Когда я шел обратно к выходу из фабрики, Даглас прислал сообщение о том, что отъехал по какому-то важному делу и будет ждать меня на парковке через двадцать минут. Еще прикрепил фотографии пельменей к сообщению и несколько подбадривающих смайликов. Мне кажется, что интересные люди не хотят никому доказывать свою уникальность, а скорее наоборот, стараются ее никому не демонстрировать, раскрываясь только при личном общении. Даглас был именно такой. С виду неприветливый, чопорный и даже склонный к агрессии, но при ближайшем рассмотрении, его своего рода добродушная открытость, делала отношения к Дагласу чрезвычайно легкими и приятными. Пожалуй, это было его главным отличием от большинства современных людей, склонных импульсивно и сиюминутно, проявлять в своей внешности и поведении последние остатки индивидуальности.
Я поймал себя на мысли, что торопиться сейчас некуда и мне тут же захотелось пройтись по фабрике и осмотреться.
Гуляя по длинным коридорам, я старался не замечать никого вокруг. В голову снова лезли мысли об отце. Должен признаться, я добровольно пускал их в себя именно здесь, в этих мрачных коридорах пусть и не церкви, но все же ее части. Мы никогда не были с ним близки, как бы мне этого не хотелось и как бы он не убеждал себя в обратном. Человеку было уже далеко за пятьдесят, но он непреклонно не желал видеть, что его сын давно перерос его убеждения. В наших жилах текла одна кровь и именно здесь я ощутил, как мне от этого больно.
Проходя мимо очередной двери я обратил внимание, как возле нее скопилось довольно внушительное количество тележек набитых доверху высушенными человеческими трупами, заламинированными в плотную прозрачную пленку. Обескровленные и обезображенные, они напоминали использованный пакет от мясного коктейля, скукоженные ровно настолько, насколько еще способны принести пользу при финишной переработке. Вокруг было по-захолустному грязно. Недалеко стояло несколько санитаров, увлеченно разговаривающих между собой и периодически поглядывающих на часы. Эти «рудокопы» не обращали на меня никакого внимания и я, воспользовавшись этим, подошел к приоткрытой двери, чтобы заглянуть внутрь.
Я увидел довольно большой, хорошо освещенный цех, где в несколько рядов были расставлены операционные столы, над которыми, склонившись, орудовали «серые балахоны», в основном люди, насколько я смог это увидеть. Оснащенные всеми необходимыми инструментами, с нацепленными на потные шеи фартуками, они непринужденно ковырялись в трупах лежащих перед ними. Они извлекали из них все, что только можно было отрезать и сортировали человеческие внутренности на перфорированные подносы, с которых в специальную емкость стекали последние остатки не откачанной крови.
На большинстве санитаров капюшоны были сняты. Должно быть они закрывали им свет и мешали работать. Я невольно задержал взгляд на одном из них, том что стоял неподалеку от входа. Глаза его горели а щеки были натянуты гримасой старателя. Увидев, как я наблюдаю из коридора, один из этих «мастеров» оторвался от трупа и свирепо задернул небольшую занавеску, прикрыв себя от чьих-либо взглядов. Не долго заставил себя ждать и угрюмый смотритель, появившийся откуда-то из глубин этого цеха. Подойдя ближе ко мне, он молча протянул руку к терминалу на стене. Передо мной тут же задвинулись двери, скрыли этот вертеп, бесстыдно отблескивая черным глянцем.
Отправившись дальше по коридору, уже в сторону выхода, я не желал принимать все это близко к сердцу. Тем более что-то подобное я уже видел на своей практике, пусть и не в таких масштабах. Не могу сказать, что привыкну к этому месту за день или два. Со временем что-то определенно перестанет вызывать гнетущее отторжение. Мне остается надеяться, что я не превращусь в тех, кому любая оплачиваемая работа закрывает на все глаза.
Пройдя еще немного, я услышал знакомый гул, где-то вдалеке, говорящий о том, что я приближаюсь к центральному распределительному залу. Ожидая скорую встречу с Дагом и что на сегодня моя работа закончена, я не торопясь направился в его сторону.
Вдруг, вдоль всего пола коридора, там где периодически мелькали путеводные линии под тележками, загорелись три полосы по центру, переливающиеся волной красного света в направлении центрального зала. Остальные же полосы в мгновение погасли. Свет вокруг стал чуть-чуть ярче, как будто зажглось дополнительное освещение. Я не понимал что происходит. Разве что, этот сигнал означал нештатную ситуацию или что-то в этом роде. Некоторые сотрудники фабрики лениво двинулись в сторону выхода, кто-то даже беспечно бросил свою тележку в коридоре. Многие просто остановились, чтобы связаться с диспетчером.
Я был уверен, что ничего серьезного не случилось. По крайней мере реакция большинства, тех кто находился рядом, говорила именно об этом. Тут же я услышал, как рядом со мной разъехались двери и не желая примыкать к толпе и толкаться со всеми у входа, я метнулся внутрь какого-то помещения, чтобы переждать там и заодно связаться с Дагом. Может он зашел на фабрику, чтобы найти меня в морге?…
Я оказался в начале протяженного криосклада, доверху наполненного одинаковыми герметичными биоконтейнерами. Они были аккуратно и заботливо уложены на огромных, высоких стеллажах, которые занимали большую часть всего помещения, оставляя между собой лишь небольшие узкие коридорчики для прохода персонала. Вокруг было светло как днем, немного холодно и совсем безлюдно. Мне захотелось узнать, что хранят здесь, в этих небольших белых кейсах. Подойдя к пульту управления, я закрыл за собой дверь. Еще раз убедившись в том, что рядом нет ни души я направился к ближайшему стеллажу и достал один из контейнеров, лежавший у самого края. Положив его на пол и едва открыв плотно припечатанную крышку, я заметил как оттуда вывалился небольшой серый овальчик, который как выяснилось оказался чьим-то бывшим языком. Серый, сморщенный, высушенный до размера разве что пальца он напоминал старый, засохший кусок клея. Я осторожно поднял его и положил обратно в контейнер, до верху набитый его молчаливыми собратьями. Неужели им не хватает места для того чтобы хранить все эти органы, подумал я и закрыв крышку, вернул контейнер на место.
Пришло время связаться с Дагом, узнать, где он сейчас. Я откинул рукав и направил ему вызов по криптофону.
– Да, Коул – ответил мне Даг.
– Ты где Даг? – спросил я в надежде, что мы не разминулась.
– Буду через минут…фффшш… Что у вас там происходит, я вижу как возле…фффшшш.. огромная очередь из сборщиков и никого не при…фффффшшш…ают. – сквозь помехи смог разобрать я.
– Тут какая-то мелкая авария или что-то вроде того, я увидел три линии на полу и решил связаться с тобой прежде чем уйти.
– Где ты, Девид?
– В хранилище, рядом с центральным залом. Буду на парковке через пару минут, жди меня там.
– На складе?..пфффшш.. Ладно Коул я еду на парков..фшшш…. Будь ос…пфффшш..ожен.
Я с облегчением отключил криптофон и направился к пульту управления ,чтобы открыть дверь в коридор и покинуть этот жуткий холодильник. Нажав на крохотной панели нужную кнопку, я с растерянностью посмотрел на дверь. Ничего не происходило, вернее дверь реагировала каким-то странным звуком, похожим на треск старых конденсаторов. Я нажал на кнопку еще раз, но она не открывалась. Оглядевшись вокруг и собравшись с мыслями, я решил что она отключилась из-за сбоя при тревоге или просто сломалась. Что странно, ведь дверь наоборот должна быть разблокирована в случае какой-либо опасности для сотрудников. Только я начал обдумывать варианты как открыть ее, в одно мгновение погасло все освещение на складе, из которого я пытался выбраться. Со всех сторон повалил демонический гул сирены исходящей из громкоговорителей, похожий на дикий крик обезумившего быка. Кругом был сплошной мрак. Мрак непроницаемый и бездонный, полное отсутствие любого проблеска света. Я тщетно крутил головой во все стороны, пытаясь найти хотя бы один источник света или свежего воздуха или что-то, что смогу различить в этой темноте. Все безрезультатно. Я тут же вспомнил, что не взял фонарик из машины и меня неминуемо охватило чувство страха.
