Литмир - Электронная Библиотека

Андрей Бронников

Сон

`

Падал мягкий, тёплый, как пепел, снег. Сквозь его плотный занавес не было видно ничего, даже вытянутой вперёд руки. Снежинки были крупные и мохнатые, а масса падающего снега – настолько густой, что, казалось, не оставляла места для воздуха и затрудняла дыхание. Постепенно дышать становилось легче, но не потому, что снегопад ослабевал, скорее снежинки становились мелкими и твёрдыми.

Едва различимые корявые ветви деревьев и вмиг потемневший на фоне белоснежного покрова дикий кустарник делали местность зловещей и вызывали щемящую тревогу. Но даже такое плотное безмолвие не могло уберечь зимнюю природу от пристального взгляда невидимого наблюдателя. Сквозь снежную пелену женские глаза, излучающие тепло и любовь, смотрели с сожалением и детским укором. Кроме глаз ничего не было видно, но редеющий снег, казалось, вот-вот, уже через мгновенье, сделает доступным взору образ их обладательницы…

……………………………………………….

Арефьев проснулся от болезненного содрогания тела, завыв стоном безнадежного пропойцы. Пребывание в этом ночном видении было сродни наркотической зависимости. Душевное наслаждение, которое он при этом испытывал, с пробуждением сменялось физической болью и ломкой во всём теле. Чтобы избавиться от мучений, необходимо было вернуться в сладкое небытие, в глубину странного сна, в созерцание карих глаз незнакомки, без которых он уже не мог жить.

С тех пор, как он начал осознавать самого себя, этот сон постоянно возвращался к нему. Иногда странное видение не приходило по несколько месяцев, и тогда Арефьев каждый вечер ложился спать, ожидая и надеясь, а бывало, что это происходило чуть ли не каждую ночь. В такие моменты Дмитрий, напротив, боялся уснуть, потому что каждый раз от переизбытка чувств, вызванных странным сном, он мучился душевными и физическими страданиями.

Боль не отпускала его организм, попавший в зависимость от видения, и когда оно исчезало надолго. Только теперь она терзала уже из-за его отсутствия.

Арефьев сполз на пол и, как червяк, невероятными изгибами тела попытался облегчить физическое страдание. Душевную боль невозможно было унять ничем. Такое мучение человек испытывает при расставании с предметом глубокой земной любви.

Мужчина с трудом поднялся, кое-как добрался до кухни и достал из шкафчика початую бутылку коньяка. Жадно сделал несколько глотков. Полегчало. Затем он поставил коньяк на место, набрал из-под крана кружку холодной воды и вылил её на голову. Вытер лицо несвежим кухонным полотенцем. Дрожащей рукой чиркнул зажигалкой и прикурил сигарету.

Теперь можно было опять прилечь. Но спать уже не хотелось. Арефьев глядел в потолок и наслаждался наступающим покоем. Душевная боль уступала место горькому сожалению о прожитой жизни, о несбывшихся юношеских мечтах, о не состоявшейся любви, и о чём-то ещё, чего он сам не ведал, но к чему неосознанно стремился всегда. Щемящее чувство сиротского ожидания, знакомое с раннего детства, когда мать, не особенно заботясь о сыне, оставляла его в детском саду на ночь, охватило его. Но тогда он мог плакать, а сейчас душа в грубой оболочке не позволяла ему разрыдаться. Возможно, тогда стало бы легче. Прикуривая одну сигарету от другой, он ждал рассвета, и тот наконец пришёл. Пришёл дождливым и пасмурным утром, не радуя надеждой или облегчением, обычно наступающими с уходом тяжелого ночного мрака.

Дмитрий обожал ароматный и крепкий кофе, но варить его не умел, поэтому полуавтоматическая кофеварка была единственной ценимой им вещью в холостяцкой квартире. Посреди неубранной кухни с пожелтевшим от древности холодильником и не менее древней мебелью она, кофеварка, выглядела бриллиантом в плохой оправе, и функции свои выполняла, исправно радуя хозяина волшебным напитком…

Мягкое лязганье кофемашины, а затем энергичное бурление готового напитка известило Арефьева о том, что можно приступить к любимому ритуалу и тем облегчить страдания измученного организма. Дмитрий поставил перед собой на стол толстостенную керамическую чашку.

Поверхность густого коричневого цвета наполовину была покрыта жиденькой пеной и маслянистыми пятнами. Это означало, что кофе удался. Лёгкий пар, не поднимавшийся выше краёв чашки, напомнил дымок гаснущей сигареты, и Арефьев тут же закурил. Он не признавал ни сахара, ни молока в кофе. Из добавок только сигарета, изредка коньяк. Причём, в изрядной дозе, и, по сути, это был уже другой напиток. Крепкий аромат бодрил дух. Для бодрости тела необходимо было сделать хотя бы пару глотков, но сначала Арефьев в несколько глубоких затяжек вытянул чуть не половину сигареты и следом залпом осушил половину чашки. Посидел несколько минут, задумчиво глядя в окно, как будто забыв о горящей сигарете, затем повторил все свои действия ещё раз и на этом закончил кофейную церемонию.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1
{"b":"777488","o":1}