– Вы ведь не прогоните меня на ночь?
– Не прогоним.
– Даже не мечтай, – подала голос Ленка.
– Умывайся и ложись, – подытожила я. – А утром повторим.
Он ушел в ванную, а я лежала на спине, смотрела в низкий потолок и думала о том, что жизнь начинается.
II
1
– Вита, ты тут?..
Муж неслышно вошел в кухню.
Стояла плотная зимняя темнота, чуть-чуть разбавленная звездным отражением снега со двора. Часы на микроволновой печи, духовке и кофеварке, красный огонек на спящем телевизоре лишь подчеркивали общий мрак.
Батареи грели хорошо; я сидела в одном халате, но не мерзла.
– Тут, – ответила я на ненужный вопрос.
– Ты чем-нибудь недовольна?
– Нет, с чего ты взял?
– С того, что не спишь, а сидишь, как сыч в ночи.
– Сижу, сижу, – подтвердила я.
– И все-таки, тебя что-то тревожит.
Он понимал состояние так, словно сидел во мне. Отпираться было бесполезно.
– Меня тревожишь ты, – призналась я. – Точнее, как тебе приходится жить со мной.
– А как мне приходится жить с тобой? – муж усмехнулся.
– Так…
Я закрыла глаза, чтобы представить, сколько лет мелькнуло с той ночи, когда все началось.
После игры, на которую впервые пришел Виталий, я уснула уверенная в счастливых переменах.
Проснулась я от ощущения наполненности.
Я знала, что не следует спешить. Я не стала ничего объяснять, просто попросила сначала заняться соседкой.
Та не возражала, перевернулась на живот, предлагая сесть сверху.
Завершив, Виталий поцеловал Ленку и перебрался ко мне.
Я подумала, что с подругой мы стали однопенисными сестрами: после меня Виталий вошел в нее, а после нее точно так же – в меня. Будь гермафродитами, мы бы могли забеременеть друг от дружки.
Эти идиотские мысли пронеслись в моей голове быстро, коитус продолжался долго и результат оказался не хуже, чем ночью. Потом мы попили кофе, затем по Ленкиной просьбе Виталий пристроился к ней еще раз, но у него, конечно, ничего не вышло.
Две остальные соседки, Роза и Оксана, были незакомплексованными; с иными мы бы и не жили. Когда не уезжали, они участвовали в игре, не мучась моралью.
Сначала я предложила вариант Лене, потом переговорила с ними и получила согласие.
Играть Виталий не приходил, просто являлся вечером и обрабатывал всех подряд – по часовой стрелке, начинал с Розы, обосновавшейся у двери. Моя женская жизнь пришла в норму – хотя у человека родительского поколения от такой «нормы» волосы встали бы дыбом.
Я привязалась к Виталию, он – несмотря на групповой вариант – привязался ко мне. К началу интернатуры, которую он проходил в 21-й больнице, родители купили сыну жилье и мы сразу поженились.
Квартира, конечно, находилась на окраине: возможностей дальнего заврайздравотделом недоставало в столице области – но была двухкомнатной и имела хорошую планировку.
Я устроилась терапевтом в районную поликлинику. Детей в ближайшем будущем мы заводить не собирались.
Оставалось жить и радоваться.
Однако, планируя семейную жизнь, мы не учли фактор моей сексуальной организации.
Точнее, Виталий ничего не знал, полагал, что в совместном совокуплении я развлекаюсь. Я же наивно надеялась, что после чувственного упрочения смогу получать удовольствие обычным порядком.
Но мы оба ошиблись.
Оставшись без соседок, я опять оказалась на обочине.
Некоторое время я мучилась, старательно имитируя оргазм. Потом однажды, сильно выпив, рассказала мужу обо всем.
Он даже не удивился – только расстроился из-за меня и сказал, что, должно быть, имеются какие-то выходы.
Найти их оказалось непросто.
Поначалу муж просто старался сдерживаться, чтобы довести меня до наслаждения прежде, чем доходил сам. Этот путь оказался тупиковым. Молодость требовала активности; продление приводило к тому, что не получалось ни у меня, ни у него.
Вариант повторного коитуса тоже не прошел. Как всякий нормальный мужчина, муж был не в состоянии полноценно удовлетвориться два раза подряд с привычной женщиной.
Способ, который мы наконец изобрели, как-то спасал, но меня не радовал, поскольку являлся искусственным.
Сегодня я подумала, что необходимы радикальные меры.
– Витя, надо что-то делать, – решительно сказала я. – Зачем тебе жена, которая не кончает просто так, а барахтается, как лягушка в клюве у цапли?
– Ну… – темный силуэт на фоне окна пожал плечами. – Я как-то уже привык. Другой мне не нужно.
– А помнишь, как у нас было? с Леной, Розой и Оксаной?
– Помню, увы.
– Почему «увы»?
– Потому что это была ошибка молодости, за которую теперь стыдно.
Муж вздохнул. Он, конечно, постарался вычеркнуть те похождения из памяти.
Я бы поступила точно так же, имей иную возможность полноценно жить.
– Скажешь тоже, – я возразила как можно бодрее. – Во-первых, мы с тобой и сейчас вроде как не старые. А во-вторых, тогда было нормально.
– Все это было давно.
В голосе мужа звучали непонятные нотки.
– «Давно» не означает «никогда больше».
– Что ты хочешь сказать?
– То самое, – я попыталась засмеяться. – Все можно повторить.
– Я не хочу ничего повторять. Я люблю тебя, Витка, и…
– Я тоже люблю тебя, Витя, – перебила я.
Слова о любви в подобной ситуации записной моралист воспринял бы фальшиво.
Видимо, мы по-иному понимали смысл этого слова.
– Но мы с тобой не пара Пушкинских героев, которые перекидываются письмами Онегина с Татьяной. Мы медики и понимаем, что любовь любовью, а физиология физиологией.
Молчание напряженно звенело между стен.
– Когда-нибудь, конечно все переменится.
– Tempori mutantur et nos mutantur in illis, – задумчиво подтвердил муж.
– Но сейчас для нас главное – секс. А наша сексуальная жизнь топчется в тупике. Я не хочу, чтобы ты был несчастлив со мной. И тоже не хочу стать несчастливой. Рано или поздно тебе все надоест и ты пойдешь на сторону, будет еще хуже.
– Так что ты предлагаешь? Откуда мы опять возьмем Лену-Розу-Раю?
Лед тронулся, это радовало.
– Ниоткуда. На них свет клином не сошелся. В нашей стране на одного мужчину приходится десять женщин. Только свистни – сбегутся и встанут в очередь.
– И где ты… хочешь свистеть?
Кажется, разговор – которого я сама не ожидала – начал заворачивать в нужную сторону.
– Да где угодно. Сколько квартир у нас на этаже?
– Сколько… – он на секунду задумался. – Еще одна такая, как у нас, остальные однокомнатные. По одной с каждой лифтовой стороны, напротив – четыре. Значит, всего восемь.
– Восемь, – я удовлетворенно кивнула. – Я пустила бы тебя по кругу к каждой из семи баб, которые там живут, чтобы потом ты вернулся и трахал меня, как зулус, до рассыпания на фракталы.
– Ты серьезно?
– Нет, конечно!
Я наконец рассмеялась – облегченно, поскольку поняла, что в целом вопрос решен.
– Мы живем не просто в России, а в ее мусульманском анусе.
– Скорее даже в ректуме, – поправил муж. – Уж больно воняет со всех сторон.
Работая в муниципальном ЛПУ, где руководящие должности были заняты нацкадрами, он имел право на такие слова.
– Трахаться хотят все, но если признаться вслух, побьют камнями, – сказала я. – В социуме ханжей самой слово «секс» до сих пор под запретом. Но есть другой вариант.
– Какой?
– Ты хирург городской больницы, режешь тех, кого привезут. А я районный терапевт и владею контингентом. Работаю, ясное дело, без году неделя. Но мне ничего не стоит наврать, будто собираюсь в ординатуру, набираю материал для кандидатской, нужна статистика. Приду в регистратуру, просмотрю карточки и выберу тебе десяток женщин. В возрасте, не предполагающем притязаний. Разведенных, приличных, живущих недалеко.
– Ты шутишь, Витка.
