— Ага, — он широко улыбнулся, как будто это его не заботило. Он поднялся и взял меня за руку, переплетя свои пальцы с моими.

— Закрой глаза.

Я сделала, как он сказал, и не успела опомниться, как его губы прижались к моим, а затем он нежно прикусил зубами мою губу. Но прежде чем все накалилось, он исчез.

Я открыла глаза, и увидела, что он стоит в нескольких дюймах от меня и радостно улыбается.

— Прости, не мог устоять.

Я ухмыльнулась.

— Тебе совсем не совестно.

Он сделал паузу и притворился, что обдумывает мои слова.

— Ты права. Не совестно. А теперь снова закрой глаза.

Я выполнила его просьбу, и почувствовала, как он поднял меня на ноги.

Мы медленно прошли через бункер, и после нескольких поворотов он остановился.

— Так, не открывай глаза, пока я тебе не скажу, — проинструктировал он.

— Хорошо, — сказала я взволнованно.

— Я сейчас вернусь.

— Стой, куда ты идешь?

— Недалеко. Так что не открывай глаза.

Я кивнула, и мне потребовались все мои силы, чтобы не подглядывать. Он знал, как сильно я ненавижу сюрпризы, и, вероятно, поэтому они так сильно его забавляли. Я услышала, как его шаги удаляются, после чего открылась и закрылась какая-то дверь. Тридцать секунд спустя я услышала, как она снова открылась. Но когда он вернулся ко мне, что-то изменилось. Он был не один.

— Эби, — сказал Финн. — Открой глаза.

Первое, что я заметила, когда открыла глаза, была широкая улыбка Финна. Но посмотрев вниз, я ахнула, заметив большую собаку с шерстью золотистого цвета, чей хвост довольно быстро вилял взад-вперед. Я стояла неподвижно, разинув рот и уставившись на существо.

— Это собака, — весело сказал Финн. — Они оставили этого беднягу здесь. Он сидел в одной из клеток в задней комнате. — Он добрый. Он не укусит.

Я едва помнила настоящих животных. Большая часть моих знаний о них была почерпнута из книг. Я наклонилась и погладила пса по голове.

— На его клетке написано, что это золотистый ретривер. Ему три года. И его зовут Мидас.

Я опустилась на колени и почесала пса за ухом.

— Привет, Мидас. Меня зовут Эби.

Мидас рванулся вперед, его передние лапы опустились мне на плечи и опрокинули меня на спину. За долю секунды он облизал все мое лицо.

Я взвизгнула, а Финн схватил пса за ошейник и оттащил назад.

— Черт, извини. Я понятия не имел, что он собирается напасть на тебя.

— О, он это не со зла. Он целовал меня, — сказала я. — Не так ли, приятель?

Мидас гавкнул, и это заставило меня рассмеяться.

— Целовал?

Финн посмотрел вниз на пса, который склонил голову набок.

— Никто не целует мою девушку без моего разрешения. Даже милые, шелудивые пёсики.

Мидас рявкнул на него, как будто понял, а затем повернулся ко мне и поднял лапу.

— Я думаю, он хочет, чтобы ты пожала ему лапу.

Я пожала его лапу, и он опустил ее обратно.

— Мидас, ты такой умный.

— Он был воспитан учеными. В его интересах быть умным.

Мидас повернулся к Финну и снова залаял, а затем немного зарычал. Финн повернулся ко мне, его глаза расширились, а потом он перевел их на Мидаса.

— Прости, мальчик. Я не пытался проявить к тебе неуважение.

Он поднял руки в воздух.

— Пожать тебе лапу?

Мидас поднял лапу, и Финн пожал ее.

— Думаю, что мозг этой собаки очень схож с человеческим.

— Если ему три года, значит, он родился здесь. Интересно, где его мать?

Мидас заскулил, а затем побежал по коридору. Он остановился у двери и, развернувшись к нам, гавкнув один раз.

— Думаю, он хочет, чтобы мы последовали за ним, — сказал Финн.

— Думаю, ты прав.

Мы открыли дверь и долго шли за ним, сделав несколько поворотов, прежде чем оказались в конце коридора. Мидас остановился и встал перед дверью, выкрашенной в черный цвет.

— Ты уже был здесь? — спросила я Финна.

— Нет, я не заходил так далеко.

Финн встал передо мной и вытащил пистолет из-за пояса брюк. Он повернул ручку и толкнул дверь. Как только он это сделал, зажегся свет, и в комнату ворвался Мидас.

Переступив порог, мы оказались в своего рода саду. В комнате росла трава, цветы и несколько деревьев, но это был не совсем традиционный сад. В задней части комнаты можно было разглядеть два надгробия. Мидас подбежал к одному из них, остановился и заскулил. Затем он упал на живот, положил голову между лапами и уставился на надгробие.

Финн толкнул меня локтем.

— Что думаешь?

Я пожала плечами. Единственный способ узнать это — проверить. Я подошла к Мидасу, села рядом с ним и потрепала его голову. На надгробии было написано:

ПОКОЙСЯ С МИРОМ, НАША ДОРОГАЯ АФИНА.

БОГИНЯ И МУДРАЯ СОБАКА.

МАТЬ МИДАСА.

— Финн, это его мать.

Я медленно погладила Мидаса по спине.

— Мне очень жаль, мальчик. Ты, должно быть, ужасно по ней скучаешь.

Он гавкнул один раз, и я была уверена, что это он так отвечал мне.

— А это ребенок. Натаниэль Брук, — Финн сделал паузу, а затем прочел:

«Я совсем недолго держал твою крошечную ручку в своей, я так и не смог сказать тебе «Привет», и только Бог ведает почему. Спи сладко, наше дорогое дитя. Пока мы не встретимся снова».

— Похоже, он был мертворожденным, — выдохнула я, мое сердце заболело. — Представляешь?

— Мне неприятно это говорить, но, наверное, это к лучшему. Посмотри, что пришлось бы вынести этому ребенку. Скорее всего, он не пережил бы эвакуацию из этого места.

— О, Финн.

Меня охватила глубокая печаль. Я не могла себе представить, каково это — чувствовать, как внутри тебя растет жизнь, но так и не взглянуть своему ребенку в глаза.

Финн наклонился и обнял меня, притянув ближе. Он качал меня взад и вперед, пока я не нарушила тишину.

— Как ты думаешь, наступит ли когда-нибудь день, когда дети снова будут жить в безопасности?

— Наступит, — тихо ответил он. — Именно поэтому мы отправились на эти поиски. Чтобы найти место, где мы сможем поселиться, где наши дети смогут играть и расти под этим огромным небом.

Я села на пятки и вытерла слезы, мое сердце было готово разорваться.

— Ты хочешь детей?

— Не сейчас, но, в конце концов, да. Я бы хотел, чтобы несколько маленьких Армстронгов бегали вокруг.

— Но что, если сыворотка — инъекции, которые они мне делали…что, если я не смогу иметь детей?

Его руки крепко обхватили моё лицо, заставив меня посмотреть на него; его глаза, были наполнены такой любовью и теплом.

— Я буду любить тебя, несмотря ни на что. Будут ли у нас дети, или нет, я никогда не перестану любить тебя.

— Я не знаю, что я сделала, чтобы заслужить тебя, но я каждый день благодарна тебе за то, что ты есть в моей жизни, — сказала я, уткнувшись лицом ему в грудь.

Мидас гавкнул, напомнив нам, что мы не одни.

— Эй.

Я села и почесала его за ухом.

— Ты голоден?

Он встал на лапы и заскулил.

— Этот пес понимает все, что мы говорим, — сказал Финн.

— Думаю, ты прав.

Я наклонилась и когда оказалась напротив его морды, сказала:

— Мидас, ты меня понимаешь? Гавкни один раз, если «да» и два раза, если «нет».

Он гавкнул один раз, и мы с Финном переглянулись.

— Мидас, тебе делали уколы, чтобы ты стал умнее?

Он гавкнул один раз.

— Ты знаешь, где твоя еда?

Он гавкнул один раз.

— Ты можешь нам показать?

Он еще раз гавкнул и выбежал из комнаты. Мы последовали за ним, пока он не остановился у другой двери. Финн открыл ее и обнаружил небольшую кладовку. Мидас проскользнул мимо него и через несколько секунд вышел с пакетом собачьего корма в зубах.

— Святое дерьмо, какая потрясающая собака!

— Мы должны взять его с собой, Финн. Мы не можем оставить его здесь.

— Эби, как мы можем заботиться о собаке, когда мы с трудом можем сохранить себе жизнь?

Я взглянула на Мидаса.