Он поднял прищуренный взгляд на Ворона.

– Вот что, Тули, ты мальца отпусти…

Не дослушав, капо сорвался на крик:

– Как отпустить! Они же наших порезали!

– Отпусти, я сказал! – Холодный взгляд Наксоса уперся в лицо Ворона, и тот, недовольно ворча, полоснул ножом по веревкам на руках пленника.

Окровавленный парень поднялся, все еще не веря в освобождение, а Акси спокойным, почти ласковым тоном подтолкнул его:

– Иди, иди, сынок! И Шауру скажи, что мы придем сегодня спросить с него. Придем и спросим строго, пусть готовится.

Не чаявший остаться в живых пленник осторожно начал пятиться, шарахаясь от злобных взглядов, провожающих каждый его шаг. Наконец он не выдержал и, развернувшись, бросился бежать, а Тули вновь повернулся к вожаку.

– Если ты решил сегодня идти резать иберийцев, то зачем этого отпустил? Лишнего бойца им подарил. И вообще, зачем предупреждать? Подкрались бы по-тихому, да и замочили всех!

В глазах Акси промелькнула искорка жалости к собеседнику.

– Ты хороший капо, Ворон, но в целом картины не видишь. Ночью по-тихому поймали бы от силы четверть, а Шаур и большинство бы разбежались. Значит, вскоре бы снова собрались и все вернулось бы к началу. Нет, нам надо так хлопнуть по столу, чтобы не только иберийцы поняли, но и до всех остальных дошло: с нами шутки шутить – себе дороже.

Осознавая в душе правоту вожака, Тули все равно огрызнулся:

– Если в открытую пойдем, стенка на стенку, то много наших поляжет.

– Ты собирай своих бойцов, Ворон, – Наксос задумчиво прищурился, глядя тому прямо в глаза, – и другим капо скажи, чтобы к вечеру все были здесь.

Тот, набычившись, уже сделал шаг, и тут Акциний добавил:

– Собирайтесь, а много наших не поляжет – это я вам обещаю.

–

Все пять старших капо с отрядами по двадцать-тридцать человек уже шумели за дверями амбара, а Акциний, рисуя палочкой на земле, все еще втолковывал Мере его задачу:

– Двадцать парней, что ты отобрал, посадишь в лодки, затем пересечете бухту Радужную вот так, – он прочертил линию, – и выйдете прямо к Золотому мысу. Люди Шаура в основном контрабандисты и думают, что мы сухопутные крысы, а море принадлежит им. Значит, с воды вас ждать не будут. Мы подойдем со стороны города, и они, скорее всего, встретят нас на перешейке. Как увидите, что мы на месте, так сразу высаживайтесь и поджигайте все, что горит: сараи, заборы, дома. И побольше шума! Растянитесь в линию и орите во все горло: «Барра!»

Он поднял взгляд на парня.

– Кстати, барабан нашел?

– Нашел. – Притихший Мера, не удержался и спросил: – А зачем барабан то, Акси?

Наксос усмехнулся:

– Чем больше непонятного, тем страшнее! Это же не железные легионы, а так, шелупонь. Пока азарт играет, они бойцы, а стоит лишь вспыхнуть искорки страха, так и все, побегут как овцы.

Покивав головой, парень поднялся.

– Все понял! Сделаю в лучшем виде.

– Верю! – Похлопав друга по плечу, Акциний направился к выходу, где его уже ждал нервно топчущийся Клешня.

– Пошли, что ли, – Наксос распахнул дверь. – Начнем то, ради чего мы, собственно, сюда и пришли!

–

Банда восточных доков шла плотной толпой, заполонив дорогу от края до края. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, но было еще достаточно светло, и случайные прохожие, издалека завидев вооруженных палками и ножами людей, благоразумно разворачивались и бежали прочь. Неслаженный топот ног сопровождался звуком захлопываемых дверей и ставень, а местные жители, затаившись в домах, молились, чтобы их пронесло и бандиты затеяли свои разборки в другом месте.

Акциний двигался впереди разномастной колонны и смотрел на море, где пять крохотных точек уже подходили к Золотому мысу.

«Молодец, Мера, – мысленно похвалил он друга, – пока все идет хорошо!»

Дорога круто свернула и покатилась вниз к заливу, где темным вытянутым пальцем выделялся Золотой мыс. Отсюда Акси был хорошо виден поселок иберийцев и баррикада, что возвели люди Шаура на подходе к нему.

Разглядев импровизированную стену, толпа начала волноваться, послышались выкрики:

– Смотри, укрепились, гады!

– Сучьи дети! Никогда по-честному не дерутся!

Подстраиваясь на ходу, к Наксосу протиснулся Ворон.

– Слышь, если полезем в лоб, то кровью умоемся!

Усмехнувшись, Акси сказал громко, так, чтобы слышала шагающая за ним молодежь:

– Что, уже струхнул, Ворон?

Послышались смешки, и Тули злобно оскалился:

– Мне бояться нечего – я свое уже отбоялся!

– Если так, – взгляд Акциния резанул по лицу капо, – то делай что должен, а об остальном позаботятся на небесах.

Банда восточных доков вырвалась на прямую, и над баррикадой уже можно было различить оскаленные лица иберийцев, ножи и топоры в руках. С каждым шагом движение колонны становилось все медленнее и медленнее, и наконец, растекшись вширь, она остановилась шагах в двадцати от противника. С обеих сторон посыпались оскорбления, но бросаться в схватку никто не торопился.

– Ну что же ты, Добряк, – над завалом выросла патлатая башка Шаура, – подходи, угостим на славу!

Акси вышел из рядов и сделал пару шагов вперед, а Ибериец припустился еще пуще:

– Чего встал, старый сутенер? Испугался? Это тебе не шлюхами торговать!

С баррикады донесся хохот, но чувствовалось, что смеются люди, скорее, через силу – уж больно напряженно звучали голоса

Акциний еще прошел вперед и заговорил так, чтобы его хорошо слышали обе стороны:

– Я не обижаюсь на тебя, Шаур, ведь грех обижаться на глупца.

Ибериец довольно заржал:

– Смотрите, ребята, сутенер заговорил о грехе!

Не обращая внимания, Акси продолжил, и слова его удивили как чужих, так и своих:

– Ты думаешь, мы пришли вас резать? Нет, Шаур, мы пришли только посмотреть.

– На что же?

В голосе вожака иберийцев все еще слышалась насмешка, но спокойная уверенность Акциния уже начала заползать тревогой в его душу.

– На то, Шаур, как тебя, твоих людей, ваших женщин будут жечь и топить в море, как сравняют с землей ваш паскудный поселок, как вырвут этот гнойник с лица города!

Губы Иберийца скривились в злой гримасе.

– И кто же это сделает?

– Город! – Акси развел руками, словно говорил прописные истины. – Город послал против вас солдат! – Он повысил голос: – А ты что думал! Ты думал, что залез в мой карман, и все! Нет, идиот, ты нарушил мир, который всех устраивал, ты начал войну! А война городу не нужна! Ему нужен порядок, а вот война, как и ваш вонючий поселок, ему не нужна! Вас сожгут, сотрут с лица земли, а трупы побросают в море на корм рыбам.

Молчаливое недоумение с обеих сторон стало ответом на его речь. Никто по-настоящему не мог взять в толк, о чем он говорит. Городу всегда было наплевать на разборки банд, и власти никогда не вмешивались, считая за благо, когда бандиты убивают друг друга.

Акциний дал напряжению накалиться и, заметив поднявшийся над домами первый столб дыма, закричал:

– Обернитесь! Ваша гибель уже за вашими спинами!

Головы на баррикаде дернулись в сторону поселка, а там уже вовсю бушевало пламя. Зарокотал барабан, и разрозненно зазвучал клич имперских легионов:

– Барра! Барра!

Клич звучал все громче, заглушаемый лишь воплями женщин и плачем детей. Зарево пожара окрасило горизонт, и на этом фоне слова Наксоса прозвучали как приговор:

– Беги, Шаур! Бегите все, пока еще можете!

На баррикаде начался хаос. Раздались панические крики:

– Легионеры! Обходят!

Многие защитники, оставив свои места, бросились к домам спасать имущество и детей, а Акси оглянулся на молодого вора, что недавно взял в круг ближников. Парень был из пленных варваров, и сведенное клеймо раба на лбу так же, как и кличка, явно указывали на это.

Акциний мрачно улыбнулся ему:

– Ну что, Венд, пришло твое время! Иди и принеси мне голову Шаура!

Звериный оскал был ответом, и, вскинув над головой топор, варвар бросился вперед. Вслед за ним рванула его десятка, и воздух пронзил рев разинутых от ярости ртов. Сбросив оторопь, вся молодежь кинулась за первой волной, а Венд уже взлетел на баррикаду, и удар его топора расколол чей-то затылок.