Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Единственное, что омрачало их счастливую жизнь, – частые смерти детей. До тридцати лет Хася рожала почти каждый год, но в живых осталась лишь одна дочка. Циля стала родительским утешением: добрая, участливая, очень сообразительная и невероятно красивая. Родители много лет копили для нее приданое, чтобы выдать замуж за самого лучшего жениха, первого ученика ешивы. Но вышло совсем не так, как предполагалось.

Одним теплым осеним полуднем, вскоре после завершения Суккот, на постоялый двор заехал солидный еврей. Стояли последние ясные дни перед дождями, ветер уже собирал в охапки золотые листья, пухлые белые облака медленно проплывали по бирюзовому небу. Еврей держался очень степенно, долго и со вкусом обедал, никак не вставал из-за стола, а потом объявил, что плохо себя чувствует и останется до утра. Ему отвели хорошую комнату, лошадей распрягли, завели в стойла, задали корму. Под вечер еврей вышел из комнаты и обратился к Ихиелю:

– Я бы хотел поговорить с вами с глазу на глаз.

Ихиель отвел его в заднюю комнату, плотно прикрыл двери, усадил за стол.

– Меня зовут Шебсл, я габай одной из синагог Люблина. Для точности, самой большой синагоги, и еду сейчас по важному делу в Пшемысль. Со мной большая сумма общественных денег, пятьдесят золотых монет по двадцать пять злотых. Честно признаюсь, я боюсь оставлять их на ночь при себе и прошу вас спрятать в надежном месте. Мне столько рассказывали про вашу честность, что я вручаю их вам с совершенно спокойной душой. – Шебсл вытащил из сумки металлическую шкатулку и поставил на стол. – Шкатулка заперта. Взломать ее невозможно, только разбить на куски, что весьма непросто. Ключ у меня, вам не нужно ни пересчитывать, ни проверять. Завтра утром просто отдадите мне шкатулку.

– Конечно, конечно, – ответил Ихиель, для которого такая просьба была вполне привычной.

Многие отдавали хозяину постоялого двора на хранение деньги и ценности, одни опасаясь воров, другие боясь пропить. Ихиель давно оборудовал в доме несколько укромных местечек, найти которые постороннему человеку было практически невозможно. Взяв шкатулку, он запрятал ее в одно из таких мест и спокойно занялся своими делами.

Поздно вечером, когда Хася с помощницами перемыла всю посуду, чисто прибрала шинок и готовилась закрывать на ночь, в дверь ввалились два парня разбойного вида. Были они явно в подпитии и, судя по всему, хотели добавить. На всякий случай Ихиель подал условный знак жене, и та поспешила будить Грицька, здоровенного хлопца, жившего при постоялом дворе. Работа его состояла в том, чтобы разнимать драчунов и наводить порядок в шинке. Получалось у него весьма неплохо – если Бог не оделил Грицька умом, то, видимо, в качестве компенсации с избытком одарил силой.

Парни потребовали водки. Выпили. Потребовали еще. Выпили еще. Заказали по третьей. Ихиель вежливо попросил расплатиться за выпитое. Ему со смехом отказали и потребовали немедленно налить. В эту минуту появился Грицько, злой из-за прерванного сна.

– Это что за непорядок?! – заорал он, подступая к парням. – А ну, живо деньги на стол.

Вид у Грицка был устрашающим. Но один из парней вместо ответа выхватил из-за пояса нож и всадил его прямо в грудь Грицька с той стороны, где сердце. И, видимо, попал, Грицько, не успев охнуть, повалился на пол лицом вниз.

Ихиель обомлел. Многое он повидал за годы на постоялом дворе, видал и убийства, но никогда еще на его глазах человека не закалывали столь спокойно и обыденно.

– Ну как, будет по чарке? – спросил убийца, отирая лезвие ножа о рубаху Грицька.

Ихиель бросился наливать, понимая, что чаркой дело не ограничится и что впервые на шинок налетели настоящие разбойники. К счастью, посетители постоялого двора разъехались, остался только Шебсл.

«К счастью ли? – обливаясь холодным потом, подумал Ихиель. – У Шебсла ничего нет, а это значит, что разбойники возьмутся за меня. Ох, только бы пережить эту ночь!»

От удара ногой дверь с грохотом распахнулась. В шинок ввалились еще два бандита, по виду куда опаснее первых.

– Атаман, добро пожаловать! – заорал один из сидящих у стойки разбойников. – А мы тут с жидком водочку пьем, о жизни калякаем.

– Некогда рассиживаться, – бросил атаман, хмурый мужчина лет сорока, до глаз заросший пегой бородой. – Живо по комнатам, почистить всех.

Разбойники кинулись выполнять приказ.

Атаман подошел к стойке, перешагнув через тело Грицька, как перешагивают через колоду, и негромко бросил:

– Деньги отдай. Все, что есть. Припрячешь хоть злотый, башку оторву на хрен.

Ихиель молча собрал всю выручку и положил на стойку перед атаманом.

– Негусто, – пробурчал тот. – Еще давай.

– Больше нет. Хоть весь дом обыщите.

– Обыщем. Начнем под юбками у твоей бабы и соплячки.

Ихиель помертвел. В эту минуту в шинок вернулись разбойники, таща за собой Шебсла. Из расквашенного носа капала кровь, вид у габая был плачевный.

– Больше никого нет, атаман. Только это шмендрик.

– А что у него?

– Да почти ничего, пара злотых.

– Ха, никогда не поверю, что такой важный господинчик отправился в дорогу без денег. Наверняка спрятал их где-то. Ну-ка дайте ему огоньку!

Один из разбойников схватил свечу и поднес к бороде Шебсла. Волосы затрещали, запало паленым. Шебсл дернул головой, схватился руками за тлеющую бороду и взвизгнул от боли. Разбойник тут же врезал носком сапога ему в голень, Шебсл завыл и рухнул на пол.

Атаман взял его за шиворот, поднял и прислонил к стойке:

– Ну, расскажешь где деньги?

– У него. – Шебсл показал на Ихиеля. – Шкатулку ему отдал на сохранение.

– Значит, ты мне соврал, – зловещим тоном произнес атаман, обращаясь к Ихиелю. – А я ведь тебя предупредил. Теперь не жалуйся.

– Это он со страху говорит, – отказался Ихиель. – Ничего он мне не давал.

– Врет, значит, – буркнул атаман и перевел взгляд на Шебсла: – Ты зачем, сука врешь?

– Я не вру, – заверещал тот. – Это он, он вас обманывает.

– Это мы сейчас выясним, – зловещим тоном произнес атаман. – А ну, тащите сюда его бабу и дочку. Будет вам забава, ребятки.

– Это не мои деньги, – ответил Ихиель, стараясь говорить твердо. – Свои я все отдал.

– Опять врешь. А ну, неси, сука, шкатулку. Ребята, пойдите с ним, проверьте, может, он в своем укромном месте еще что прячет.

Когда Ихиель отодвинул обшивку панели, сопровождавший разбойник ударом сбил его с ног, залез в тайник и вытащил шкатулку.

– Где еще деньги? – зарычал он.

– Больше ничего нет, я ведь уже сказал!

– Ты много чего наболтать успел. Пошли к атаману.

Атаман покрутил шкатулку, попробовал открыть и спросил Ихиеля:

– А где ключ?

– Не знаю, мне его не дали.

Атаман повернулся к своим подручным и зарычал:

– Я же велел притащить сюда баб!

– Не можем найти, сбежали, – ответил один из разбойников.

– Ну, свечка пока никуда не сбежала, – ухмыльнулся атаман. – Святой огонь творит чудеса, а шинкарь?

Дверь распахнулась, и внутрь ввалился еще один разбойник:

– Колокольцы на дороге. Много, целый обоз. Пора когти рвать.

– Этого с нами. – Атаман ткнул пальцем в Шебсла. – А ты, жидок, Богу своему молись за спасение. Пошли, хлопцы!

Несколько дней Ихиель приходил в себя. Объяснялся с полицией, давал показания, много молился. Искал замену Грицьку, испросил у жандарма разрешение на оружие и нанял не одного, а двоих охранников. Стоило это ох, как немало, не ведь банда могла вернуться, а рассчитывать на второе чудесное спасение Ихиель не хотел.

Вечером третьего дня, когда в шинке все затихло и Хася заперла входную дверь, он позвал ее для разговора.

– Шебсл отдал мне на хранение общественные деньги, – сказал он, когда супруги уселись по одну сторону чисто выскобленного стола. – Я не знаю, что с ним приключилось, но деньги наверняка пропали. И в этом моя вина тоже.

– Какая твоя вина? – осторожно спросила Хася. – Что ты мог сделать против разбойников?

10
{"b":"778604","o":1}