Повисла пауза, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов.

— У тебя будет ещё ребенок, — вдруг произнес Кит, затягиваясь.

— Смеёшься? Я в тридцать шесть с трудом выносил и родил, а ты мне говоришь, что в пятьдесят после инфаркта смогу родить? — возмутился Орлов.

— Ты не сможешь. Но в твоей жизни появится ребенок, в жизни которого ты будешь играть огромную роль. Больше даже, чем родные родители. Твоя задача не проебать момент, возможно даже напроситься в родственники, — усмехнулся альфа.

— Я не смогу.

— У тебя не будет вариантов. Этот ребенок будет твоим Серёжей. Кстати, твой сын сейчас здесь. Хочешь что-нибудь ему сказать?

Глеб не сильно верил, думая, что Юра просто хочет его поддержать таким образом.

— Я не хочу, — выпалил омега, чувствуя, как бешено стало колотиться больное сердце.

— А он хочет. Он говорит, что любит тебя, что вел себя, как последний придурок, — Кит смотрел куда-то за спину Орлова, который закрыл лицо руками. — Ему очень жаль. Ты ни в чем не виноват, и он бы отдал все, чтобы вернуть все обратно и быть хорошим сыном.

Глеб не открывал глаз, он будто чувствовал присутствие сына или ему это только казалось, но постепенно сердце успокоилось.

— Скажи, что я тоже люблю его.

— Он и сам тебя прекрасно слышит. Скажи ему это сам, — приказал Кит. Альфа затушил сигарету о ладонь, встал на колени перед Глебом и обнял его.

— Я люблю тебя, Серёжа. Ты хороший сын, я люблю тебя…

Больше сил не было. Глеб обхватил руками Кита, а тот успокаивающе гладил омегу по спине.

— Что он говорит?

— Ничего.

— Он ушел?

— Он не хочет, чтобы ты страдал, Глеб. Тебе пора отпустить его. Он здесь только потому, что ты не хочешь разорвать связь.

— Я вынес все его вещи из квартиры, но я не могу его отпустить. Я хочу быть с ним.

— Ты причиняешь ему боль. Лучше было, когда ты не оплакивал его. А теперь твои слезы, как якорь. Ему пора уйти, чтобы потом вернуться, — Кит по-прежнему прижимал Глеба к своей груди.

— Можно я останусь у тебя сегодня, — омега крепко прижался к альфе.

— Вообще у меня были другие планы, — цинично произнес Кит. — Но я отложу их. Надеюсь, твое сердце выдержит.

Орлов провел ночь с альфой. Кит был нежен. Его руки касались горячей кожи Глеба аккуратно, язык гулял по старым хорошо знакомым шрамам. Кит целовал омегу все время, что длилась связь, а после позволил себе сцепку. Орлов уже плохо соображал, он плавился под горячим телом альфы, ему хотелось ещё, и он получил то, чего желал, как и сам Кит.

Домой к Ивану Орлов вернулся рано утром. Он пробрался в квартиру и в темноте старался как можно тише снять верхнюю одежду и обувь. Иван вышел к Глебу навстречу, включил свет и встал, привалившись к стене.

— Где ты был? Я волновался, тебе с твоим сердцем нужно быть поаккуратнее, — Иван посмотрел на Глеба с опаской.

— Я был у Кита.

— Понятно, — Иван гулко втянул воздух носом.

— Он сказал, что в моей жизни появится ребенок, который будет моим Сергеем, — Глеб не верил в то, что сказал Юрий, но мысли об этом не отпускали.

— Тоже самое Кит говорил мне про тебя и Серёжу, что Сережа — это Тимофей, и мне нужно беречь вас, — без задней мысли произнес Иван.

Глеб сел на табурет, закрывая лицо руками. Слезы хлынули из глаз, что заставило Ивана пожалеть о своих словах. Он выскочил на кухню, где на столе всегда стояла валерьянка. Иван накапал лекарство в стакан залил водой, вернулся в коридор и сунул раствор Орлову в руки.

— Я знаю, что это ложь, но она спасла тебя, а значит спасёт и меня.

***

В Москву Орлов вернулся не один. Он потащил за собой Ивана, который долго сопротивлялся. Омега больше не хотел жить на два города. Ему было бы проще остаться в Архангельске и оставить рядом с собой Глеба. Но Орлов оказался непреклонен. Можно было отказаться, в конце концов они друг другу никто, но что-то внутри подсказывало Ивану, что они должны держаться вместе. Глеб перевелся к Курбатскому в отдел, а за ним перебежал и Михайлов. Это облегчило адаптацию к новому месту и коллективу.

Старовойтов принял перевод Орлова на свой счёт, но от идеи свидания с омегой не отказался. Он пригласил Глеба в театр, а затем на ужин. Орлов не стал отказываться. Нужно было расставить все точки над «и».

Спектакль Глебу абсолютно не понравился, он давно заметил, что современные постановки не для него. Старовойтову же было все равно. Почти все время он касался омеги: то брал за руку, то приобнимал за талию, один раз скромно поцеловал в щеку. Орлов чувствовал себя некомфортно, прикосновения альфы в какой-то момент стали ему неприятны, о чем Глеб уже в ресторане и сказал Старовойтову, когда тот в очередной раз коснулся его руки.

— Максим Сергеевич, вы могли бы не так часто касаться меня, — Глеб вытащил руку из-под ладони альфы.

— Зачем же так официально, — альфа покраснел. — Мог просто сразу отказать мне в свидании. Я же вижу, что ты весь вечер нос воротишь.

Старовойтов откинулся на спинку стула и уставился на Глеба с плохо скрываемым недовольством. В это время официант принес бутылку шампанского, Глеб не хотел ничего объяснять альфе, он хотел поскорее уйти. Его тошнило от Старовойтова и его манеры испортить и без того испорченное.

— Я не был против встретиться в неформальной обстановке, — аккуратно начал Орлов. — Но мне действительно не понравился спектакль и я не приемлю чрезмерное внимание к своему телу.

— Не мальчик ты уже, чтобы так ломаться, — Старовойтов взял свой бокал и, сделав один глоток, поморщился.

— Я не ломаюсь, это мои личные принципы, — Глеб был готов завершить свидание сию минуту, но почему-то по-прежнему сидел напротив альфы.

— Спать с женатым — тоже твой личный принцип. Ты же даже к нему теперь ближе перебрался, чтобы прямо на работе, не отходя от производства…

Орлов резко поднялся и направился в сторону выхода. Уже на улице омега вызвал такси и закурил. Он знал слезливую историю о том, как первый муж Старовойтова — единственный и любимый — собрал вещи, ребенка и уехал с любовником, потом был второй муж, сбежавший на третьем году совместной жизни, прихватив с собой часть накоплений альфы. Совсем недавно, года четыре назад, снова был развод. Старовойтов обжёгся несколько раз, но все это время считал виноватыми омег. Один — подонок, не давший даже видеться с сыном, второй — алчный и вороватый, третий — молодой и глупый, а сколько ещё было между ними. Но альфа даже и подумать не мог, что всему виной его поганый характер и недоверчивость, изначально предвзятое отношение к омегам, потому что его собственный отец бросил его. Орлову было жаль Старовойтова, но ещё больше ему было жаль омег, которым пришлось терпеть обиженного альфу.

Вернувшись со свидания, Глеб пребывал в ужасном расположении духа. Ивана дома не было. Он помирился с Жульбицким, который разошелся с молодым мужем, и теперь, хоть и поддерживал омегу и сына, жил все же отдельно. С Иваном они решили начать с чистого листа, будто не было сорока лет совместной жизни, измен и расстояния. Это льстило Ивану, но сразу бросаться в омут с головой омега не спешил.

Глеб, которому так и не удалось поужинать в ресторане, обосновался на кухне и никак не ожидал странный звонок от сына Курбатского в одиннадцатом часу вечера.

— Глеб, привет. Можно мне приехать? — Арсений был взволнован. Он никогда не звонил Орлову раньше, все общение происходило, когда альфа приходил к Сергею, или когда они встречались семьями все вместе.

— Конечно, — хрипло проговорил Глеб. — Что-то случилось?

Арсений уверил, что ничего ужасного не случилось, что ему просто нужен совет. Почему альфа не может обратиться за ним к родителям, Орлов уточнять не стал, просто разрешил приехать.

Арсений оказался не один. Альфа протолкнул вперёд себя в квартиру робкого заплаканного омегу, сам зашёл и быстро закрыл входную дверь, будто за ними кто-то гнался и им нужно было скорее спрятаться. Глеб окинул пару вопросительным взглядом.