Никифор Мишков дымит по укатанной осенней дороге, обкатывает тяжёлый "Урал", - горизонтальные цилиндры мотоцикла поют по тихой округе; струится, ударяет густой моторный дым избитую землю.

  На спуске большой дороги при въезде в село Нико глушит двигатель, не даёт металлу перегреваться; с высоты порхающей горделивости, через тёткин забор заглядывает.

  Писк, крики, - какая-то бойня суматошная доносится из глубины заднего двора.

  Нико заворачивает, в узорчатые деревянные ворота упирается передним колесом, скрипят новые тормоза.

  Снова неурядица в тёткином доме, мелкий её муж в конец распоясался, опять колотит тётю Машу. Ну что ты поделаешь с бедою необразованной, где он? - напроказничала и убежала кривоножка.

  Сидит тётка на завалинке саманной, и заунывно горе серое своё воет, - ревёт. Увидела племянника, невообразимый плач, со смехом смешала - стонет и хохочет, утеху глазами поймала, а злополучие не убегает от частого невезения.

  - Нико, Никошко - душа радетельная, не дядьку тебе, а несчастье избрала, - леля. Зверь, зверь лютый в моём доме прячется, и никак его не обуздать, у кого мне соображение одолжить для спокойствия мирного. Ох, цыплёнок мой, сокол сочувственный, воздай земле, чтобы небо услышало - леля. Зверь, зверь наш Паня - никакая управа над ним не властна, дьявол лютый засел в душу его, грызёт - съедает, всех разодрать норовит, никому от беды такой не спастись...

  ...Нико малым был, когда леля Маша приходила у дедушки благословения просить. Пересуды взрослых, что доходили до него далёкими казались. Рассказывала, что жених был у неё заметный, рослый, осанистый, земельный состоянием, потому родители его не захотели Машу голой невесткой принимать. Семья её бедная, без матери, - с отцом и братьями росла, приданого - ничего. Жених, и такой её желал, а течения обычаев крепко ещё держались, не дали волю клону природному разрастись. Вскоре и отца не стало, братья не в восторге от объявившегося другого жениха, и некому благословить, а участи хорошей - всякой молодой хочется, к дяде единственному пришла Маша.

  - Чичо, - припала она к его руке, - меня Паню Василев сватает, хочу на него одного глядеть, с желанием им любуюсь, сердце горит.

  - Да, ...но нет, судьба течение коварное, ты дитё обдумай, из чего гнездо лепить будешь: полову, травинку, глинку своим умом собирай, - глаза старые печально смотрят, - молодых я плохо вижу, но род Еню-Василевых давно знаю, они люди капризные, народ мелкий душой, свирепые повадки носят, а ты наша, не уживёшься.

  Маша беду свою в сиротстве видит, слезами гнездо орошает: - Дайте мне чичо волю: из дерева усыхающего, в дерево цветущее порхнуть хочу, только Паню мне крылья распрямить может, его одного желаю, он моё умиротворение.

  День клонился к вечеру, потому Нико из глубины детства извлёк дедушкино переживание, и тут же потерял закат мысли. Тётушка снова заголосила:

  - Что мне делать, радость моя, как мне жить с этим страшным зверем, как укротить его нрав.

  И Нико тоже не знает, как быть; молодому - не подобает силой старшего усмирять; увещевать такого зверя - затея непосильная.

  - Вернусь скоро, - наконец-то надумал Нико; солнце уже пряталось, от того грусть сильнее ломила виски.

  Калека Паня из-под копны вылез: - Ага, испугались меня Мишки! Убежали! - кривыми зубами суровые угрозы показывает. - Мой двор, нечего сусликам тут ходить, всех переколочу!

  Нико строчит притирающимися поршнями, забыл про обкатку, гонит тяжёлый мотоцикл, скрывшееся солнце догнать хочет. В убранном подсолнуховом поле нашёл чичо Алекса - младшего тёткиного брата, - по череду стадо пасёт дядька; локтями за спину - карлигу обхватил, палкой осанку прямит, ноги ровно ступают меж рядами наклонённых, бесшляпых почерневших стеблей. Пора гнать стадо в село, но коровы гладко подбирают уроненные семечки, жуют шляпы неподобранные, набивают огромные желудки сытыми остатками от валового сбора семечки. Хвала земле, - что кормит жизнь.

  Дядя Алекса встречает порхающий металл с непомерным интересом, племяннику безмерно рад:

   - Ого - го - у, наша кровь над железом властвует; издалека дороги, из глубины села твой мотоцикл определил, один так уверенно стрекочет округу, искусно как-то отбивает расстояние, словно комбайн семечки теребит, по нашенски жизнь куёт.

  - Тебя лично ищу чичо Алекса, - здоровается Нико, и рассказывает, - у лели Маши опять беда, чалмак этот в край ошалел, - зверь! Снова побил её.

  - Снова? Побил! Что...о?! Одну сестру имеем..., вези меня Нико. Немедленно вези! - ты мне полынь в сердце вбросил.

  Алекса палкой принялся сшибать сухие стебли, от негодования руки задрожали.