– Вы что-нибудь выяснили? – нетерпеливо спросил Энджел.

– Ну, после серии допросов и обыска в приюте мы обнаружили важные улики… – начал комиссар.

– Уже?! – вскричал Редферн: на его лице отразилось такое изумление, что Бреннон почувствовал себя польщенным.

– Н-да. Правда, наша основная улика сводится к тому, что раз на нас напали, едва мы вышли из этой божьей обители, – значит, мы роем в правильном направлении.

– Кто напал? Дядя, ты цел? – резко спросила Маргарет. Бреннон коротко описал вчерашний инцидент. Редферн слушал, недовольно поджав губы, а потом заявил:

– И на кой, спрашивается, я вам дал целый чемодан со всем необходимым для самозащиты? Вы считаете, что защищаться – это ниже вашего достоинства?

– Вообще-то я ехал в отпуск с женой…

– Маргарет заберет ваш чемодан завтра, когда будет навещать семью, и мы перешлем его вам.

– Но что вы нашли в приюте такого, если вас сразу же попытались убить? – спросила Маргарет. Лонгсдейл кивнул комиссару, и тот пошуршал записями допросов:

– Начнем с того, что мать Агнесса, начальница приюта и монастыря, во время допроса вела себя довольно подозрительно. Она успела надрессировать всех монахинь и воспитанниц на определенные ответы, которые от них и услышала местная полиция. Углубляться в проблему местные не захотели.

– Как обычно, – ядовито прошипел Энджел. – Тем более что речь идет о каких-то сиротах с улицы, которых никто не хватится.

– Именно. Жертвы выбраны идеально. Однако в монастыре живут пятьдесят три монахини и сорок восемь девочек. Заставить их всех выучить все в подробностях за пару дней невозможно, поэтому подготовить их к более детальному допросу настоятельница не успела. Итак, для начала сестра Бенедика в ночь убийства слышала звуки капающей воды в комнатах девочек. Кстати, она несколько слабоумна, и я думаю, что сестра Анна неспроста попросила ее поменяться с ней дежурствами. При допросе сестра Бенедика ссылалась на приступ ревматизма, но вид у нее был растерянный.

– Конечно, – хмыкнула ведьма. – Кто станет слушать слабоумную монашку? Хотя вообще-то слабоумные и сумасшедшие гораздо лучше остальных чуют и видят всякое такое. Только им обычно никто не верит.

– Уверен, что к смене дежурной монахини приложила руку мать Агнесса. Она утверждает, что всю ночь до происшествия провела у себя, но несколько монахинь признались, что стучались в ее келью, однако им никто не ответил. Женщин разбудило странное, очень сильное чувство тревоги. Одна из них даже сказала, что убежала бы из монастыря, если бы не запертые ворота.

Энджел нахмурился. У него, видимо, тоже что-то не складывалось, но он пока молчал, только обменялся взглядом с Маргарет. Девушка зашуршала какими-то бумагами за спинкой его кресла.

– Повариха на следующее утро обнаружила, что вся вода в кухне зацвела, продукты сгнили, а воспитанницы в комнатах выше и ниже жаловались на невыносимый запах плесени и обжигающий холод, который наступил где-то около одиннадцати часов ночи. И наконец, ни одна из монахинь не видела трупов, которые должны бы плавать вокруг приюта в количестве девяти штук. Течение в Большом канале слишком слабое, чтобы унести тела меньше чем за час. Последнее, на что я хочу обратить внимание, – рассказ, который они предъявили местным полицейским, выверен почти поминутно. Такого не может быть, когда в замкнутом пространстве в истерике мечутся больше сотни женщин. А еще не может быть, чтобы сто один свидетель описывал все события совершенно одинаково.

– Я изучил место и взял пробы, – сказал Лонгсдейл, когда комиссар закончил. – Сейчас мы с ними работаем, но кое-что уже ясно. Во-первых, внутри комнат никаких следов призыва нечисти или нежити нет. Что бы ни проникло к девочкам, оно пришло извне.

– Но во-вторых, – вмешалась Джен, – в монастыре есть церковь, так что я даже подойти к воротам не могу. По идее, нежити тоже путь внутрь заказан. А нечисти – уже нет. Она вполне может пролезть к жертвам, особенно если ее призвать и указать путь.

– Все следы разложения, которые я нашел в приюте, – хмуро продолжал консультант, – неестественной природы. Они распространяются вокруг определенной области, – он показал Редферну план здания, где все помещения, включая кухню и чердак, выше и ниже комнат погибших девочек были обведены красным.

– В полуподвальном этаже находится кухня, где повариха нашла сгнившие продукты, – сказала Джен. – Монахини, которых мучила тревога, проводили ночь в комнатах над комнатами погибших девочек. Они спят там по очереди.

– Это указывает на целенаправленное воздействие, – подытожил Лонгсдейл. – Если бы нечисть по своему почину проникла в приют, то выкосила бы всех женщин до единой, а разложение обнаружилось бы по всей территории.

– Значит, кто-то контролировал нечисть, – с некоторым удивлением заметил Бреннон. – Но разве это возможно? В смысле, ифрит, которого я видел, не показался мне покорной овечкой.

– Кроме ифрита есть и другая нечисть, калибром поменьше, – ответил Энджел. Маргарет принесла ему книги со множеством закладок. – Мы тоже пытались хотя бы примерно прикинуть, какой ритуал с девятью жертвами проводил наш чернокнижник. Но вариантов, как видите, нашлось слишком много.

– Но теперь мы хотя бы сможем отбросить самые неподходящие, – добавила девушка. – Но меня все еще смущает паника, которую из-за этого поднял синьор Уркиола. Он же консультант. Для него во всем этом не должно быть ничего необычного.

– Судя по тому, что он исчез, – кисло заметил комиссар, – паниковал Уркиола не зря. Но по какой причине – мы все еще не знаем.

– Мы обыскали весь дом сразу же, как приехали, – сообщил Лонгсдейл. – Использовали несколько заклинаний, чтобы выяснить, куда пропал Уркиола. Пока все напрасно.

– Тем не менее работа проведена весьма впечатляющая, – кивнул Редферн. – Продолжайте в том же духе – и справитесь с делом за неделю.

– Ничего впечатляющего в этой работе нет, – проворчал комиссар, вовсе не разделяющий оптимизма пиромана. – Вы бы получили ровно такой же результат, если б местная полиция провела нормальный допрос.

– Иларская полиция не станет интересоваться смертями нищих сирот, – фыркнул Энджел. – Тут вам не Риада, где после убийства горничной вся полиция чуть ли не на голове ходила.

– Дело не в этом, – поморщился Бреннон. – Почему Уркиола так запаниковал, что стал вызывать в Фаренцу других консультантов? Убить мараббекк довольно легко, я сам видел. Выяснить, кто из горожан балуется черной магией, – для консультанта тоже не проблема. Тогда что его так напугало?

Ответа ни у кого не нашлось. Редферн раздраженно поворошил книги – этот тип привык, что он в комнате самый умный или, по крайней мере, самый знающий. Лонгсдейл задумчиво барабанил пальцами по столу. В дверь тихонько постучали.

– Кто это? – резко спросил Энджел. Дверь отворилась, и в кабинет вошла Валентина.

– Надеюсь, я не помешала? – спросила она. – Могу ли я присоединиться?..

– Конечно! – с жаром отозвался пироман, и комиссару совершенно не понравилось, как он вылупился на Валентину. Словно был уверен, что вот она-то и есть лучшее средство для решения проблемы.

– В общем, мне кажется, нам следует разделиться, – подвел итог Бреннон. – Пока Лонгсдейл и Джен будут работать над всяческими колдовскими штуками, я займусь поисками среди людей. Даже чернокнижник оставляет следы. Он же не бесплотный дух, чтоб ему! Кто-то непременно что-нибудь заметил.

– В городе ходят слухи о случившемся, – сказала вивене, занимая самое дальнее от Лонгсдейла кресло. – Правда, ничего магического. Горожане уверены, что причины самые обыкновенные – например, голод, которым морят девочек в приюте.

– Порядочки тут у них, – буркнул Натан и вдруг припомнил: – Кстати, а вы не пробовали то самое заклинание, которое использовали, чтобы выяснить, жив ли отец Грейс?

– Пробовали, – вздохнул консультант, – но на нас оно очень плохо срабатывает. Мы получили три разных результата – что Уркиола жив, мертв и находится в пограничном состоянии.