– Выкопай криницу – узнаешь.
Удивительно, как много мудрости в этих словах. Целый философский колодец. Чем глубже копнешь, тем больше подсказок обнаружишь. Лев задумался о своей разноглазой судьбе и вроде бы узрел правильный ответ, который пробивался, подобно роднику на дне ямы сомнений, которую каждый человек выкапывает себе сам. Но тут великая сермяжная правда с возмущенным треском порвалась на портянки.
– Эй, мо'лодежь! Вам лишь бы потрындеть. Небось, о бабах? – Степан Пантелеевич расточал ароматы скипидара и крепкого табака-самосада. – Прадед мой на хуторе бражничать запретил, а до'лжно бы еще и разговоры похерить. Допережь того в станицах, затевая всякое дело, собирались соседи погуторить. Садились за стол, в ногах же правды нема. А пустой стол – позор для хозяина. Ставили бутыль первача, закуску, а у всех кисеты с табачком – покурить охота. Часами просиживают, а дело не сподвигается. Под пустое балаканье я бы тебе обувку неделю ладил, а молча да без попойки… На-ка, примерь!
Он достал из-за спины пару сапог и бросил на кучу соломы в углу, вроде бы небрежно, как нечто незначительное, но изумление, промелькнувшее в глазах гостя и сына, старому казаку явно понравилось.
– Казацкие чо'боты крепкие, – горделиво продолжал он. – Хошь бегай, хошь пляши, хошь поперек реки плыви. Даже горящее поле перейти можно без всякого ущерба.
Лев поднял один сапог, потер каблук пальцами. Неожиданно возникло желание приложить голенище к щеке, он так и поступил. Ничего себе, какая кожа! Мягкая, тянется легко, но при этом прочная, не порвешь. Подошва жесткая, там скрыта стальная пластина. На гвоздь наступишь – гвоздю же хуже. Носок и пятка долго не протрутся, там нашита защитная косичка из ремешков, скрученных с толстой проволокой. Отличный сапог, а главное, сел, как влитой. Не натрет, небось. Лев натянул второй, прошелся туда-сюда, топнул. Идеально. Разве что кожа чуток поскрипывает.
– Скрыпит? – угадал Степан Пантелеевич. – Ну, скидай. Смажу на ночь касторкой, утречком наденешь и уже не захочешь сымать. Хоть всю планету обшагай – сносу им не будет.
Катя И-ва написала в хронике Льва Мартынова:
«Привет, Перелётный! Приходи на концерт в Байресе, будет весело»
Лев совершенно не представлял, кто эта Катя и на какой концерт она приглашает, но зайдя на ее страничку, хмыкнул: а, ТА САМАЯ Катя. Милые локоны, глаза как у анимешки, вечно-приоткрытый рот. Пару лет назад весь Интернет следил за романом этой девушки с гитаристом легендарной рок-группы. Каждый третий комментарий к их совместным фото сочился ядом.
Да-да, конечно, официантка и миллионер.
Да-да, конечно, ей двадцать, ему шестьдесят.
Да-да, конечно, это любовь с первого взгляда…
Но подавляющее большинство в очередную сказку о Золушке поверило безоговорочно. Как сейчас верит байкам Перелётного жениха. Большинство – оно такое, доверчивое. Возьмите выборы депутатов, конгрессменов, сенаторов или президентов, любые возьмите, даже честные – сами убедитесь. Впрочем, мы отвлеклись, как обычно.
Вернемся к Кате. Спустя полгода она перестала волновать Интернет, потому что появилась новая Золушка. А потом еще пять или шесть. Хейтеры, тролли и восторженные обожатели перебежали к ним. Подруга рокера ушла в тень, но не ушла от рокера, как теперь выяснилось.
Лев огляделся в поисках красной рубахи, – вот она, уже выглаженная, на спинке стула, – начал натягивать через голову, да так и замер. А вдруг это ловушка? Следователь Белопузов вполне мог задержаться на континенте, приковылять из Бразилии по мерцающему следу из фотографий с самым популярным в интернете хэштегом. Устроит засаду за кулисами и повяжет, не дав дослушать до конца песню о нервном срыве. Бывали случаи. В Петербурге бандитов ловили на Розенбаума, а в Нью-Йорке беглого мафиози заманивали на Оззи Осборна. Только один концерт! Столь вкусная наживка заставит самого недоверчивого рыба плюнуть на врожденную осторожность и выплыть из-под коряги.
Лев посмотрел на мир через красный шелк. Подобная пелена сейчас застит все здравые мысли в его голове. Что за паранойя опять? При чем тут следователь? Катя увидела, что самый известный путешественник right now[5] проносится мимо. Включила магнит своего обаяния, притягивает к музыкальной тусовке. Это же шанс скрестить, так сказать, лучи славы. Он знаменитость. Она знаменитость. На сцене тоже сплошные знаменитости. Такой концерт нельзя пропустить, даже если это ловушка.
Наталья Гавриловна продолжала енотить. Дуняша помогала, поэтому ее телефон оказался в полном распоряжении беспокойного гостя. Он позвонил Кате, договорился о месте встречи. Потом подумал с минуту и набрал номер Александры, который успел выучить наизусть. Сердце тревожно сжалось, затихло, пропуская удары, и поскакало дальше лишь после пятого гудка. Лев заглянул в личные сообщения – от Саши ни слова. Он не смог удержаться, написал: «Привет! Как здоровье?» и ворочался всю ночь, ругая себя, бесхребетное ничтожество, за склонность к уступкам.
Утром проверил: она прочитала, но ответом не удостоила.
Подождать?
Написать снова?
Нет, пора уже проявить гордость, о которой наперебой говорили Яша и доктор Фрейд. Хотя говорили они разное. Казак предлагал копать колодец, чтобы показать всю глубину своих чувств, а отец психоанализа предложил бы зарыть эту яму, предварительно сбросив туда чувство вины, жалость к себе и прочие комплексы. Лев обдумывал это всю дорогу от фермы до города, силясь понять: почему при любом раскладе придется махать лопатой. Неужели нельзя построить нормальные отношения без изнурительного труда и волдырей на ладонях?
– Нельзя, – подытожил Яша.
– А? Что?
– Знак на площади, останавливаться надолго нельзя, – терпеливо повторил казак, – поэтому без долгих прощаний. Бывай здоров, заезжай в любое время. Для тебя всегда найдутся мягкая перина, угощение и работенка!
– Нет, уж лучше вы к нам, – отшутился Лев, пожимая широкую ладонь.
Вышел из машины и чуть не расплакался. Нету никаких «к нам», ты одинокий бродяга, которому любимая девушка даже смайлик не прислала. И ехать «к тебе» некуда, ведь ты сам не знаешь, где окажешься послезавтра. Отношения, чувства, психоанализ – это не для перелётных. Это для тех, кто сажает дерево, строит дом и растит сына, и год за годом, покрываясь зеленоватым мхом оседлой жизни, мучается от неразрешимых противоречий. Разве о таком ты мечтал? Nein[6]! Ты ведь даже на Александру смотришь, лишь как на объект сексуального желания. Ревность к другому самцу тому лучшее подтверждение. Стремишься отнять игрушку у соперника, но что ты сделаешь с ней, когда наиграешься? Видишь ты в Саше мать своих будущих детей? Сможешь прожить с ней хотя бы три года, не изменяя и не обманывая? А после пятидесяти, когда ее лицо избороздят морщины, а задница увеличится вдвое, ты захочешь лечь с ней под одно одеяло? Не думал об этом, Левушка? Никаких мыслей на перспективу, а значит, и перспективы нет. Ты привык жить по принципу «здесь и сейчас», впитал новомодную модель поведения, избавляющую от ответственности, а мысль о будущем проклюнулась впервые, да и то пока что не всерьез. Так-то, mein dummer freund[7], катишься по миру – катись налегке. Без друзей, без любви и без денег.
«Ошибаетесь, herr[8] Зигмунд!» – злорадно подумал Лев. После рукопожатия в его кулаке остались несколько хрустящих банкнот и сейчас внимание лучше переключить на них, чтобы не выслушивать нафталиновое брюзжание о психосексуальном развитии. Деньги есть! Казачьи традиции запрещают отпускать гостя без напутствия, причем это не советы-нотации, а все, что может пригодиться на пути домой: узелок с едой, кисет и трубка, посох, фонарь или золотой червонец, чтобы опохмелиться в ближайшем кабаке.
