Бен моргнул, пролив слезы на свои бледные щеки.

— Ты не можешь обещать такое.

— Только что пообещал.

— Зачем? Когда тебя ждет весь мир, зачем тратить свою жизнь впустую, застряв здесь со мной?

— Потому что ты веселый, завораживающий и изумительный. Потому что ты лучшее, что есть в моей жизни. Потому что ты заслуживаешь того, чтобы с тобой кто-то был, и я хочу, чтобы этим кем-то был я.

Бен покачал головой и начал говорить, но обнаружил, что его время истекло. Он ждал, не сдерживая катящиеся по щекам слезы, пока Джейсон заводил шар.

— У тебя есть жизнь, — сказал он наконец. — Не ты заточен здесь в ловушке, Джейсон. Я не могу и дальше ожидать, что ты откажешься от всего ради меня, когда я… я застрял здесь, и я никогда не буду свободен…

— Не говори так. Мы найдем способ. Должен же иметься какой-то способ.

— Да нет его! И чем больше ты об этом говоришь, тем хуже я себя чувствую. Каждый раз, когда ты вспоминаешь про мое вызволение, это напоминает мне, что меня никогда не будет достаточно…

— Это неправда, — и слыша слова Бена, Джейсон ощутил, как им завладевает чувство вины. Он всего лишь мечтал о том, чтобы дать Бену величайший дар, который можно себе вообразить — свободу — но он никогда не представлял, как извращенно эти слова звучали для Бена. — Ты достаточен. Ты — больше, чем я заслуживаю. И клянусь тебе, даже если мы никогда не найдем способ вытащить тебя, я все равно буду самым счастливым человеком на земле.

Джейсон встал на колени, приблизившись к проекции Бена — так близко, что они легко могли бы поцеловаться, если бы только вселенная им позволила. Он поднял ладонь так, словно мог дотронуться до щеки Бена. Он держал руку там, надеясь, что Бен каким-то образом сможет это почувствовать.

— И я буду лелеять каждый момент, который ты решишь провести со мной.

— Это так несправедливо по отношению к тебе.

— Ко мне? Ты шутишь? Это ты застрял в крохотной хижине без возможности сбежать. Это ты…

— Но я привык к этому. И у меня нет выбора. Но ты… — он покачал головой и крепко зажмурился. — Ты заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь быть с кем-то настоящим.

— Ты думаешь, я когда-либо встречал кого-то более настоящего, чем ты? Определенно не в Голливуде.

— Не шути, Джейсон. Я серьезно.

— Но и я серьезно, — сказал Джейсон, внезапно ощутив искру злости — необязательно на Бена, но на ужасные обстоятельства, которые заставляли Бена сомневаться в нем. — Послушай меня: я никогда в жизни не был счастливее, чем сейчас. И мне плевать, насколько невероятным это кажется. Я не хочу никого другого. Я не хочу быть где-либо, кроме как рядом с тобой. Хочу ли я, чтобы у нас было нечто большее? Конечно, хочу. Хочу ли я иметь возможность прикасаться к тебе, когда мы говорим, или держать тебя за руку, пока мы гуляем? Хочу ли я просыпаться рядом с тобой утром после того, как мы занимались любовью? Боже, да, больше всего на свете. Но я не позволю тем вещам, которых нам недостает, испортить те вещи, которые у нас есть.

— Ты делаешь меня счастливым. Ты напоминаешь мне, что надо веселиться. Ты — причина, по которой я встаю каждое утро, и последнее, о чем я думаю перед тем, как заснуть. Я люблю тебя. Боже, я так сильно люблю тебя, что поверить не могу, как я до сих пор не говорил этого. И даже если это означает, что мне остаток своей жизни придется провести с чертовым снежным шаром в кармане, тогда… ну, придется покупать вещи с большими карманами, но черт возьми, Бен, я пойду на это. Я приму каждую маленькую частичку тебя, которую я могу получить. Потому что каким бы неидеальным и раздражающим это все ни было, это лучшее, что случалось со мной до сих пор.

Он подался ближе, жалея, что не может поцеловать Бена, но в то же время решительно желая доказать, что физический контакт никогда еще не значил для него так мало. Лишь бы Бен мог его слышать. И лишь бы он видел его и знал, что он говорит серьезно.

— Я не позволю тем вещам, которых нам не хватает, затмить те вещи, которые у нас есть. И я больше никогда не буду упоминать твое вызволение, если ты так хочешь. Я не могу дотронуться до тебя, когда захочу, но я все равно люблю тебя. И никакие твои слова это не изменят.

Признание ощущалось идеально. Он не планировал говорить это, даже не думал о своих чувствах к Бену достаточно, чтобы облечь их в слова, но теперь, когда они прозвучали, он испытал такое колоссальное умиротворение, что у него перехватило дыхание. А Бен?

Щеки Бена все еще были влажными, но он улыбнулся сквозь слезы. Джейсон так долго говорил, что заряд шкатулки закончился, но он не нуждался в этом, чтобы разобрать слова Бена.

«Ты меня любишь?»

— Боже, да. Больше всего на свете.

Бен прикусил губу, разрываясь между смехом и слезами. «Но как же…»

— Нет. Я не хочу говорить о вещах, которые делают все сложным. Я хочу говорить о вещах, которые делают все простым. Ты тоже любишь меня?

Улыбка Бена сделалась шире, наконец-то отразившись и в его голубых глазах. Он рьяно закивал. «Больше всего на свете».

— Это все, что имеет для меня значение. С остальным разберемся по ходу дела, как и все остальные пары на свете.

Бен рассмеялся — беззвучно, и тем не менее Джейсон знал этот звук наизусть. Он все равно слышал это мысленно, пусть и не ушами.

Бен слегка посерьезнел. Он поднес кулак к виску и повернул его по кругу — Джейсон научил его, что при игре в шарады это означает «фильм». Его приподнятые брови превратили жест в вопрос.

— Я не хочу оставлять тебя.

Он думал, что Бен будет спорить, но он этого не сделал. Вместо этого он похлопал ресницами, как будто нервно и в то же время флиртующе.

— Что такое? — спросил Джейсон.

А Бен произнес четыре простых слова: «Возьмешь меня с собой?»

— Ты имеешь в виду, в то время, когда я буду сниматься в фильме?

Бен кивнул, и выражение его лица было нерешительным. Почти виноватым. «Никто меня не увидит».

— Я думал об этом, но…

«Дилан?»

— Да.

Бен показал на шар, и Джейсон завел его для него.

— Мне все равно, что тебе придется меня прятать, — сказал он, когда Джейсон закончил. — У тебя же будет свой номер, верно?

— Да.

— И до тех пор, пока там есть окно, я с радостью подожду тебя там. До тех пор, пока я знаю, что ты вернешься ко мне.

— Всегда, — пообещал Джейсон. — В каждую свободную минуту. И я потребую лучший вид, который сможет предоставить отель.

Радость Бена от этих новостей с легкостью читалась на его лице.

— То есть, ты меня возьмешь?

— Непременно, — он позаботится о деталях попозже. У него имелось четыре месяца, чтобы придумать план. — Ничто не сделает меня счастливее, — он наклонился поближе и посмотрел в ярко-голубые глаза Бена. Это глупо, но сказав это один раз, ему хотелось повторять снова и снова, и снова. Ему хотелось прокричать это звездам. — Я люблю тебя, Бенджамин Роберт Уорд.

Бен рассмеялся и наклонился поближе.

— А я люблю тебя, Джейдон Уокер Баттермор.

— Джейсон, вообще-то.

— Знаю, и его я тоже люблю.

На сей раз его голос звучал более низким. Поразительно призывным, посылающим дрожь по позвоночнику Джейсона. Приятное тепло хлынуло в его пах.

— Мне хотелось бы заснуть прямо сейчас и сорвать с тебя одежду.

Бен рассмеялся, хотя его смех умолк, когда музыкальная шкатулка остановилась. «Мне тоже». Он отстранился, чтобы посмотреть Джейсону в глаза, затем посмотрел на колени Джейсона, утонувшие в грязи и снегу возле низа ступенек. Он обхватил себя руками и изобразил дрожь, а его губы произнесли вопрос: «Разве тебе не холодно?»

Джейсон рассмеялся.

— Теперь, когда ты упомянул об этом, да, — он встал и застонал, когда его колени хрустнули. Его джинсы промокли от колена до низа штанин, а пальцы на ногах ощущались как ледышки теперь, когда он обратил внимание на их состояние. — Пойдем внутрь?

Бен кивнул.

— Может, посмотрим еще один эпизод «Она написала убийство»?