========== Часть 1 ==========

Серый взялся за дверную ручку и сразу отдëрнул ладонь. Брезгливо встряхнул конечностью и попытался рассмотреть, в чëм он изгваздался.

— Твою мать!

Вот какие козлы мажут дверные ручки там же, где живут, — в обычной пятиэтажке на улице Мира — каким-то липким дерьмом, а? И так картина печальная — лампочки перегорели — не видно ни хрена, застарелый запах кошачьей мочи, тëмно-синие с белым стены, как в обезьяннике, так ещё и мерзость на ручке. Вот неужели самим нравится так жить?! И ведь большинство жильцов наверняка нормальные люди. А среди них встречаются такие. Уроды.

Серый поморщился и вытер ладонь платком, откинув идею принюхаться, чтобы понять, что же это было.

Поднявшись на четвёртый этаж, он загремел ключами, запоминая, что «насечкой вверх». Старая дверь, обитая планками из светлого дерева, заскрипела петлями, умоляя еë смазать. Блеснул огромный, как окуляр подзорной трубы, глазок.

Соседняя дерматиновая филëнка приоткрылась на ширину натянувшейся цепочки, и во мраке другой квартиры моргнул чей-то любопытный глаз.

— Э-э… здрастье? — Серый кивнул и уже почти зашёл в свое новое временное жильё, как был остановлен басовитым:

— Здра-а-астье! Ты чего, сосед наш новый, что ль? — дверная цепочка с металлическим лязганьем растянулась чуть шире. Серый не удивился бы, если бы изнутри была вмонтирована лебëдка. В щели показалось полное лицо видавшей виды тëтки с мелкой красной химией на голове. Из глубин квартиры пахнуло рыбным супом.

— Ну, вроде того, — вежливо улыбнулся Серый, поправляя ремень спортивной сумки с вещами, висевшей на плече.

— Ну давай-давай. Я тётя Марина, кстати.

— Сергей.

— Ну, живи не тужи, Сергей! Только баб не води, алкашку не жри, шприцы не разбрасывай, песни не ори и музло ночью не врубай. А, и в квартире не кури, а то всё ко мне вытяжкой тянет. Понял?

— А где курить? — усмехнулся Серый, позабавленный диктатурой. Остальные пункты его не волновали.

— В подъезде. Вишь, банка из-под кофе? Тебе туда.

— А дым из подъезда в квартиры что, не тянет?

— Окошко откроешь, не развалишься. И не умничай. Тут умников не любят. Ну, с новосельем тебя, Сергей! — буркнула тëтя Марина и захлопнула дверь.

Серый вошёл в квартиру и очутился в начале двухтысячных, а может, и в середине девяностых. В прихожей «кирпичная» самоклейка, глянцевое трюмо из прессованных опилок, круглое зеркало в железной раме и чьи-то осенние ботинки, покрывшиеся ровным слоем пыли. На стене календарь со змеёй-альбиносом за 2001 год.

В единственной комнате жëлтенькие бумажные обои, которые строители наклеили, особо не заморачиваясь, приятно радовали взор. В отличие от всего остального, что тускло освещала двухрожковая люстра. Продавленный диван, обитый жуткой синтетикой, «горка под вишню» с квадратным телевизором, круглый стол, покрытый плюшевой скатертью с бахромой, и костлявая подставка под цветочные горшки. Часы с кукушкой давно встали, свесив гири в виде шишек. На стене — ну кто бы сомневался — бессмертный символ ушедшего столетия — добротный ковёр с восточным орнаментом. Ещё в детстве Серый перед сном смотрел на подобное полотно, которое висело возле его кровати.

Вздохнув, Серый пошёл на кухню, уже догадываясь, что там увидит. Так и есть. Древний замасленный гарнитур, старушка-плита, пожелтевший «Саратов», застеленный липкой клеëнкой обеденный стол и монстр советского образца — газовая колонка с рисунком зажжëной спички.

М-да-а. Надо было всë-таки не слушать Тëтьтаню, еë подружку Алевтину Сергеевну и их общее «зачем снимать у чужих, вон, у Леночки жилище пустует! Будешь коммуналку платить. И ты не у чужих, и ей полегче», а снять нормальную хату. Пусть дороже, но хоть не жить на этом кладбище эпохи целых два месяца. По крайней мере, строители, которые делали ремонт в его квартире, ориентировались именно на этот срок.

Нет, Серый не был снобом. В подобной постсоветской обстановке он спокойно жил все свои тридцать два года. Сначала с Тëтьтаней, которая оформила над ним опеку после смерти своей сестры. Потом в своей квартире, за которую выплачивал ипотеку. Но там было всë своë, привычное.

Только недавно, сбросив ипотечное ярмо, он позволил себе замутить в своей квартире ремонт. Чтобы тëплый пол, хорошая сантехника и нормальная, удобная мебель. Чтобы не стесняться привести компанию на вечер. Чтобы в самый ответственный момент древняя канализация не подложила свинью и не пустила своё содержимое верхом, как в прошлый раз. Секс тогда, естественно, обломился. Немного найдётся любителей потрахаться, когда квартиру заливает зловонное… неважно.

Серый ещё раз окинул новое пристанище тоскливым взглядом, вздохнул и решительно закатал рукава.

***

Через пару часов, чувствуя себя подыхающим верблюдом, Серый вывалился в подъезд, на ходу пытаясь вытянуть онемевшими пальцами сигарету. Конечно, можно было вызвать бригаду уборщиц, или, как сейчас модно говорить, клининг-менеджеров, но он решил не пасовать перед первыми сложностями и воспринимать новую реальность как некий квест. Работать руками его Тëтьтаня научила, и со стрессоустойчивостью тоже было всë в порядке — кто видел блюющий унитаз, того не испугать слоями пыли.

Поэтому Серый весь день отмывал и оттирал всë, что видел, и даже чудом воскресил оранжевый «Тайфун», который нашëл в «тëщином шкафу». После оживления пылесоса он уверовал в свой целительский дар и попытался повторить тот же трюк с телевизором, но белорусский «Витязь» упорно показывал помехи, не реагируя на реанимационные действия. После часового «танца с бубном» вокруг упëртой пластмасски Серый бросил это дело и ограничился музыкой на телефоне.

Облокотившись на покрашенную синей краской стену, Серый с наслаждением закурил. Сизая струйка дыма направилась в открытое окно. Банка «Нескафе» ждала пополнения. Корявые надписи на стенах давали краткие характеристики жителям подъезда. Романтика.

В гулкой тишине подъезда послышался скрип открывающейся пролëтом ниже двери — видимо, смазывать петли тут было не в почëте. К заветной кофейной банке начал подниматься худощавый парень, рассеянно вертя в длинных пальцах помятую пачку дешëвых сигарет.

— Привет, — Серый гадал, напорется ли от очередного соседа на «баб не води, алкашку не пей». Хотя вряд ли. Мальчишке на вид лет семнадцать. Такому, небось, самому ещë лекции читают.

— Даров! — пацан явно старался казаться повзрослее и помощнее, судя по его нарочито грубоватому голосу и появившейся посередине пути походке вразвалочку. Серый хмыкнул. Было бы что разваливать! Хрупкий, почти прозрачный, ничем не примечательный шкет. Растянутая футболка болтается, как на вешалке. На покрытых кошачьими царапками кистях и запястьях просвечивают вены. Даже щетина ещё не пробивается — щёки гладкие, как и жилистые руки. Совсем ребёнок. Только глаза колючие, смотрят настороженно.

— Серëга.

— Санëк. Кхм-кхм… Александр!

Серый спрятал усмешку, крепко пожимая тонкокостную ладошку. Ага, Александр. Все были «Александрами» в свои пятнадцать-семнадцать. Хорошо ещë, что без отчества и визитки.

— Сосед новый?

— Ага. Из семьдесят третьей.

— А-а… Над нами. Там раньше тëть Зина жила. Хорошая бабулька, божий одуванчик. Пирожки с мясом пекла вкусные. Померла года два назад, а дочери продавать хату жалко. Вроде жильцов и не было никогда? Квартира пустая стояла, — Санëк стряхнул пепел в жестянку, исподтишка рассматривая рослого молодого мужчину.

— Она знакомая моей тëтки. Пустили ненадолго, — улыбнулся Серый, стараясь так же незаметно рассмотреть собеседника. Под глазами тени, брови нахмурены, уголки губ печально опущены — не сказать, что у молодого поколения цветущий вид. Но, главное, взгляд — затравленный, словно мальчишка ожидает пинка в любой момент.

— М-м…

Они помолчали, докуривая.

— Санька, бля! Ты куда съебался? Просила же говно за Васькой убрать! — донёсся издалека едва приглушëнный женский голос.

Парень вздрогнул, кинув на собеседника быстрый взгляд и поспешил вниз. Резиновые сланцы зашлëпали по заплëванным ступеням. Хотя этот пролёт был ещë относительно чистый, если сравнивать с первым и вторым этажами.