– Маиса, можешь, пожалуйста, оставить открытым балкон?

– Конечно. Миледи, вы точно здоровы? Позвать лекаря?

Она удивлённо смотрит на меня, но после короткой заминки пожелание исполняет. Да, с моей-то уникальной способностью мёрзнуть рядом с зажжённым камином просьба о прохладе выглядит дико. Вдыхаю поток освежающего ночного воздуха и принимаюсь распутывать причёску, освобождая длинные пряди. Они волнами спадают и щекочут ключицы, из-за чего дыхание то и дело прерывается.

– Спасибо, не нужно. Я просто… прилягу. Спокойной ночи.

– Добрых снов. – Робко улыбнувшись, Маиса подхватывает приговорённые к сожжению туфли и покидает комнату, прикрыв за собой двустворчатую дверь.

Свистящий выдох. Бросив попытки распутать косы, хватаю кувшин и пью воду прямо из него, пытаясь смочить саднящую сухость в горле. Бесполезно. Вода отвратительно тёплая. Зло покусав губы, подбегаю к камину, утопая босыми пятками в густом ультрамариновом ковре, и выплёскиваю остатки воды на огонь. Пламя затухает с шипением, заполняя комнату дымом, который уносится через распахнутую балконную дверь в сад. Почему мне всё ещё жарко?! Болотные духи, мне никогда в жизни не бывает жарко! Прикладывая ладонь ко лбу, собираю капли испарины и смыкаю веки, пробуя восстановить прерывающееся дыхание…

Насмешливые прозрачно-голубые глаза, в которых золотым хороводом сияют огни бального зала. Они врезаются в сознание острым копьём, вышибая опору под ногами. Колкая дрожь волной пробегает по телу, скапливается внизу живота и нестерпимо тянет. Воздушная батистовая сорочка скользит по бедру, от чего становится ещё хуже. Колени подгибаются, и я с трудом доползаю до кровати, рухнув на неё поверх одеяла.

– Болотные духи…

Снова вспышка. Теперь это музыка, каплями дождя осевшая на теле и медленно стекающая по позвонкам, отчего я чувствую себя как струна – натянутой до предела. Хочется раздеться, содрать с себя собственную кожу, которая саднит даже при соприкосновении с постельным бельём, но я упрямо сжимаю челюсти и зажмуриваюсь. Что бы со мной ни происходило, это нереально. Помешательство, наваждение…

Древесный запах еловой смолы и свежескошенной травы. Стон в подушку, заглушаю порочный звук, чтобы не услышала стража в коридоре. Участившийся пульс бьёт где-то в горле, жар нарастает, и я сама не замечаю, как проваливаюсь в забытьё – не то сон, не то горячечный бред, не то… грёзы?

Бугристая от ожогов тёмная рука ложится на плечо, мягко скользит к линии ключиц. Моё тело льнёт к ней, будто глина в ладони гончара – само желает обрести форму. Длинные обожжённые пальцы касаются груди, выписывая незнакомые узоры. Не дыша, смотрю в подчиняющие глаза, и от одного только искрящего в них вожделения между ног усиливается покалывание. Он придвигается ближе, рывком притягивает к твёрдому торсу. Терпкий древесный аромат щекочет горло. Кончиком носа, игриво скользит вдоль скулы, и я жалобно выдыхаю:

– Анвар…

Он вдруг перехватывает мои запястья, крепко, до дрожи. Поднимает вверх руки. А затем впивается поцелуем, раздвигая языком дрожащие губы и заставив глухо простонать.

Резкий рывок прекращает блуждания разума и возвращает в реальность. Вскрикнув от неожиданности и полной дезориентации, распахиваю глаза и застываю в ужасе. Руки и впрямь заведены за голову, а запястья обвивает тугая, грубая верёвка, стирая кожу. Передо мной, в моей спальне, стоит Анвар и одним лёгким пассом руки направляет второй конец верёвки вверх. Будто живая, она сама перелетает через балку для балдахина и вздёргивает меня, заставив встать на колени.

– Какой кхорры3?! – взвизгиваю я, возвращая дар речи. Одновременно и немея от страха видеть магию воочию, и в бешенстве переходя на брань.

– Ох, как некрасиво выражается Ваше Высочество! Продажных женщин я точно сегодня не жду, – с откровенным весельем оскаливается Анвар, перебирая пальцами воздух, и верёвка завязывается на балке мёртвым узлом, что я тут же проверяю, отчаянно дёргая руками. – Сразу чувствуется: есть плебейская жилка под всеми этими высокомерными ужимками.

Он будто одобряет мою вульгарность, жарким взглядом пробегая от ворота полупрозрачной бежевой сорочки вниз. Страх становится ещё гуще, мурашками по коже. Я как подвешенный кролик, готовый к свежеванию. Но точно не сдамся этому грязному еретику и не позволю себе краснеть от стыда, который печёт изнутри как язва.

– Ты – маг, – уже безо всяких сомнений констатирую ужасающий факт. – Пусти сейчас же! Какого болотного духа ты со мной сделал?!

Анвар вздыхает и лениво огибает кровать, осматривая меня со всех сторон. Понимаю, что он видит все очертания моего тела, едва прикрытого батистом, и тревожно сглатываю. Проблема в том, что и пульсация в крови никуда не исчезает, между бёдер мокро и липко, грудь налита тяжестью. Но это совершенно точно не мои желания… Или я пытаюсь в этом себя убедить, потому что взгляд буквально застревает на мужском прессе за краями небрежно расходящегося чёрного халата. Впервые мне не плевать. Впервые я хочу, чтобы меня коснулись, и это окончательно сбивает с толку.

– Надеялся, что принцессы всё же умнее. Если не заметила, я тебя связал… И, кстати, можешь не пытаться кричать, потому что твоя стража спит мирным сном. – Лёгкий кивок на дверь и беглый осмотр спальни, который Анвар заканчивает, подходя к дверям на балкон, закрывая и их: это я понимаю только из звуков, потому как не могу вывернуть шею сильнее, чтобы продолжать следить за каждым его шагом.

– Не сейчас, а на балу! – раздражённо выплёвываю я, потому что, к собственному ужасу, больше боюсь не присутствия мага в комнате или своего беззащитного положения, а того, как тревожно колотит сердце. Шершавая верёвка на запястьях почти жжёт. Почему-то вспышкой представляю, как она бы скользила по телу, вдоль ложбинки груди и живота, и колени отчаянно дрожат, расшатывая единственную опору.

– О, всё-таки принцесса не глупа. Ты платишься за свою неприветливость: поверь, когда ехал сюда, я собирался быть для будущей жены ласковым и заботливым супругом… Но ты сама вынудила меня кусаться.

В глубине глаз Анвара вновь вспыхивает чёрная искра, от которой сжимается в страхе горло. Он невозмутимо кладёт руки на спинку кровати, слегка прищуриваясь. Лихорадочно проматываю в голове весь бал, сознавая, что меня свела с ума не только музыка. Она только лишила бдительности, чтобы я проморгала момент, когда в моём бокале оказалась какая-то отрава. Кхорры раздери! Как говорит лорд Белларский, если крайне нужно обсчитать казну на пару сотен обленов – чем внимательнее за тобой смотрят, тем меньше видят.

– Так значит, теперь ты меня заколдуешь, вынудишь выйти за тебя, и я буду послушно выполнять твою волю? Учти, как только этой верёвки не будет, то сразу же доложу о тебе. Готовь зад к кострам жрецов Сантарры, маг, – практически выплюнув последнее слово, вздёргиваю подбородок: моя отчаянная необходимость сохранять королевское достоинство, даже будучи практически в неглиже перед мужчиной, от одного запаха тела которого стучит в висках.

Смех. Он смеётся, почти задорно и не издевательски, качая головой. Низкий, немного странный звук, но я больше не доверяю своим ушам.

– А ты девочка с характером. Но я не верю, что о магии ты знаешь настолько… ничего. Я бы преподал пару уроков, но только после того, как кое-что проверю. – Анвар медленно и шумно выдыхает, словно на что-то настраивается, и в его радужке играют голубые всполохи. А затем он вскидывает изуродованную правую руку, и вместо ногтей у него на пальцах появляются короткие серебряные когти, вызвав мой испуганный и поражённый писк. – Я же сказал, что успею надкусить.

Пытаюсь отшатнуться, вновь безуспешно дёргая верёвку, пока он тянется вперёд через спинку кровати. Зажмуриваюсь, понимая, что мне некуда отползать, рваными огрызками разума прокручиваю в голове варианты, как воспользоваться свободой ног и ударить в ответ… Поздно. Один из когтей коротко чиркает кожу на сгибе шеи, через острую боль оставляя царапину. Всхлипываю, замираю в ожидании новой раны, но этого не происходит, и я позволяю себе открыть глаза.