Александр Митин на горизонте появился вовремя, и Донской интуитивно почувствовал, что этот парень способен принимать решения и решать производственные вопросы, в том числе щекотливого свойства. И поэтому планомерно вводил его в курс своих дел, прикидывая заодно, возможно ли на него по-тихоньку переложить на молодого ответственность за сомнительные мероприятия.
…Дмитрий Иванович не старался следовать общеизвестной мудрости, в интерпретации определенных слоев населения, состоящей в том, что самое надежное вложение капитала – это в мешках… под глазами. Мудрость Донского состояла в том, чтобы вкладывать в себя, любимого, другим способом. Нет, Дмитрий Иванович был не такой дурак, чтобы все тратить на алкоголь, баб или, к примеру, на наркотики. Хотя дух экспериментатора, в том числе и над своей собственной персоной, в нем присутствовал, поэтому он со временем попробовал все, кроме дешевой наркоты. Не совсем все, конечно, всего не перепробуешь, никакого здоровья не хватит, а Дмитрий Иванович очень заботился о своем здоровье. Серьезная доля его доходов уходила на врачей, медикаменты, а также на различные процедуры омоложения, очищения и оздоровления организма, хотя больным Донского ну никак не назовешь. В комплект плановых затрат «на себя» у Дмитрия Ивановича включен и полноценный закордонный отдых дважды в год, в котором он ни в чем себе не отказывал. Или почти ни в чем… Впрочем, как ни исхитрялся в сфере потребления Донской, все равно «бабки» накапливались, заставляя почти мучительно думать, куда бы их правильно потратить.
…После утверждения акта продуманная и отлаженная Дмитрием Ивановичем машина заработала. Партия в несколько сотен высокоточных дорогостоящих «бракованных» приборов официально пошла на утилизацию, а неофициально – на доработку. Доработка состояла в замене нескольких блоков, делающих приборы работоспособными, а также в замене кожухов на новые. Далее приборы распределялись практически по всем онкологическим центрам страны, а часть – за рубеж. Да и не только в онкологические центры, но еще и в некоторые обычные поликлиники: оборудование-то современное, диагностическое, любая поликлиника почитает за счастье иметь такое. Правда, средств на такие приборы только в коммерческих поликлиниках хватает, да и то не во всех.
Цена приборов, плюс цена утилизации, плюс цена отсутствующих накладных расходов, извлекаемых из бюджета нашей родины, минус стоимость оплаты риска определенного количества осведомленных людей сильно повышала качество жизни Донского Дмитрия Ивановича и позволяла иметь свой хлеб с маслом окружающим и сотрудникам…
И в этот, по нынешним временам благопристойный, но по сути криминальный водоворот оказался вовлеченным Александр, хотя, казалось бы, в этот раз сделал то, что на его месте сделал бы каждый: всего-навсего оформил документы так, как попросил начальник.
Глава 2
Заноза проснулся, когда было уже около двенадцати. Потянулся, хрустнув суставами, растягивая татуированное, начавшее полнеть тело. С удовольствием закурил: немножко никотина для просыпания никак не помешает. Постепенно – сначала мозги, а потом и тело начали приходить в норму. Заноза сел, почесываясь, вяло вспоминая, какие же дела у него сегодня. Вернее, дело… Ага, сегодня надо приступать к «доению» одного подпольного миллионера, вернее, организовать этот процесс, сам Заноза участвует в таких мероприятиях только в самом крайнем и относительно безопасном случае. Не спеша начал продумывать детали.
Заноза старался никогда не планировать себе больше одного дела в день – к чему суетиться! Эдак ни в том, ни в другом деле толку не будет, а Заноза во всем любит основательность, въедливо относится ко всем деталям любого дела, на то он и «заноза»! Будь то дело, которым он в настоящий момент занимается, или изучаемый объект. Это у него с детства такая болезнь. Потому и в школе тогда еще не Заноза, а Коля Зазин, не успевал, там же ведь все по вершкам, а Коля слишком уж тщательно готовил уроки. Не успеет один приготовить, уже надо на улицу, к пацанам, какое-нибудь интересное занятие в компании всегда есть, которое уж ни в какое сравнение не идет с обычными уроками… К тому же половина учителей − какие-то тупорылые: хочешь вопросы задать, надо же разобраться, а они – либо увиливают, либо игнорируют вопрос. А бывает еще и того хуже – раздражаются, как будто ты этим вопросом им личное оскорбление наносишь! Коля Зазин, когда был помладше, обижался и недоумевал из-за подобного непонятного поведения учителей, а чуть повзрослев, начал высказываться и самовыражаться не очень одобряемыми учителями действиями, зато ко всеобщему удовольствию класса. Это, как в генераторе самовозбуждения, заводило Зазина еще больше.
В первый раз Николай нарвался в одиннадцатом. Вернее, нарвался молодой историк, а Зазин, можно сказать, практически незаслуженно пострадал. Если, конечно, не принимать во внимание проломленного носа учителя. И правильно, с какой стати этот… неважно, что учитель, при всех Николая недоумком назвал? К тому же Николай и не собирался никакие носы проламывать, а просто хотел тихо-мирно попросить, чтобы больше так не говорил, объяснить, встретив после уроков возле школы, а тот опять – оскорблять! Так же ведь нельзя! И стукнул-то всего разок, а он то ли наклониться хотел, то ли уклониться, короче, нос аж не просто хрустнул, а практически вмялся в черепную коробку, как в картон. В общем, историк – в больницу на три месяца, а Коля Зазин – на два года по малолетке пошел. И то, можно сказать, повезло, мог бы лет на пять загреметь – как за тяжкие телесные повреждения.
Тяга к справедливости и в спецучреждении для несовершеннолетних сейчас, и в колонии для взрослых уже за другие преступления позже, не давала покоя Зазину, теперь уже зеку с погонялом Заноза. Позже к этой кличке добавилась еще одна, Зензубель, что означает – рубанок фасонных моделей. Это, второе погоняло ему дал один криминальный интеллектуал за решительность и стремление идти до конца, вырезая из человеческого материала нужные ему образцы. Вторая кликуха самому Зазину нравилась больше, но по ней его мало кто называл, поскольку она трудна для запоминания и осмысления, называли его так только любители оригинального, да и те, кто был с ним в особо взаимноуважительных отношениях. Таких было мало, зато боялись многие.
Помнится, тогда, в самом начале его «карьеры», пришлось одному временному коллеге, зеку, популярно объяснять, что претензии к нему, Занозе, несправедливы, да и вообще, так вести себя – неправильно, можно навсегда унизить его, Занозино, достоинство, с чем никак нельзя смириться, ведь авторитет роняешь один раз – и на всю жизнь! Вроде и объяснял недолго, а тот взял и после этого умер. Считай, опять – ни за что, ни про что – сиди за убийство, слишком много свидетелей было… Потом, конечно, кое-кто из свидетелей ответил за лишнюю «разговорчивость», кого достать удалось, ну а толку-то, все равно сиди!
Потом были и другие дела… а что ж было делать? Если другого выхода не было! Этих мразей-получеловеков много, у которых никакого понятия нет о правильном поведении, а он, Заноза, один. И никто не может его упрекнуть, что он хоть в чем-то накосячил. В общем, этим гадам попускать нельзя, на шею сядут. А так – на шее практически никого, кроме ментов, которые не в счет, потому что это не люди, за редким исключением, а стихия, с которой Заноза постепенно научился уживаться.
А вот кто действительно кровушки попил, так это – ментовская сволочь! Пусть теперь называются полицейскими, но суть их осталась прежняя. Впервые попав за решетку, хотел было Николай Зазин нормально отсидеть, просто оставаясь человеком. Не тут-то было! Если все ментовские штучки-брючки выполнять – инструкции и правила, – сдохнешь через два месяца – либо от ментов, либо от своих же, зеков. Ни о каких правах человека ни в этих писульках, ни в сложившихся условиях существования на зоне и в тюрьме здесь речи не шло, хорошо, если хотя бы права животного выполнялись по отношению к зеку! А Заноза любил себя намного больше, чем если бы был животным. Отсюда – конфликты и с администрацией, и с недоученными зеками. Но это до тех пор, пока не зауважали – и те, и другие. А пока приходилось сидеть, сидеть и сидеть, получая новые сроки. Иногда, правда, аж тоска брала, свободочки так хотелось, а еще больше – бабенку какую, желательно посимпатичнее, за сиську подержать! И не только подержать, можно бы было ее и так, и вот так!.. Иногда перепадало, конечно, чем дальше – тем чаще и проще, но ведь сколько труда и денег нужно, чтобы все это организовывать как следует!
