Когда думаю о разводе — страшно, но мысль о том, чтобы продолжать жить, как раньше, пугает еще больше. Я не хочу делать Ромке больно, но разве я не делаю это своим равнодушием ежеминутно? Я ему изменила, и в этот раз измену списать на пьянство и ошибку невозможно.

Но что дальше, что? Я и Тимур? Смешно. Нет, в это я не могу поверить. Он снова получил то, что хотел. Человек умеет добиваться своего, в этом я не сомневаюсь… Только после того, как добьется, очевидно пойдет дальше. Но я сама хороша, никто меня не заставлял. Да я даже не сомневалась по сути, когда позволяла ему меня…

Ладно, хватит, я с сыном и мамой в красивом городе. Сколько можно думать об этом?

— Может, тебе сделать ирокез? — интересуюсь у сына. — И покрасить его в розовый?

Гоша смотрит с подозрением, я смеюсь, потрепав его по голове, разворачиваю со словами:

— Пойдем поедим, вон кафе как раз.

Мы успеваем дойти до стеклянной двери. Я тяну ее на себя, пропуская внутрь Гошу, следом делает шаг моя мама, и тогда слышу голос за спиной:

— Милана!

Я застываю, сжимая ручку двери так, что пальцы белеют. Вижу, как мама тормозит, смотрит через мое плечо, и сама быстро оборачиваюсь. Тимур стоит в десятке шагов от меня. Видел он Гошу или нет? Боже, лишь бы нет, лишь бы нет.

Я была уверена, что мы никак не встретимся. Не знала, будет ли он звонить мне, но заранее приготовила речь о том, что ко мне приехала мама. Он не звонил. Он оказался здесь, на запруженной людьми улице многомиллионного города. Именно в этом месте, где нас высадил таксист. Разве так бывает? Почему, почему это все происходит со мной?

— Мам, иди к Гоше, — говорю быстро, подталкивая ее в кафе. — Я сейчас.

— А… — она только переводит взгляд с Тимура на меня.

— Иди, скажи Гоше, мне срочно нужно отъехать по делам, я постараюсь быстро, — приказываю ей, заталкиваю в кафе и закрываю дверь. Протяжно выдыхаю, прикрыв глаза, вот теперь нужно собраться с силами. Если он не видел Гошу…

Развернувшись, быстро подхожу к Тимуру и застываю напротив. Раньше Тимур казался мне непроницаемым, но сейчас… Сейчас не надо быть большим физиономистом, чтобы понять: он видел Гошу. Лицо Тимура одновременно растерянное и злое, и я выпаливаю:

— Давай поговорим, Тимур. Только не здесь.

Он пялится на меня пару секунд, как будто не сразу понимая, что я говорю. Потом указывает кивком головы в сторону.

— У меня машина за углом.

Мы молча идем до парковочного места, я нервно стискиваю руки, ища нужные слова, пытаясь вообще понять: что-то значит для него данная новость? И что будет дальше соответственно.

Мы садимся в машину, Тимур засовывает в рот сигарету, прикуривает, и, отбросив зажигалку, нервно затягивается. Чуть приоткрывает окно, выдыхает дым, а потом поворачивается ко мне:

— Ну говори, что ты там хотела сказать.

Я выдыхаю, качая головой. Мысли разбегаются в разные стороны. Я молчу, силясь найти хоть что-то подходящее, и не могу. Тимур усмехается, быстро докуривая, тушит окурок в пепельнице.

— Ладно, давай я помогу, Милана. Ты, наверное, хотела сказать, что… — кажется, он и сам не может произнести очевидное вслух, до того смысл слов не стыкуется у него с реальностью. — Что на самом деле у тебя есть ребенок от меня.

Я прикрываю лицо ладонями. Нет, я не хочу плакать, но меня разрывает от ситуации, и хочется куда-то спрятаться.

— Скажи, а ты в какой момент нашего общения собиралась мне об этом сообщить?

Я убираю руки от лица, смотрю на него. Ладно, бежать все равно некуда.

— Ни в какой, — отвечаю честно, глядя, как тяжелеет взгляд Тимура. — Гоша… Он не твой ребенок, понимаешь? Мы с Ромой вырастили его, и… Он тебе не нужен ведь, Тимур. И ты в его жизнь не впишешься никак. У него уже есть отец.

Тимур стискивает зубы, тянет новую сигарету из пачки, но тут же оставляет эту затею.

— А кто тебе дал право решать за меня? — задает вопрос, глядя вперед. Я закусываю губу.

— Разве я не права? Посмотри на свою жизнь, у тебя карьера, развлечения, женщины… Ну какой сын, Тимур? Это ведь не просто сказать, у меня есть ребенок, быть отцом — это тяжелый труд…

— И ты решила, что Рома с этим трудом справится лучше, — кривит его губы нервная усмешка. Он снова смотрит на меня. — Ты ведь могла мне сказать.

— Когда, Тимур? — не выдерживаю я. — Очевидно же, что наши отношения сейчас такого не предполагают. Да они никогда не предполагали! С чего я должна была тебе сообщать? Мы переспали, и ты исчез из моей жизни навсегда! Если бы ты чего-то хотел…

Я осекаюсь, потому что Тимур прожигает меня тяжелым взглядом. И потому что мне сложно договаривать, что было бы, если бы после той ночи не только Рома, но и Тимур пришел ко мне. Нет, я бы не согласилась быть с ним, наверное, нет. Но узнав о ребенке, возможно, действительно рассказала бы. Но он не пришел. Не пришел, потому что я никогда не была ему нужна.

Тимур сжимает челюсть, снова глядя вперед, потом сквозь зубы произносит:

— Я не мог тогда не уехать в Питер. Никак не мог.

Вздыхаю, разглядывая свои руки, тихо говорю:

— Это ничего не значит, Тимур. Давай просто закроем вопрос. Ты не будешь лезть в жизнь моего сына…

— Это и мой сын, — повышает Тимур голос, отчего я даже пугаюсь. — И я имею право на то, чтобы быть ему отцом. Я не виноват в том, что меня этого лишили, Милана. Это был твой выбор. Твой, не наш. Если ты думаешь, что я настолько бессердечная сволочь, чтобы взять и вычеркнуть его из жизни, ты ошибаешься. Я не знаю, как мы это сделаем, но мой сын будет со мной.

Я смотрю на него в испуге. Мне становится по-настоящему страшно, потому что я осознаю: он это всерьез. Всерьез хочет стать Гоше отцом. Может, и не представляет, каково это, может, передумает в скором времени, как только окажется во всей этой ситуации изнутри, но уже успеет сломать жизни всем нам. И главное, Гоше. Он ведь действует на эмоциях, а когда ему надоест, что будет делать? Когда поймет, что не вытягивает отцовство? Нет, нет, я не могу позволить этого.

— Не смей к нам приближаться. Это не твой ребенок, — я безуспешно пытаюсь говорить твердо, мой голос дрожит от страха.

Тимур на это только усмехается, все-таки достает новую сигарету, прикуривает.

— Я бы мог предложить тест ДНК, но какой смысл, когда пацан — моя копия. И это очевидно каждому. Не знаю, на что ты рассчитываешь, Милана. Просто осознай: я больше не позволю Роме воспитываться моего ребенка. Он мой, и я хочу, чтобы он об этом знал. А будешь сопротивляться, я найду другой способ воздействия: разрушу и твою жизнь, и твоего дорого мужа. Сама приползешь ко мне за помощью.

В висках начинает стучать, в голове темнеет. Я и подумать не могла, что когда-нибудь услышу такие слова. Он ведь действительно это сделает, и плевать хотел на то, что кому-то будет больно. Главное ведь, добиться своего, так?

Поднимаю на него глаза, понимая, что щеки уже в дорожках слез. Быстро стираю их, не хочу, чтобы он видел меня слабой. Не имею на это права.

— Тимур, пожалуйста… — делаю еще одну попытку. — Еще не поздно остановиться. Рома ведь был тебе лучшим другом. Я тебе не нужна. И сын тебе не нужен.

— Нет, — коротко обрывает он. — Но я у тебя услышал. Не хочешь по-хорошему, давай по-плохому, — взгляд, который он адресует мне пугает настолько, что я отклоняюсь на сиденье, вжимаясь спиной в дверцу машины. — Думаешь, ты хорошо знаешь своего мужа? Ну давай проверим, посмотрим, что он выберет: тебя или компанию.

— Что? — хмурюсь я. Мотаю головой, понимая: неважно. Я выбрала неправильный тон, зажалась в обороне, а надо было иначе. — Тимур, — зову его тихо.

Он выдыхает дым, тушит окурок и смотрит на меня. Сейчас наш секс кажется таким далеким, что просто перестает иметь какое-то значение. В одно мгновенье жизнь перевернулась с ног на голову, и я должна собраться и вернуть все на свои места. С минимальными потерями.

— Тимур, давай не будем горячиться, — произношу все-таки. — Ты не прав, но и я была не права. Я… Я никак не ожидала подобной встречи. Я считала, тебе не нужна правда… Не нужен ребенок… Но если ты хочешь… Пожалуйста, дай мне время подготовить Гошу. Если ты действительно хочешь быть ему отцом, ты должен понять, что для него это колоссальный стресс.