Hа небе осталась лишь одна самая яркая звезда, да луна, где-то там поднималось солнце.

Антон проснулся у самой пристани, когда капитан несколько раз просигналил всем укрывшимся по разным углам пассажирам о прибытии, и почему-то прятал от меня свои глаза...

***

- Скоро пойдет первый трамвай, мне нужно уходить.

- Hо ведь мы еще увидимся?..

- Да, завтра вечером - у каштанов.

- У каштанов, завтра вечером, - повторил я.

Интересно, что думали редкие утренние прохожие, когда видели двух молодых людей, что недолго стояли, обнявшись, прижавшись лицами, и шептались...

- Hу, вот и все - пора.

Мы поцеловались в губы.

- Подожди, еще...

Я задержал его, взял его руку, прижал к лицу его мягкую, теплую, чуть влажную ладошку, поцеловал. Отпустил.

- До завтра, в шесть, у каштанов.

И потом долго провожал взглядом уходящий с ним трамвай.

...Он не пришел завтра.

Он не пришел послезавтра.

Он с тех пор не приходил.

Я со странным спокойствием отнесся тогда к этому. Я шел вечерами на набережную, где все еще пахло спелыми каштанами, как от его мягкой ладошки с темными пятнами от сока каштанов. Здесь каждый белобрысый мальчишка был для меня немного им.

Вечера стали холодными, все сильнее чувствовалась близость зимы.

Вскоре первый сентябрьский мороз унес с набережной терпкий аромат каштановых орехов, разноцветные листья под ногами в один день обмякли и почернели. Я стоял на том же валуне и долго смотрел на застывшую осеннюю реку, в которой ничего не отражалось. Когда становилось зябко, я доставал большой орех, сохранивший тепло рук моего короткого знакомого. И возвращался запах, неповторимый запах каштанов, которых я так тогда и не попробовал.

Hо с тех пор иногда в сентябре я прихожу на старую набережную и смотрю, - не уродились ли каштаны.