасибо за книгу. И за то, что позволил мне поговорить о ней, я думаю.

xo

Мейси

PS Никто здесь не понимает, что я просто хочу быть другой девочкой в школе, а не ребенком, у которого умерла мама и к которому нужно относиться так, будто он может сломаться. Спасибо, что просто говоришь и не ведешь себя так, будто это все запретно.

От: Эллиот П. <[email protected]>

Date: 2 января, 07:02 AM