Все: фамилии, имена и отчества, совпадающие либо созвучные с реальными лицами рассказа - чисто случайны. Автор, насколько ему хватило умения, приложил предельные усилия сделать всех неузнаваемыми, и если это не удалось то, только потому, что персонажи скрытно, как-то сами пробрались в строчки написания.
А началось с того что, март месяц прокатился обычной слякотью, разлезся как старые лапти, выползшие из оттаявшего болота, развалилось лыко; на плетень брошены рваные лапти, висят, будто дохлые крысы; исхудавших мартовских котов пугают. И то истина, не всякое лыко в строку вставишь. Запутаешься. Иван Веранда запутался в своей жизни, забот у него уйма и самая главная каменная. Веранду к дому пристроить обязала жизнь многосемейная. Семь дочерей одна за другую держатся. Оденет старшую - малая донашивает лохмотья. С молодых лет разлом человеческий у него пошёл, развалившаяся империя хребет образовательный ему переломила, всего четыре класса школьных просидел, и ушёл на большой базар картон ненужный подбирать, платили за бумагу копейки, а кто маленькому человеку большой заработок даст. Бывшая империя, что растила свой народ, убежала в историю. Льстивые партийцы встряхнули имперскую пыль, обособленными везде разместились, не боятся грома небесного - настоем полыни и чернобыля ненасытные глотки полощут, замшелые мозги тренируют. Иван дом взялся перестраивать из замшелого камня, веранду решил ставить к старому дому отца. На улице Ветровой стоит ветхое строение. Один только ветер знает, где затерялась Ветровая улица, сразу не скажешь, а может, и вовсе нет такой в просторе окраинном. Чайкам ещё ведомо, они летели над этим склоном, когда городские улицы лежали далеко от зарослей диких, и небо над степью пустынной, тоже голосами птичьими всегда сыто; теперь край города вползает в пустоту ветра, не поймёшь, толи склон пустующий застраивают, толи груда вымученных камней дворцами сделалась: шум волн морских - заглушил воображаемое. Поглотила алчность мировое творение, - разлезшаяся власть, ходит по спинам маленьких людей. Иван в ужасе от услышанной брехни, - потрошат маленьких детей - западающим на органы продаёт болотная власть. За дочерей своих боится, вдруг их продадут прислужницами в чужие края. Землю не обманешь, ракушечник-камень глубоко зарыт под глиной, слой чернозёма местами осыпался, плесень зимняя на самом верху в зелени новой утонула, деревья распустились, скоро затрепещут листья, трава ранняя ползёт, разрастается по всему солнечному склону, к самому морю спускается, кормит выводки: и перепёлок, и уток, и гусей. Дикие гуси давно прокурлыкали в высокое небо, крыльями просвистели, унеслись в ночь солнца, только грусть в глаза оставили. Чайки, те над берегом весь год облака царапают, парят над заботами людскими, в воде холодной нырнут - скуку разгонят, и снова в небо; озарённые ещё робким солнцем, перьями высоту небесную отсвечивают, восторг свободе поют, плывут по воздуху неподвижными распростёртыми крыльями. Обдувает их влажный солёный ветер, а мягкопёрые, теплоту растущим дням кричат с высоты. Утягивают, завлекают взор, конец скудной зимы увидели с высоты подбирающегося тепла, разминают задремавшие мышцы, снова ожидают обильные объедки из рук раздетых солнцем людей. Ужи и ползуны уже давно выползли из зимней спячки. А бедному человеку большие заботы вредят. Стены новой веранды из старых камней стоять будут не ровными аршинами, косиной пойдут, неровность в поверхности обозначат, в склон впишутся. Фундамент, железобетоном звенеть должен, врежется в оползневом грунте и два столетия остывать будет. Ряды, из камня снятого с разборных строений, уровень горизонта морского прочертят, как птицы певчие запоют. Камень старым не бывает, - ум людской старится.
Соседи Ивана, - Виктория Карпуша, и её малогабаритный муж - умерщвитель собак и кошек Юра Литвенёк, - люди совсем не замшелые, зятя в Киеве имеют, он там практическими исполнениями судов торгует, цену подкупным людям назначает. Личную судьбу важных людей - дочь из Одессы определяет, вокруг Академий судебной крутится. Все, множителями чужого горя сидят, - с полным достатком ходят, конторы торгующие свободой людей придумали, вяжут обязательствами лживыми решётчатый плетень арматурный в залах судебных, людей в обезьян превратили. Великая беда возвращается в землю древнюю! Где нет справедливости, там нет государства. Везде стон слышен.
Ну, нет... Карпуши и Литвинёк плесенью старого камня до пят обеспокоены, душа их давно мхом заросла. Гниют люди изнутри. Самолюбие своё когтями выцарапывают, зуд спины чешут, глаза крысиными сделались, хитростью обросли, лица как у мертвецов. Хозяина двора, где они теперь живут, - Эдика Гасанова, сразу умертвили и, кровь их давно почернела. Старый дом Ивана тоже за бесценок присвоить хотят, он им простор затеняет. Ан нет, тут расторопность голодранец показывает,- уже арматуру завёз, щебень и песок насыпал наглец, души чёрные завалил стройматериалами новыми, - склеп новым соседям собирается делать выродок.
- Слышь, ты - сказала фиолетоволицая Вика Ивану, - не делай моим глазам трахому, твоя веранда разворот в мои ворота сузит, мне это и даром не снилось.
- А мне то, что до твоего сна, - скрипнул морщинами Иван, - я тут босяк давний, что хочу то и строю на земле древней, мне площадь дома расширять надо, у меня семь дочерей!
Баба Вика почесала языком губы, - завистливое тело свербит : - Моя дочка одна, важнее твоих семерых, у меня внучка давно бегает, и я мужичка омоложенного себе привела, не для того что бы нюхать твою веранду из вонючего камня, мы для себя живём, нам голытьба ваша мешать будет. К тому же у дочки машина за сто тысяч, колёса широкие испачкаться о твою тухлятину могут, её собачка стука твоих дверей бояться будет. Не надо меня синькой мазать, у меня свой лекарь есть.
- Да ладно соседка, ты же не кошка, не дури понапрасну. Я тебе не мешал, когда дом ставила на чужом месте, ты на моём участке складывала конструкции свои, думаешь, не знаю, как вы Эдика уколами закололи до смерти, что бы его участок вам за гроши рваные достался. Я сивого пана барчук - меня не одурачишь.
Фиолетовая кожа соседки снова чернеет: - Ах, так! на тебя в суд подам за клевету, недаром лапочка моя Нюша, влиятельную лапу вырастила.
- Твоя Нюша на днях, моего котёночка арматурой огрела, животные не люди, они осознания не имеют. Можешь своего маломерного спросить даже... - он их не один десяток уморил.
- Ты, брось своими драными лозунгами к моей Нюше придираться, я не позволю манёвр её машины укорачивать, она хорошо в новой системе сидит, забывай солидарность трудящихся пролетарии, ваш танк давно с постамента соскочил, мы вас душить будем как в Освенциме, сократим количеством по задуманному,- ровно в семь раз уменьшим.
