Но оставаться на одном месте Никита тоже не мог, поэтому пришлось двигаться по единственной дороге, которая казалась проторённой. Правда, юноша усомнился в этом, как только ступил на мосток. Сейчас эти слабые жёрдочки проломятся и Никита упадёт в воду. Юноша с детства боялся воды, потому что однажды едва не утонул. Отец даже специально записал сына в бассейн, чтобы тот научился плавать. Но Никита обманывал родителей и сбегал из этого страшного места, как только представлялась удачная возможность. В общем, плавать бариста не умел, а значит, у него не было никаких надежд на благополучный исход. Осталось только довериться судьбе, хотя, надо признать, это весьма опасная авантюра.

Но мосток всё-таки выдержал. Никита оказался на просторной поляне, откуда доносились отголоски философских споров. Время от времени они прерывались громким хохотом. Юноша приблизился к длинному столу, где собрались званые гости, и замер – то ли оттого, что не знал, как следует себя вести, то ли оттого, что был слишком поражён увиденным. Казалось, это были не люди, а настоящие чудовища; каждый из гостей надел страшную маску:

Один в рогах, с собачьей мордой,

Другой с петушьей головой…

Никита закрыл глаза и через полминуты снова открыл, желая избавиться от наваждения. Но ничего не изменилось: чудовища пировали за столом и высоко поднимали кубки. Кровавое вино струилось по гигантским ртам и острым подбородкам.

Рядом стояли прилавки с не менее пугающими масками, которые наверняка предназначались для новоприбывших. Продавец в костюме медведя любезно предложил Никите выбрать подходящее лицо.

Язык прилип к нёбу, мешая говорить, поэтому юноша сумел выдавить из себя только нечленораздельный звук.

– Не-е-е…

Никита хотел отказаться, но продавец масок уверил его в том, что это невежливо по отношению к таким именитым гостям.

– И неужели вам не скучно ежедневно смотреть на своё обыкновенное лицо? Это очень расстраивает. Надеюсь, вы со мной согласитесь, – медведь протянул юноше маску с застывшей улыбкой, как у Гуинплена, героя романа Виктора Гюго.

– Я не часто смотрюсь в зеркало, – признался Никита, к которому наконец-то вернулась способность говорить. Нельзя сказать, что слова незнакомца никоим образом не задели его самолюбия. Помнится, совсем недавно кофевара сравнили с Эдрианом Броуди, а теперь какой-то Собакевич называет его лицо обыкновенным! После покупки маски, за которую юноша отдал смятую сторублёвую бумажку, неожиданно обнаруженную в кармане, гости позвали его за стол. От запаха поджаренного мяса Никита почувствовал сильную тошноту: за весь день он выпил только глоток приторного карамельного латте. У Никиты с детства была такая дурацкая привычка: пропускать первый приём пищи. Помнится, раньше он постоянно опаздывал в школу, поэтому не успевал заглотить даже бутерброд. По натуре сова, Никита вообще ненавидел утро, и его дурное настроение не давало возможности получать удовольствие от еды. Гораздо охотнее юноша выпивал в начале рабочего дня ристретто или американо, чтобы окончательно проснуться.

Сейчас бариста чувствовал страшный голод, но в такой компании он не решался приступить к трапезе. Девушка в маске и шёлковом рыжем халате положила руки на его плечи:

– Сделать тебе массаж?

Никита отрицательно покачал головой и попытался намекнуть незнакомке, что он имеет право на защиту личного пространства. Кицунэ как будто всё поняла и ушла, подхватив со стола пустой кувшин. Она грациозно несла его над головой, пытаясь привлечь внимание местных мужчин. На лбу Никиты выступили капельки пота, ему захотелось сорвать с лица глупую маску, но это значило нарушить правила и добровольно согласиться на участь безумца Чацкого. Кто знает, под какую рифму появился на сцене сам Никита, обладатель счастливого билета, который больше не казался ему подарком судьбы?

Аппетит пропал окончательно, когда его сосед, куривший слишком крепкую сигару, предложил поднять тост за красивых женщин. «И откуда ему знать, красива эта лисица или нет? Они все здесь скрываются», – с неудовольствием подумал Никита, но на автомате схватился за кубок с вином. Липкие красные струйки защекотали пальцы, как только юноша разглядел, чем был этот сосуд на самом деле. Кубок выпал из рук, и вино вылилось на колени.

Дело в том, что на самом деле это был вовсе не кубок, а настоящий человеческий череп. Другие гости не придавали этому никакого значения и совершенно спокойно наслаждались каждым глотком терпкого вина. Никите хотелось закричать, вскочить со стула, обвинить этих мерзких каннибалов во всех смертных грехах и со словами «да как вы смеете?» сбежать из Двойного эспрессо. Но Никита ничего не сделал, а только принялся вытирать брюки салфеткой, которую любезно предложила ему дама в элегантном чёрном платье. Она с любопытством поглядывала на растерянного незнакомца из-под таинственной холодной полумаски.

– Кто вы такой? – послышался оглушительный шёпот.

– Не поверите, меня интересует точно такой же вопрос, только задать я его хотел бы всем вам. Кто вы такие? – Никита почувствовал, что ему нечем дышать, и попытался снять маску Гуинплена, но она, казалось, прилипла к лицу намертво. «Час от часу не легче! – с досадой подумал он. – А потом ещё окажется, что мне с такой гримасой ходить до конца своих дней! Нет уж, надо срочно отсюда выбираться».

Женщина, которая заговорила с ним, отвернулась, потеряв к новичку всякий интерес. Казалось, она была глубоко оскорблена и унижена, но Никита не чувствовал никакой вины. Скорее всего, он попал в общество преступников и, может быть, даже чудовищных убийц-рецидивистов. Иначе, как объяснить, почему они скрывают лица и пьют вино из человеческих черепов, инкрустированных драгоценными камнями?

– Хочешь закурить? – мужчина с головой осла протянул Никите сигару.

– Нет, спасибо, я не курю.

– Да ты прямо ходячая добродетель! – расхохотался осёл и по-товарищески похлопал юношу по плечу. – Кстати, тот кубок, который ты чуть не сломал, на самом деле череп моего вредного дядюшки, – собеседник в очередной раз засмеялся, и звуки неестественного, как будто записанного на диктофон смеха показались Никите противными. Он едва удержался, чтобы не вылить остатки вина на голову этого грешника.

– Вы убиваете людей? – спросил наконец кофевар и сильнее вжался в стул. Теперь он выглядел ещё меньше ростом. Наверное, эта хитрая колдунья, коллекционерка пряничных человечков, специально отправила его на верную гибель. Скорее всего, через несколько дней тот же самый осёл будет пить вино из Никитиного черепа и рассказывать, каким жалким и простодушным был этот молодой человек. Хорошо ещё, что он не был ничьим родственником, и поэтому его можно было принести в жертву кровожадному Дионису без всякого сожаления. Осёл что-то шепнул приятелям, и они нахально расхохотались.

– Он думает, что мы убиваем людей! – нервно потрясая черепом-кубком, хихикал мужчина с чёрными рогами.

– Сдираем скальп, а из голов делаем кубок для вина! – подхватил другой и тоже не удержался от смеха.

Никита ещё сильнее почувствовал себя не в своей тарелке: никогда прежде его вот так не высмеивали.

– Дружок, сами мы никого не убиваем. Это дары нашего великого хирурга.

– Великого хирурга? Это наёмный убийца? – дрожащим голосом спросил юноша.

Смех прекратился, сменившись гулом всеобщего осуждения. Лисица застыла с подносом в руке, на котором красовалось серебряное блюдо. Гости собирались отведать знаменитый бараний желудок, начинённый гречневой кашей. Однако после неосторожной фразы молодого незнакомца аппетит пропал и у всех остальных.

– Я не позволю ему оскорблять великого хирурга! – пропищала женщина с запутавшимися в волосах вороньими перьями.

– Дорогая, он ведь не знал… – попытался успокоить её супруг. Он взял женщину за руку, но та, обиженная до глубины души, отстранилась и принялась допивать вино.

– Он не здешний и никогда ничего не слышал о великом благодетеле, – встал на защиту Никиты мужчина в маске осла.